— Да ну?! Обидно, конечно.
— А что толку-то? — всё равно не сдала.
— Наши опять на одном из последних мест по статистике.
— Да, в этот раз мало кто сдал. Но и вопросы были такие, что я вам скажу! А знакомых по Каплановскому курсу всего три-четыре вопроса — совсем мало.
— Нет, я насчитал штук десять знакомых.
— Во всяком случае, с первого раза наши вообще не сдают.
— Было несколько случаев.
— Были, но это молодые с хорошим английским. Таких всего один-два — и обчёлся.
— В среднем все сдают по три-четыре раза.
— Я знаю наших, которые сдавали пять и шесть раз.
— Ну, есть такие и не только среди наших. Вон, из Доминиканской Республики одна сдавала уже семь раз и теперь снова готовится.
— Чёрная?
— А какая же ещё!
— Так чего же ты от неё хочешь?
— Ну, есть чёрные ребята, которые сдавали с первого раза.
— Есть, но это американцы, закончившие институты в других странах, или те, кто учились по американским учебникам.
— Да, говорят, по американским-то учебникам заниматься лучше.
— Лучше тем, кто читает свободно. А я одно и то же слово по десять раз в словаре ищу.
— Да, и я от словаря почти не отрываюсь тоже.
— Если бы ясно понимать, чего они там говорят на этих плёнках…
— Некоторые занимаются дома, по учебникам.
— Ещё лучше иметь копии всех вопросов-ответов и шпарить прямо по ним.
— Да, я знаю наших, которые готовятся дома по таким вопросам.
— Где же их достать?
— В Бруклине продают — полный набор экзаменов за последние пять лет.
— Сколько стоит?
— Сто пятьдесят долларов.
— Так дорого!
— А что — люди складываются вместе, по пять-шесть человек, и покупают.
Дальше разговор перешёл на какие-то истории и анекдоты. Я вернулся на своё место, надел наушники и снова стал слушать. Если можно образно так сказать, я впился ушами в наушники. Но нужно было не только знать слова, но и иметь привычку слушать обычную речь, не видя лица и артикуляции собеседника — как по телефону. И я слушал, слушал — и опять ничего не понял. Устав от непривычного напряжения, снова вышел в коридор. Там стояли те же и другие курящие русские, на этот раз к ним прибавилось несколько женщин. Пожилая женщина, на вид за пятьдесят, с раздражением говорила:
— На чёрта он мне нужен, этот экзамен! Я тридцать лет проработала в одной и той же больнице, во Львове, психиатром, и уже вышла на пенсию. А теперь вот сижу здесь и чувствую себя дура дурой. Чтоб он сдох, кто придумал этот экзамен!
— Почему вы решили его сдавать? — сочувственно спросила другая.
— Потому что мне надо работать: у меня дочка разведённая и внучка маленькая. Нас некому поддерживать. Ах, как я не хотела уезжать из России! Дочка меня уговорила, и пять лет назад мы поехали в Израиль. И всё было хорошо: с моим стажем я начала там работать без всякого экзамена, дочка вышла замуж, внучка родилась. И вдруг как гром среди ясного неба — дочка разошлась! И не захотела там больше оставаться. Чего это нам стоило — выбраться из Израиля сюда… Два года ушли на разрешение, и мы всё ещё не устроены. Откуда я знала, что этот дурацкий экзамен обязателен для всех, даже с моим стажем? И вот, в мои-то годы, я пришла на эти курсы. Ну, разве это справедливо?
— Вы знаете английский?
— Откуда мне его знать? Кое-как разбираюсь со словарём.
— Говорят, в Калифорнии докторам разрешают работать без экзамена.
— Ха!., если правда… но это же — опять переезжать и устраиваться на новом месте!..
Я решил попробовать другую тактику работы с магнитофоном: слушать короткими частями, буквально одну-две фразы, и повторять их много раз подряд. Бог с ним, со смыслом лекции — нужно научиться слышать отдельные слова, а уже потом из них начнут складываться целые фразы. Когда — потом? Наверное, через неделю-две. Я нервно включал и выключал магнитофон каждую секунду. Включу — напряжённо вслушаюсь, перекручу назад и опять — включаю и вслушиваюсь. Довольно трудное занятие. Американец, сосед по столу, стал на меня коситься, а я с завистью поглядывал на него — небрежно развалившегося и слушавшего лекцию без остановок.
В тот день девушка, выдавшая мне кассету, так и не дождалась, чтобы я поменял её на следующую.
Дома Ирина спросила:
— Ну, как тебе понравились занятия?
— Знаешь, там, оказывается, не живая лекция в аудитории, а надо слушать записанные на плёнки лекции.
— Да? И как тебе это показалось?
— Тяжело понимать.
Но насколько тяжело, этого я сказать не решился.
После того ночного телефонного звонка мы с тревогой ждали, что может повториться что-то подобное. Особенно боялась, конечно, Ирина. От страха она стала носить с собой в сумочке большой шприц с толстой иглой.
— Если кто-нибудь станет на меня нападать, я вонжу в него эту иглу!
Я подтрунивал над ней:
— Пока ты будешь доставать шприц и снимать футляр с иглы, у тебя уже вырвут сумку.