Влюбленный в русскую песню, сам отличный певец, он очень полюбил и наши напевы. Особенно нравилась ему "Урмули" (аробная). Не помню, слышал ли он божественное исполнение Вано Сараджишвили, но похороны этого "грузинского соловья" совпали с пребыванием Есенина в Тбилиси и потрясли его своей грандиозностью. Это был подлинно национальный траур. Но в тот же день был назначен есенинский вечер, и поэт был уверен, что вечер сорвется. Каково же было его удивление, когда зал Совпрофа, где он должен был читать стихи, оказался буквально переполненным. Публика восторженно приняла любимого поэта. Есенин читал великолепно. Траурный полдень и поэтический вечер этого дня надолго объединили в сознании тбилисцев два редких самородных таланта – Сергея Есенина и Вано Сараджишвили 6.
После чтения стихов разгорелся диспут, как это часто бывало в те годы. На этом диспуте, между прочим, выступил какой-то заезжий критик – фразер и пошляк, обвинивший поэта в пристрастии к гитаре, тальянке, гармонике, а также в "эксплуатации скандалов". Эти надоедливые укусы длились довольно долго, но Есенин выслушал все с завидным терпением. Наконец он начал отвечать ему. Поднял голову, всмотрелся в потолок и затем обратился к оппоненту (слова Есенина со стенографической точностью записал журналист Г. Бебутов), указав на лепные украшения потолка: "Вот посмотрите на эти инкрустации. Их много, но они, по сути дела, украшения – не главное. Я не согласен с теми, которые в моих стихах видят только то, что я сам считаю случайным и наносным". Лично я помню и не столь сдержанную реплику Есенина по тому же адресу – "Фразер и пошляк!"