- Морген, - протянул Храстецкий и сделал вошедшим знак, чтобы они проходили в комнату. Вслед за мужчинами в сторожку вошла женщина. Цыган быстро закрыл дверь и включил свет. Посреди комнаты стояли двое мужчин. Один из них был здоровенный детина, второй поменьше ростом. Они с ужасом уставились на трех пограничников. Первым пришел в себя Манек и крикнул:
- Руки вверх! Кругом! Быстро, быстро! Храстецкий с Цыганом стояли по обе стороны двери с автоматами в руках. Это заставило задержанных поднять руки к низкому, закопченному потолку сторожки. Высокий детина чуть не доставал до потолка.
- Ложись! На живот! - крикнул Храстецкий.
Все трое послушно легли на пол. Храстецкий, не выпуская автомата из рук, покрутил ручку полевого телефона и сообщил на заставу о задержании. Цыган внимательно рассматривал задержанных. У обоих мужчин из-под плащей виднелись полосатые брюки. Без слов было ясно, что это за гости. В дополнение к полосатым брюкам из-под воротников торчали такие же полосатые куртки.
- Это заключенные, - резюмировал Храстецкий и сел в угол комнаты, чтобы лучше разглядеть задержанных. Автомат он держал дулом вниз, прислонив к полу, всего в десяти сантиметрах от здоровенных лап лежавшего на полу детины, в пределах досягаемости которого была и ножка стула. Цыган взглядом предупредил об этом Вашека. Храстецкий встал, отодвинул стул и постучал ногой о каблук второго мужчины.
- Вставай. Остальным лежать и не двигаться!
Того, что был поменьше ростом, они молча обыскали, как их учили этому в школе. Ключи, носовой платок, потрепанный бумажник и перочинный нож. Ничего больше. Храстецкий оглянулся, пытаясь найти, чем бы связать задержанному руки за спиной. "Галстуком!" - Манек взглядом показал на шею. Связанного посадили на нары лицом к стене.
Обыскивая второго, пограничники были еще более осторожны. Это был великан, а в школе их предупреждали, что именно такой момент задержанные часто используют как последнюю возможность скрыться. Они направили его в другой угол. Цыган тоже остался без галстука.
- Садитесь к столу, - приказал Храстецкий женщине. Та со злостью посмотрела на него.
- Ну, что вы нам скажете, барышня? Та насупилась и молчала.
- Вы что, немая? Как вы оказались в такой компании?
- Они вам это сами расскажут. Оставьте меня, - ответила она наконец.
- Вы ведь были заодно с ними, не так ли?
- Была.
- Ну так я скажу за вас. Шли вы в Германию. Господам явно не понравилось в том "доме отдыха", куда они попали вопреки своему желанию.
- Я нигде не была. Мне они ничего не говорили. Я не знала, куда они идут, - неожиданно выпалила она. Это была блондинка, очень худая, растрепанная, с остатками помады на губах, невыспавшаяся, промокшая с го ловы до ног. Видно, ей пришлось спать где-то в лесу: к ее изношенному пальто и рваным чулкам пристала хвоя.
- Не дадите ли вы мне сигарету? - обратилась женщина к Манеку, который как раз закуривал.
- После того, как вы образумитесь! - ответил Цыган. - И остальные тоже. Нет смысла отпираться! Вы думали, что находитесь уже в рейхе? Ваш гардероб говорит сам за себя. Так кто начнет?
Ко всеобщему удивлению, из угла комнаты раздался довольно спокойный голос верзилы:
- Бесполезно отпираться. Мы шли в Германию. Все! - И он повернул голову в сторону сидевшей за столом женщины.
- Ну, а теперь дайте мне наконец сигарету, - делан но улыбнулась она. Цыган протянул сигареты ей и муж чинам. Женщина поблагодарила, а мужчины, когда он вставлял им сигареты в рот, кивнули головами.
Манек открыл ставни. За окнами уже начинался день. Послышались шаги и голоса. Это пришли Слава Хлоупек и Ярослав Роубик. Они с удивлением смотрели с порога на открывшуюся их взору сцену.
- Ого, ребята! - засмеялся сержант и кивнул Цыгану, чтобы тот вышел в сени и рассказал ему, при каких обстоятельствах произошло задержание и что за птицы эти трое.
- Так, значит, первый успех за нами? - с удовлетворением заметил Хлоупек. - Как только совсем рассветет, отправляйтесь с ними на заставу. Манек тоже может пойти. Они признались?
- Конечно.
