60729.fb2
Кроме орудий, указанных в табл. 3, в русских крепостях к началу мировой войны состояло еще около 40 - 50 разных устаревших образцов орудий. Например, в береговых крепостях состояло больше 3 1/2 тыс. орудий 34 разных образцов, из которых в табл. 3 указано лишь 10 образцов.
Орудия, состоявшие на вооружении русских приморских крепостей, в огромном большинстве были устаревшего образца, малы калибром, нескорострельны, недостаточно снабжены фугасными снарядами; многие орудия имели слабые установки и старые изношенные лафеты, не допускавшие стрельбы на полную дистанцию.
Даже наиболее мощные орудия береговой артиллерии уступали по дальнобойности, скорострельности и по разрывному заряду снаряда более новым орудиям, состоявшим на вооружении морского флота.
Главное орудие среднего калибра береговой артиллерии 6-дм. (152-мм) пушка Кане была в общем хороша - наибольшая дальность бомбы (гранаты) до 13 км и шрапнели до 8,5 км, скорость стрельбы до 5 выстрелов в минуту, но все же по дальности и скорострельности, а главное по отсутствию сильного фугасного снаряда (разрывной заряд бомбы у пушки Кане лишь около 2 3/4 кг) она уступала новейшим морским орудиям среднего калибра.
Недостатки береговых орудий мелких калибров: малая мощность и возможность наносить поражение, главным образом, шрапнелью, тогда как судовые пушки 100 - 120-мм калибра имели уже сильный фугасный снаряд, выводящий из строя неприятельский миноносец одним хорошим попаданием.
Наиболее мощным тяжелым орудием, из числа заказанных для России новейших систем, являлась 11 -дм. (280-мм) мортира (осадная гаубица) системы Шнейдера обр. 1912 г.
Испытания стрельбой, произведенные в 1912 г. на острове Березани, под личным руководством генинспарта, показали, что, несмотря на большое могущество 11 -дм (280-мм) гаубицы, все-таки это орудие не может дать решительных результатов в отношении разрушения наиболее прочных современных укреплений, сооруженных с применением железобетона, и что для этой цели необходимо ввести на вооружение русской тяжелой осадной артиллерии 16-дм. (42-см) мортиры. На необходимость более крупных калибров, чем 11-дм. (23-см) мортиры, указал еще опыт осады Порт-Артура в русско-японскую войну. Разработка проекта 16-дм. мортиры производилась в России членом Арткома Дурляховым и Металлическим заводом, и изготовление поручено было в начале 1913 г. заводу Шнейдера во Франции. Однако, приступив к осуществлению задачи, завод Шнейдера встретил серьезные затруднения, и по просьбе завода Артком согласился несколько уменьшить заданные начальную скорость и вес снаряда. Мортира эта, конечно, не могла поспеть к мировой войне. Однако, по донесению русского артиллерийского приемщика на заводе Шнейдера от 3 ноября 1914 г., мортира оказалась в такой степени готовности, что была спешно закончена, положена на упрощенный лафет (подобно железнодорожному лафету германской 16,5-дм. (42-см) гаубицы) и в таком виде отправлена в действующую армию{43}.
Об опытах с 16-дм. мортирами в Германии стало известно русским артиллеристам уже в 1913 г., т. е. после березанских опытов. Следовательно, не одни немцы, но и русские артиллеристы с отдельными представителями русского генерального штаба еще до мировой войны ясно представляли значение крупных калибров и принимали зависящие от них меры, хотя и недостаточно интенсивные и заблаговременные, для выработки образцов наиболее совершенных и мощных сверхтяжелых орудий.
На береговых батареях во Владивостоке и на финском побережье с 1912 г. производились установки 12-дм (305-мм) пушек и 11-дм. (280-мм) гаубиц. Работы по установке 12-дм. береговых пушек происходили крайне медленно как вследствие недостаточности оборудования Металлического завода, которому были заказаны части установок, так и вследствие недостаточного знакомства с современными установками орудий большого калибра офицеров Арткома, которые, по объяснению бывш. начальника ГАУ ген. Кузьмина-Караваева,
"впервые изучали установку во время работы ее на Металлическом заводе, но отнюдь не являлись, как бы следовало, компетентными руководителями работы частного завода"{44}.
