Цыган кратко доложил о вчерашнем инциденте. Генерал слушал с интересом, а Стромек и Олива дополнили рассказ Яниша и объяснили, что здесь приходится все время быть начеку. Генерал, который до этого, казалось, спешил, долго беседовал с ними.
- Мы можем вас проводить, - предложил Цыган.
- Не надо, но если эти ребята хотят вернуться на то же место, то пожалуйста. Я пробуду там часа два.
Вскоре обе автомашины помчались по лесовской аллее.
Дней через десять на заставу в Лесов приехал пльзеньский командир. Он объявил благодарность Оливе и Стромеку, а Павелке рассказал, что генерал контролировал охрану границы у Тахова, но там не проверили, кто он такой, не спросили пропуск и пароль, а провели его повсюду и рассказали все, что знали.
- Я им задам жару на обратном пути! - сказал строго командир и отправился на соседнюю заставу.
"Как там поживает Храстецкий? - думал вечером Цыган. - Вот бы он посмеялся над этой историей!.. У него там серьезные дела, бандеровские банды - противник нешуточный. Главное, чтобы он вернулся вместе с остальными живым и здоровым. Пора бы им уже возвращаться..." Яниш направился к заветному домику на лугу. Вокруг - тишина. Вечерние звезды мерцали над головой. Из печной трубы летели искры. Ярослава была уже там. Вот она протянула к нему свои руки, и он уже ни о чем больше не думал.
Приближалась зима, вторая зима для пограничников в Лесове. Адольф приготовил погреб для засыпки картофеля, утеплил соломой водопроводные колонки, навозил песку для хранения овощей и позаботился о запасе дров.
Он починил печь, отремонтировал дымоходы. У него уже скопились деньги, полученные за различные работы, и он мог покупать сигареты сам. Иногда перед получкой он даже давал в долг. Материальное положение вахмистров улучшилось (денежное довольствие они теперь получали регулярно, а иногда им выдавали даже премии), но обходиться с деньгами по-хозяйски они не умели. В свободное время они часто ездили в Плану или в Марианске-Лазне, где покупали все подряд. В свободное время им разрешалось ходить в гражданской одежде, и на нее-то в основном они и тратили деньги. После войны ни у кого из них не было приличной одежды, и теперь, по мере возможности, ребята старались наверстать упущенное. А кроме того, еще существовал и ресторан Киндла... У Стромека накануне зарплаты частенько не было денег даже на сигареты, и вместе с Цыганом они обшаривали свои карманы и даже шкафы и пол в надежде найти закатившуюся туда монетку. Все на заставе, кроме Павелки, курили, и, когда не хватало денег на сигареты, двенадцать часов наряда тянулись нестерпимо долго. Накануне рождества в 1947 году вахмистры организовали в деревне ячейку Союза чешской молодежи. Помог им просветработник из Тахова, который по-прежнему часто приезжал к ним. Цыган, умевший хорошо рисовать и писать, подготовил пригласительные билеты на первое собрание. Их разослали в первую очередь тем, кто до сих пор не принимал участия в общественной жизни: девушкам-словачкам и двум молодым служащим. На заставу присылать приглашения не требовалось. Каждый пограничник считал, что присутствие на собрании само собой разумеется. Только Барак отказался, сказав, что уже слишком стар для этой затеи, а Гофман был занят по службе.
Собрались они в ресторане, где Киндл специально для этого случая подготовил им помещение. Все были приятно удивлены, увидев, что пришли Марушка из Двура со своим братом Йозефом, оба молодых служащих, Ярка и Милушка, все словацкие девушки, Анча Киндлова и даже одна ее подруга из Гути. Новый просветработник Ежек, уже с обеда находившийся на заставе, искренне радовался, что собралось так много народу, и даже сказал об этом, открывая собрание. Потом он объяснил задачи Союза молодежи. Председателем комитета выбрали Роубика, секретарем - Яниша. В комитет вошли Стромек, Кёниг, один из молодых лесников и Милушка Зимова - единственная представительница от девушек. Разговор шел о трудовых бригадах, о танцевальных вечерах и драматическом кружке. Потом Яниш и Мачек попросили у хозяина ресторана патефон, и начались танцы. Танцевали даже застенчивые словачки, которые вначале сидели группкой и о чем-то перешептывались. Поздно вечером вахмистры проводили своих подруг по ячейке домой.