- Хорошо. Выведите их наружу. Пусть подождут. Через две минуты перебежчики сидели на поваленном дереве. А немного позже в сторону Лесова направилась процессия, возглавляемая Цыганом. За ним шли женщина, мужчина невысокого роста и верзила. Замыкали шествие Храстецкий и Манек. Они гордо вели своих первых нарушителей. В эту дождливую ночь все - и пограничники, и трое задержанных - вымокли до нитки.
У перекрестка они усадили перебежчиков на обочину дороги и закурили.
- Как вы рассчитывали перейти границу? - спросил Цыган.
- Ночью, - неохотно ответил тот, что был пониже ростом.
- Почему же не перешли?
- Очень уж сильный был дождь. Мы спрятались.
- Где?
- Где-то в лесу.
Верзила выпрямился и, не дожидаясь вопросов пограничников, принялся объяснять сам:
- Мы доехали поездом до Планы, а потом шли пешком вдоль какого-то ручья. Так добрались до этих мест. Шел дождь, и мы спрятались в ельник, там, у луга, где мы только что проходили.
- Минуточку. Вы говорите, ехали поездом? В этой одежде?
- В последнем вагоне. Там было очень темно... По том мы хотели идти дальше, но кто-то начал стрелять в нас и кричать. Мы обошли луг и решили продолжать путь, когда все будет спокойно. Потом мы увидели этот дом и свет. Решили, что находимся уже в Германии...
Они просто ошиблись. Еще сто метров, и им удалось бы перейти границу. Они видели, вероятно, свет в дверях, когда менялись дозоры. Решив узнать, где они, собственно, находятся, они попали в западню. Храстецкий рассмеялся, поняв, какое большое значение, оказывается, имела их ночная стрельба.
- С этой елочкой я всегда теперь буду здороваться, проходя мимо. А на рождество срублю другую! - хохотал он.
Лесом они спустились к деревне. Жители вставали рано и выглядывали из окон и дверей, с любопытством рассматривая путников. На заставе их уже ждал Пачес. Он сразу же рассадил задержанных порознь: женщину - на койку дежурного, здоровенного детину - в первую канцелярию, а на лестницу в коридоре - того, поменьше ростом. Заспанный Ярда Штрупл вставлял в пишущую машинку бумагу. Командира интересовало, откуда убежали заключенные, что представляет собой задержанная женщина, почему они хотели бежать и почему именно на их участке границы, а также что они имеют при себе и кто сообщил им сведения о границе.
- Об остальном расскажете в другом месте, - сказал он им.
Женщина оказалась сестрой того, поменьше ростом. Мужчины убежали из Бора, а у нее в Пльзене раздобыли пальто. Участок границы они не выбирали, просто двигались в Лесов. Их показания полностью совпадали. Командир послал Храстецкого позвонить в Пльзень и представил подробнейший отчет в Тахов командованию района. Пришел старший вахмистр Зима, командир станции КНБ.
- Значит, "эрфольг"? - сказал он. "Эрфольгом" на границе называли успешное задержание. - Это вы их за держали? - спросил он Храстецкого.
- Так точно.
- Женщину я передам в район, - решил Зима. - Но нашей Милуше придется обыскать ее.
Девушке, которая вскоре пришла, очень не хотелось браться за обыск. Она стыдилась. Зима отослал всех в канцелярию и, объяснив дочери, что от нее требуется, вышел к дежурному. Через пять минут обыск благополучно закончился. Ребята во все глаза рассматривали Милушу. Их собралось в коридоре человек десять, и девушка краснела под их взглядами. Это была полная блондинка с голубыми глазами и красивым бюстом. Ребята как воды в рот набрали. Обычно такие уверенные в себе, сейчас они и слова не проронили. Старший вахмистр с дочерью вскоре ушли.
- Приходите, барышня, еще! - прокричал вслед ей Храстецкий. Она даже не оглянулась и поспешила за отцом на станцию КНБ.
Они сидели на мокрых бревнах у волейбольной площадки, которую строили не спеша, и ждали, когда доставят обед. Понемногу они становились знатоками своего ремесла. По крайней мере, уже знали немного местность, ее особенности, границы их участка, жителей, их национальную принадлежность, социальный состав, политические взгляды, привычки, увлечения и даже грешки. Йозеф Ножичка часто рассказывал ребятам о военных годах. Это был старый коммунист. Он много повидал на своем веку, вел подпольную работу, был узником концентрационного лагеря.
- Мы должны знать людей, - часто повторял он. Ему нравилось, что в отделении Хлоупека много коммунистов.