Одной из причин отсталости в отношении тяжелой артиллерии служило недостаточное знакомство Арткома с достижениями артиллерийской техники у иностранцев и значительная зависимость от заграничных заводчиков (главным образом, от французского завода Шнейдера). Арткому приходилось в этом отношении довольствоваться донесениями русских военных агентов за границей, которые по малому знакомству с техникой артиллерии не всегда давали соответствующий материал, случайными сведениями артиллерийских офицеров, весьма редко командируемых за границу по недостаточному отпуску на это денежных средств, и литературой, данные которой по части вопросов артиллерийской техники, в особенности касающихся Германии, были крайне бедны.
Между тем по сведениям, полученным в 1913 г. от военных агентов и из других источников, в Германии и в Австро-Венгрии на вооружении артиллерии состояли весьма мощные тяжелые орудия осадного типа, данные о которых показаны в табл. 4{45}.
Германская 21-см стальная мортира принята была на вооружение полевой тяжелой артиллерии и предназначалась для разрушения сильных укреплений, хорошо действовала по земляным закрытиям, по кирпичным и даже по бетонным сводам, но при условии попадания в одно место нескольких снарядов, она предназначалась также для отравления противника пикриновыми газами разрывного заряда снаряда с внушительным весом в 119 кг.
Германская 28-см (11 -дм.) мортира была на колесном ходу, перевозилась двумя автомобилями, стреляла без платформы мощным снарядом весом 340 кг; мортира предназначалась для разрушения бетонных сводчатых и новейших бронированных построек.
Имелись сведения, что испытывались в германской армии еще мортиры калибром 32-см, 34,5-см и 42-см (16,5-дм), но подробные данные о свойствах этих орудий Арткому не были известны.
В Австро-Венгрии вводилась в 1913 г. мощная 30,5-см гаубица, перевозимая на трех автомобилях (на одном - орудие, на другом - лафет, на третьем - платформа). Снаряд этой мортиры (гаубицы) весом 390 кг имел сильный разрывной заряд в 30 кг. Мортира предназначалась для вооружения передового эшелона осадного парка, следовавшего непосредственно за полевой армией, чтобы поддержать ее своевременно при атаке сильно укрепленных позиций. Дальность стрельбы 30,5-см мортиры - по одним сведениям около 7 1/2 км, по другим - до 9 1/2 км (по позднейшим данным - до 11 км).
Австрийская 24-см мортира перевозилась, как и 30,5-см, на автомобильных поездах.
Таким образом, наиболее крупные новости заграничной военной техники были известны Арткому, хотя, конечно, с неизбежным запозданием. Необходимость в мощной тяжелой артиллерии осадного типа сознавалась русскими артиллеристами, и, как уже упоминалось, еще в самом начале 1905 г., т. е. до окончания войны с Японией, при ГАУ образованы были, по инициативе генинспарта, комиссии для пересмотра вооружения осадной артиллерии в соответствии с современными требованиями войны, причем сам Артком, на основании своих березанских опытов, признал необходимым иметь на вооружении осадной артиллерии 16-дм. мортиры, т. е. того же наибольшего 42-см калибра, какого подготовлялись осадные мортиры в Германии. Но ввиду слабого развития военной промышленности в России эту мортиру пришлось заказать французскому заводу Шнейдера, как приходилось заказывать иностранным заводам большинство других образцов орудий для русской артиллерии, в особенности для тяжелой. Если бы русская военная промышленность стояла на высоте западноевропейской, то был бы иной темп в деле развития и технического усовершенствования русской артиллерии и ей не приходилось бы в этом отношении плестись в хвосте германской и даже австро-венгерской армии, постоянно запаздывая с осуществлением идей, нередко зарождавшихся в России и становившихся достоянием заграничных заводов.