Первым мероприятием, запланированным комитетом, был вечер в николин день. До декабря оставалось немного времени, и им пришлось поторопиться.
- Удивляюсь я, глядя на вас, пан вахмистр, - сказал Цыгану на следующий день Павелка, держась еще более прямо, чем обычно. Яниш в это время занимался поисками бумаги и красок для плаката. - У вас столько служебных обязанностей, а вы еще устраиваете собрания и занимаетесь политикой!
"Значит, он уже все знает? Наверное, Милуша Зимова рассказала своему папочке, а тот передал прапорщику..."
- Какая там политика, пан прапорщик! - возразил Цыган. - Речь идет о молодежной организации. Насколько я знаю, она в КНБ не запрещена. А для службы ущерба нет никакого.
- Вы запланировали массу разных мероприятий, а времени - в обрез.
- Так в этой дыре ничего же нет, пан прапорщик! - ответил Яниш. Ничего. Ни танцев, ни кино, всего не сколько книг! Никуда не выберешься, только служба да служба. Домой можно съездить лишь раз в год. Мы хотим сделать свою жизнь более интересной, да и не только свою. Местные жители тоже скучают, особенно зимой.
Павелка проворчал, склонившись над своими бумагами:
- Ну... мне все равно, пан Яниш. Я знаю, что на заставе большинство составляют коммунисты, но я политикой не интересуюсь и не хочу иметь неприятности по службе. Служу, и с меня достаточно.
В это время в дверях канцелярии с бумагой для плаката появился Стромек. Он вмешался в разговор:
- А где написано, пан прапорщик, что члены КНБ не могут состоять в политических организациях? Ведь такие организации созданы и в армии. Разве раньше, в годы прежней республики, жандармы и полицейские не состояли в политических партиях?
- Официально ничего не разрешено, - сказал прапорщик. - А здесь командую я.
- Этого у вас никто не отнимает, пан прапорщик! - взорвался вспыльчивый Стромек. - Но Союз молодежи - это наше дело.
- Что ж, я здесь пробуду еще пару дней. Я подал рапорт с просьбой о переводе в другое место. Семья у меня бог знает где, да и нервов для такой работы не хватает.
- А мы должны здесь служить все время! Служить, спать, служить, спать... разве это жизнь? - заметил Цыган. - Что мы видали? Оккупацию. Сыты мы ею по горло. А сейчас хотим жить и развлекаться так, как нам нравится. Товарищ Готвальд...
Павелка встал.
- Оставим это, господа. Мои взгляды вам известны, извольте поступать соответственно.
Ребята вышли из комнаты и отправились к дежурному. Там и написали плакаты, извещавшие о предстоящем вечере.
- Вот чудак! - проговорил Стромек. - Поскорее бы он отсюда испарился.
- Только бы не прислали какого-нибудь фрукта по чище этого! - сказал Цыган. - Ну разве это бумага? Только колбасу завертывать... Был бы ватман...
Вечер удался на славу. В сани, запряженные лошадьми, которыми правил молодой служащий Пепик, уселась группа ребят в традиционных костюмах. Сани останавливались у каждого дома, жители выносили подарки для предстоящего вечера. Мачек опять изображал святого Николая. Ему удалось уговорить служку местного костела - жену одного из лесорубов - одолжить ему на время из ризницы кое-какое одеяние. При этом Ярда выглядел таким серьезным и благочестивым, что женщина уступила, тем более что Мачек посулил ей златые горы. Его дополняли Цыган и Олива в длинных, черных, вывернутых наизнанку тулупах. Они громыхали и звенели цепями, заглушая звонок, который святой Николай тоже выпросил в костеле. Вилы, покрашенные серебряной краской, так же как и тяжелые цепи, ребята раздобыли у Благоутов. Милушка Зимова в роли ангела была великолепна. Мамаша сделала для ее успеха все, что могла.
