- А где Цыган?
- Он пошел на Плану. Кто-то был на старой лесопилке. Мы нашли там мокрые немецкие спички. Тогда мы разделились и вдруг услышали выстрелы.
- В Ходов! - приказал Олива.
Четверка пограничников во главе с Храстецким направилась по грязной дороге вдоль ручья к Ходову. Возле крайнего дома их встретил яростный лай собаки, не привыкшей к таким поздним гостям. Они тихо прошли мимо садов.
- Стой! - вполголоса приказал кто-то из ложбины.
- В чем дело? - резко ответил Храстецкий.
- Идите сюда, ребята, - сказал из темноты голос Роубика.
- Это ты стрелял? - спросил его Олива.
- Да. Только не здесь, а еще там, возле ручья. Пойдем, покажу кое-что.
Роубик осветил перед собой размокшую от дождя землю. В грязи отчетливо отпечатались следы ботинок. Они вели к деревне. Кто-то прошел туда после дождя, иначе бы сильный ливень смыл следы.
- Кто мог идти от леса к деревне после ливня - это ясно, - заметил Иван. - А вот куда он шел, неизвестно.
На другом краю деревни в одном из домов загорелся свет.
- Это трактир, - сказал Роубик. Свет в окне опять погас, и Роубик снова наклонился к следам.
- Если этот тип остановился в деревне, мы его разыщем, - сказал Храстецкий, дрожа от холода. - Ну, а если он двинулся дальше, наше дело плохо. Ведь он мог пойти и в направлении Марианок.
Олива молчал, раздумывая, потом закурил, пряча огонек сигареты. Где-то у трактира залилась лаем собака. Деревня спала. Промокшие пограничники изучали следы на земле. Эх, была бы сейчас хорошая собака-ищейка! Но такой собаки не было, а они стояли в темноте, в грязи, перед темными домишками.
- Кто это там зажигает свет в трактире? - нарушил молчание Олива. Через секунду свет опять погас. - На сколько я знаю, все там живут на первом этаже, а отец Эрики спит в задней комнате. Наверху находятся только комнаты для гостей. Кто бы это мог быть там так поздно?
- А ты точно знаешь, что наверху никто не живет? - спросил многозначительно Храстецкий.
- Абсолютно, - ответил Олива. - Однажды я там был... У нее.
- А может, кто-то остановился у них? - предположил Роубик.
- В этой дыре в будний день? - рассмеялся Храстецкий. - Да там никто никогда не ночевал, кроме Ива на. А ведь мы имеем право посмотреть, что там происходит? Как вы думаете? Пусть хозяин скажет, что у него нет гостей, но, раз наверху зажигался свет, мы должны проверить, в чем там дело.
Они обошли деревню и задворками подошли к трактиру. Олива остался у черного хода, Гофман встал у входной двери. В одной из комнат было полуоткрыто окно. Храстецкий, не говоря ни слова, показал на него Роубику. Тот постучал в окно спальни хозяина. Ответа не последовало, лишь зажегся слабый свет. Наверное, настольная лампа. Окно медленно открылось. Вахмистры тем временем спрятались, перед домом остался один Иван Олива.
- Это я, пан Фримл, - отозвался он.
- Что так поздно? - услыхали они сердитый голос.
- Да есть маленькое дельце. Есть у вас кто-нибудь наверху?
Хозяин не ответил и в свою очередь поинтересовался:
- Почему вы об этом спрашиваете?
- Да просто так. Разыскиваем мы кое-кого. Не просился ли кто у вас переночевать?
- Нет.
- Хозяйка ваша дома? И дедушка Прохазка тоже?
- Спят здесь, внизу, можете сами убедиться. - И хозяин трактира хотел было закрыть окно, но Иван, сорвав с плеча автомат, сказал:
- Откройте, пан Фримл. Именем закона!
- Сейчас. Подождите минуточку, дайте одеться! Прошло довольно много времени, прежде чем хозяин открыл дверь. Ребята терпеливо ждали. Они знали, что улизнуть никому бы не удалось. Олива сразу же направился к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Фримл включил свет на лестнице и настежь открыл двери всех трех комнат. Три постели сияли чистотой.
- Это все, господа, - спокойно сказал Фримл. Роубик прошел по комнатам. Нигде никаких следов.
Олива остановился в задней комнате. Постель в ней показалась ему застланной не так старательно, как в остальных комнатах. Заметил он и торчащий угол простыни. Медленно вошел в комнату, оставив дверь распахнутой настежь. Осторожно засунул руку под перину. Постель была еще теплой. Иван резко повернулся к хозяину трактира и направил автомат ему в лицо. Фримл отшатнулся и глазами показал на дверь, ведущую на чердак. На полу у двери валялся кусок свежей газеты. Иван открыл в коридоре окно, выходящее во двор, и тихонько свистнул.
- Здесь он. Будьте внимательны. А вы, пан Фримл, откройте-ка эту дверь!
Хозяин нерешительно нажал на дверную ручку и отступил в сторону. Иван крикнул в черный проем двери:
- Вы окружены! Руки вверх! Выходите в коридор! Ответа не последовало.
- Выходите, а то будем стрелять!
На чердаке было тихо. Олива лязгнул затвором автомата, то же самое вслед за ним сделал Роубик. Со двора до чердака тоже донесся холодный металлический звук.
- Считаю до трех! - повысил голос Олива.
И вот на чердаке послышались медленные, осторожные шаги. Кто-то шел к лестнице. Олива и Роубик отошли от двери. Их пальцы лежали на спусковых крючках автоматов. Хозяин, белый как мел, стоял у полуоткрытого окна. Кто-то спускался по лестнице. Сначала они увидели промокшие ботинки, потом мокрые, забрызганные грязью брюки, темно-синюю куртку и, наконец, лицо. Знакомое лицо. Это был Барак.
- Если вздумаешь пошевелиться, - тихо сказал Олива, сохраняя невозмутимое выражение лица, - я тебя нафарширую свинцом. В этом можешь не сомневаться. Ребята внизу будут рады встрече.
- Встать лицом к стене! - приказал Роубик. Осторожно и тщательно они его обыскали. Оружия у
него при себе не оказалось. В этот момент возле дома остановился автомобиль, из которого выскочили Цыган и несколько сотрудников государственной безопасности из Планы. Они увидели пограничников у трактира и подоспели в самый нужный момент.
- Дай-ка лапы, - процедил сквозь зубы Стромек и достал наручники. Барак молча протянул руки. - Что у тебя с собой?
- Портфель, - услужливо ответил хозяин, прежде чем Барак успел вымолвить слово.
- Вас эти браслеты тоже ждут, - улыбнулся ему Цыган. - Если не сегодня, то завтра.
Шофер из Планы воскликнул:
- Я же его знаю! Он ведь у нас служил. Товарищ вахмистр...