В общем по части тяжелой артиллерии осадного типа в России до мировой войны сделано было немного. Русский генеральный штаб, предполагая вести маневренную наступательную войну, не предвидел того большого, почти решающего значения, какое получила тяжелая артиллерия в мировую войну, и не предусмотрел осадной артиллерии мобилизационным расписанием 1910 г., действовавшим до самого начала мировой войны.
Артиллерия специального назначения. Снаряды специального назначения. Универсальный снаряд
В 1910 г., когда проводилась реорганизация русской армии и было составлено мобилизационное расписание, воздушный флот не представлял ничего угрожающего и об артиллерийской борьбе с ним не думали. К 1914 г. положение настолько изменилось, что приходилось уже серьезно подумать о средствах борьбы с военным воздушным флотом и с этой целью ввести на вооружение войск специальное зенитное орудие. Но в России, отчасти под влиянием Франции, раздавались голоса некоторых авторитетных в то время артиллеристов о совершенной ненужности особой зенитной артиллерии.
Большинство французских артиллеристов считало, что их 75-мм полевая пушка обр. 1897 г., "пригодная для решения всех задач", даст возможность снижать летательные аппараты или по крайней мере воспрепятствует им производить наблюдение и разведку. Однако, имея в виду, что для попадания в быстро летящую цель необходимо орудие с большим вертикальным и горизонтальным обстрелом, более скорострельное и с большой начальной скоростью, в программу усовершенствования 75-мм пушки 1897 г., утвержденную военным министром Франции в 1912 г., введено было требование возможности стрелять из этой пушки по воздушным целям. Требование это было распространено на все полевые орудия, не исключая легких гаубиц. Но до августа 1914 г. не было предложено ни одного удовлетворительного решения. Пушка же, сконструированная полк. Депором еще в 1909 г., с раздвижными станинами, широким горизонтальным обстрелом и вертикальным обстрелом от -10° до + 50°, пригодная, по его заявлению, для зенитной стрельбы, не была принята{46}. Мастерские Пюто в 1907 г., т. е. раньше Депора, признали необходимым проектировать, в целях разрешения задачи стрельбы по воздушным целям, специальный лафет, позволяющий быстро наводить орудие и легко следовать наведенному орудию за всеми перемещениями быстро двигающейся (летящей) цели, а для перевозки орудия пользоваться автомобильной тягой, позволяющей недостаточное число зенитных орудий компенсировать быстротой передвижения. Техникам Пюто удалось осуществить лишь в 1914 г. конструкцию 75-мм зенитной пушки, совершенство которой, по мнению французского генерала Эрра, "не было с тех пор превзойдено, ни даже достигнуто никаким другим французским и иностранным орудием!". Но к началу войны в августе 1914 г. имелся только единственный экземпляр такого зенитного орудия, и для валового его изготовления требовалось немало времени.
В России тоже предполагали, что задача стрельбы по летательным аппаратам может быть разрешена полевой 76-мм пушкой.
В лекциях по артиллерии, читанных в Академии генерального штаба, высказывалось, между прочим, следующее мнение:
"Нельзя прежде всего согласиться, что для борьбы с воздушными целями необходимы специальные орудия с большим вертикальным обстрелом и большой подвижностью.
Даже при том скромном предельном угле возвышения, который принят для 3-дм. пушки обр. 1902 г. (16°), и предельной дальности шрапнели (5 верст) цель, движущаяся на высоте 1 версты, будет находиться в сфере поражения 2,5 версты. А разве можно рассчитывать, чтобы не только современные, но и воздушные цели ближайшего будущего двигались свободно с надежными результатами наблюдения за противником выше 1 версты?"{47}
Ошибка в недооценке ближайшего будущего развития военного воздушного флота сделана была и Арткомом ГАУ, который не обратил должного внимания на идею проектирования специальной зенитной автомобильной пушки, возникшую у офицера постоянного состава офицерской артиллерийской школы В. В. Тарковского{48}.