Дети относились к святому Николаю с почтением. Хуже приходилось обоим выходцам из ада: они потели в тулупах и под масками и про себя ругались. Черти заранее знали, что сказать тому или иному юному лесовчанину, кого похвалить, а кому пригрозить. Потом святой Николай раздавал детям подарки, а потные черти тем временем выпивали с главами семейств. Чаще всего подносили самогон. Однако вскоре нечистая сила стала отказываться от дальнейшего угощения: им еще предстояли танцы. Тогда их пришлось заменять святому Николаю, а иногда и ангелу - Милуше... В туго набитых карманах чертей оказалось много домашней колбасы: во многих домах накануне кололи свиней. Черти искусно играли свою нелегкую роль, и только маленький Гонза Шпачек с сомнением в голосе прошептал отцу:
- Папа, это ведь пограничники, правда? - И украдкой взглянул на фетровые сапоги и тулупы чертей.
Ангелу тоже было жарко. Румяна, которыми было покрыто его лицо, пачкали белоснежную одежду. Лесничий Лишка чуть было не доконал их, предложив заграничный ликер. Он не хотел слушать никаких оправданий. Хорошо, что был уже последний дом, и ряженые вздохнули с облегчением: деревня осталась позади.
- А ведь мы еще до этого как следует наелись! - простонал Олива и отбросил тулуп. Подарков они собрали четыре полные корзины.
Потом начался танцевальный вечер, оркестр из Планы гремел вовсю и не злоупотреблял паузами. Во время танго свет гас и светились лишь самодельные разноцветные фонарики. Девушки из ЧСМ сделали замечательные украшения. Сборы были просто фантастическими. Обязанности казначея выполняла Ярослава. Мать Милуши приводила в порядок своего ангела и ругала чертей и святого Николая за то, что они позволили ангелу напиться. Цыган и Олива умылись и вышли во двор подышать свежим воздухом. Усевшись на поленницу, закурили.
- Идите скорее в зал! - закричал им, высунувшись из окна, Ярда Мачек. А то пропустите самое интересное!
Они смотрели со двора на то, что делалось в коридоре, заполненном лесовчанами, и в зале. Тут были и заядлые танцоры, и те, кто просто пришел посмотреть и поразвлечься. В этой суматохе внимание Оливы привлек один мужчина. Он стоял, опершись о стену, и с интересом рассматривал всех вокруг. Иван резко отбросил сигарету.
- Вашек... посмотри. Вон на того, у стены. Ты его когда-нибудь видел? Костюм у него не для танцев.
- Ага, - сказал Цыган и встал. - Кажется, танцы для нас кончаются. Прощупаем его?
Мужчина, думая, что они хотят пройти внутрь, посторонился, давая им дорогу. Ему было лет тридцать пять. На нем был коричневый костюм и легкое серое зимнее пальто. Цыган сразу же обратил внимание на его промокшие полуботинки с прилипшей к ним хвоей.
- Ну, как вечер? Как вам здесь нравится? - начал Олива.
- Хорошо, - ответил тот и сунул руки в карманы пальто.
- Проходите в зал, места хватит всем, - предложил Цыган.
- Но... Я пришел в гости и ищу здесь своих знакомых.
- Конечно, конечно, - усмехнулся Олива, тоже по смотрев на обувь незнакомца. - Я вам их найду. Здесь собралась вся деревня. Как их зовут?
Мужчина заколебался. Было видно, что ему не хочется продолжать разговор.
- Извините, - сказал он и направился к выходу, однако подошедший Мачек, сразу разобравшись в сути дела, загородил ему дорогу с другой стороны коридора.
- Документы! - резко потребовал Цыган.
- Я...