Тарковский вынужден был уступить свою идею Путиловскому заводу, на котором инженер артиллерийского отдела Лендер при участии Тарковского приступил к проектированию пушки в июне 1914 г., т. е. за несколько дней до начала войны. Через два месяца, в августе того же года, начались работы по изготовлению материальной части в мастерских завода, но, несмотря на чрезвычайную интенсивность работ, первые четыре пушки были изготовлены лишь в начале марта 1915 г. Тогда же было закончено формирование из них первой "автомобильной батареи для стрельбы по воздушному флоту", повеление о формировании которой состоялось 5 октября 1914 г.
Таким образом, к началу мировой войны русская армия не имела ни одного орудия, специально сконструированного для стрельбы по воздушному флоту.
В отношении создания орудий для противосамолетной борьбы в Германии, начиная с 1907 г., производились опыты по двум направлениям:
- изготовления орудийных систем, пригодных для решения задач полевой пушки с одновременной возможностью обстрела воздушных целей;
- изготовления специальных систем орудий, предназначенных только для обстрела воздушного флота.
В результате было отдано предпочтение специальному зенитному орудию на автомобильной установке, которому предъявлялись в довоенное время следующие требования.
"Наряду с большим углом возвышения от полевого орудия, предназначенного для борьбы с самолетами, надо прежде всего требовать быстроты подготовки для открытия огня во все стороны, особенно легкого изменения вертикального и горизонтального положения ствола орудия усилиями одного лишь наводчика, причем необходима такая устойчивость орудия и такое устройство прицельных приспособлений и затвора, чтобы наводчик мог длительно следить за движением цели даже во время стрельбы и производить выстрел в момент, когда он правильно уловит цель"{49}.
Тем не менее война застала и Германию в отношении обеспечения армии зенитной артиллерией в стадии разработки и испытания. До мировой войны в Германии насчитывалось лишь 18 специальных противосамолетных орудий. В германской армии производились испытания нескольких образцов зенитных орудий, причем все образцы имели повышенную начальную скорость и облегченный снаряд, по сравнению со снарядом полевой пушки того же калибра, и во всех системах был достигнут круговой горизонтальный обстрел и вертикальный обстрел до +75°.
В русской артиллерии к началу мировой войны на вооружении не имелось никаких орудий специальной конструкции для сопровождения и непосредственного действия с пехотой в бою - ни батальонной, ни полковой артиллерии; о специальных "траншейных" пушках до войны вовсе не думали. Вообще орудиям "ближнего боя" - минометам, бомбометам и пр.- не придавали сколько-нибудь серьезного значения не только в "полевых" боях, к которым почти исключительно готовились, но и в осадных операциях. В качестве единственных представителей таких орудий для осадных операций предназначались имевшиеся в русских крепостях слабая медная "полупудовая" мортира Кегорна и 34-лин. нарезная мортира.
Между тем об орудиях "ближнего боя" не только упоминалось в курсах артиллерии и фортификации того времени (эти орудия признавались необходимыми в последнем периоде осадной войны, когда осадные работы приближаются к гласисам укреплений), но и необходимость их подтвердилась осадой Порт-Артура в русско-японскую войну. "Траншейная" артиллерия понадобилась вообще в длительные периоды той же войны с окапыванием и укреплением противников вблизи друг от друга, когда приходилось стрелять из траншей в траншеи на расстоянии каких-нибудь 1/2 км и когда для этой цели обыкновенная артиллерия со своими большими начальными скоростями и тяжелыми системами оказывалась непригодной. Во время войны с Японией выяснилось, что система "траншейной" артиллерии должка быть легкой, разборной, переносной, иметь сильный фугасный снаряд, небольшую начальную скорость (около 100 м/сек), но достаточную меткость огня при крутой траектории. Начало такой артиллерии было положено в 1904 - 1905 гг. русскими и японцами, т. е. за 10 лет до мировой войны; тогда уже применялась стрельба минами и другими снарядами из орудий ближнего боя, вырабатываемых самими войсками импровизированными средствами и устанавливаемых в траншеях и окопах. Известный русский артиллерист, защитник Порт-Артура Л. Н. Гобято в "Артиллерийском журнале" 1906 г., No 8 указывал на очень успешную стрельбу из 47-мм морских пушек шестовыми минами с 6 кг влажного пироксилина при обороне Высокой горы в Порт-Артуре{50}.
К началу войны 1914 г. только одна германская армия имела на вооружении минометы, которые предназначались первоначально для поддержки саперных войск в борьбе за сильно укрепленные пункты.
Благодаря нарезному стволу и откату ствола при выстреле минометы эти бросали мины с разрывным зарядом в 50 кг на 200 - 300 м{51}. Что касается орудий "сопровождения" и ближайшей поддержки пехоты в бою, то для этой цели русские артиллеристы не предполагали создавать батальонную, полковую или другого особого вида артиллерию, хотя и понимали, разумеется, чрезвычайную трудность выполнения задачи сопровождения для полевой легкой артиллерии ввиду ее вооружения слишком тяжелой 76-мм пушкой и крайней рискованности открытого продвижения орудий конной тягой под огнем противника. Надеялись отчасти, что дальнобойность и меткость 76-мм пушки возместит ее малоподвижность. Некоторые же предполагали, что конная артиллерия могла бы в маневренных боях, пользуясь своей подвижностью, неожиданно появиться под прикрытием своей конницы против флангов противника и поражать его продольным огнем, что позволило бы подвести атакующую пехоту почти вплотную к противнику, без особого риска поражения ее своим артиллерийским огнем. Наконец, считали, что горная пушка ввиду ее легкости могла бы до некоторой степени выполнять задачу "сопровождения" пехоты, так как при весе пушки с лафетом 20 - 38 пуд. (обр. 1909 г. - 38 пуд., обр. 1904 г. - 20 пуд., или 622 и 328 кг), она могла передвигаться на небольшое расстояние даже усилиями людей. Но при этом упускали из виду, что имелось ничтожное количество конных и еще меньшее число горных батарей (84 конных и 45 горных), причем конная артиллерия ввиду чрезмерного веса системы ее пушки была мало способна к быстрому маневрированию на больших пространствах.
Снаряды специального назначения. Универсальный снаряд
Русские, предполагая вести наступательную маневренную войну, не придавали значения артиллерийским снарядам специального назначения и ограничивались тремя основными типами снарядов: шрапнель, фугасная граната (бомба) и бронебойный (ударный) снаряд.
Не без основания некоторые русские артиллеристы универсальный "единый снаряд (или так называемую "шрапнель-гранату") называли иронически: "ни шрапнель, ни граната"{52}.
Обеспечение русской армии артиллерией
До мировой войны при расчетах числа орудий для вооружения армии обычно придерживались нормы из опыта войн наполеоновской эпохи: 4 - 5 орудий на 1 000 штыков и сабель.
Базируясь на принципах маневренной наступательной войны, крайне опасались перегрузить армию артиллерией, связать тыл армии громоздкой массой предметов материальной части артиллерии и, в особенности, тяжеловесных боевых припасов, сделать армию малоподвижной и неспособной к энергичным активным действиям.
В 1914 г., к началу войны, число орудий в русской армии не достигало даже указанной наполеоновской нормы, так как "Большая программа" по усилению армии, утвержденная в 1913 г., еще не была осуществлена, и на корпус из двух дивизий попрежнему имелось лишь 108 полевых орудий (96 пушек и 12 гаубиц), т. е. около 3,4 орудия на 1 000 штыков.
По мобилизационному расписанию русской армии, составленному по данным организации 1910 г. и действовавшему к началу войны, в войсках должно было состоять - и фактически состояло к началу войны - число батарей и орудий, показанное в табл. 5.
Недостающие 42 конные и 16 горных 76-мм пушек были изготовлены и переданы войскам перед началом военных действий.
Можно считать, что мировую войну Россия начала, имея всю полевую легкую и тяжелую артиллерию, положенную по мобилизационному расписанию 1910 г. для обеспечения армии{53}.