- Извините. Я не сплю. Брянщину свою вспомнил... - Понимаю, браток... Гитлеровские мерзавцы на нашей земле - временное явление, - продолжал полковник, угадывая мои мысли и будто стараясь утешить... Он ехал на короткую побывку к семье.
- Это точно. Как ни лютует фашист, а тикать ему придется, - отозвался рядовой, потерявший ногу в бою и уволенный "по чистой". Он возвращался из госпиталя домой. В разговор включились и другие спутники по купе. Каждый из них по-своему выразил уверенность в неминуемой гибели захватчиков.
Молодой лейтенант-артиллерист после госпиталя, где находился по ранению, ехал, как и я, на формирование. Он напомнил слова Александра Невского из одноименного кинофильма, выпущенного на экраны еще в 1938 году: "Кто придет к нам с мечом - от меча и погибнет. На том стоит и стоять будет Русская земля!" Это было сказано в 1242 году, семьсот лет назад.
"Вот они, советские люди, достойные наследники наших знаменитых предков, думал я. - Всюду узнаются. Единые и непреклонные в решимости отстоять свободу и независимость Родины от врагов, как это всегда было и в прошлом".
В Рузаевку я прибыл под вечер первого апреля 1942 года. Расстояние в 609 километров от Москвы было покрыто за шесть суток. Теперь на это уходит 9 - 12 часов, в зависимости от скорости поезда. То, что сегодня кажется недопустимо медленным, в то время было единственно возможным.
Отметив командировочное удостоверение у дежурного помощника военного коменданта, я отправился в путь. Я мог и не найти полк до наступления темноты. К счастью, мне повезло: встретившийся человек в кожаном реглане и морской шапке-ушанке оказался моим однополчанином! Это был старший лейтенант Красиков. Поняв, в чем дело, он с живейшим участием предложил свои услуги. Категорически отказался от бани, куда шел (однополчане пользовались баней железнодорожников), и охотно взял на себя первые заботы о новом докторе: проводить в штаб, познакомить с обстановкой, накормить, связать с коллегой, которую надлежало сменить, и определить до утра на отдых. Это было то, что надо! Я был очень признателен Михаилу Васильевичу Красикову. Его внимание позволило мне почувствовать себя дома, среди добрых друзей, и вызвало искреннее уважение к человеку, с которым был знаком всего несколько минут.
В штабе полка Красиков представил меня подтянутому человеку в армейской форме с одной "шпалой" в петлицах.
- Очень приятно, - улыбнулся он. - Старший политрук Паров Иван Петрович. Комиссар третьей эскадрильи. Он же и комиссар эшелона, сейчас поймете...
Это был мой второй по счету знакомый однополчанин. Мы уселись, и я получил обещанную Красиковым обстоятельную информацию. Оказалось, руководящий состав и часть технического персонала улетели к месту нового базирования специальным транспортным самолетом. Улетели на своих "ястребках" и летчики. Сразу всем полком. Оставшийся личный состав в готовности ждет указаний, чтобы отправиться туда же по железной дороге. Начальник эшелона - капитан Мельников из оперативного отдела. После сосредоточения полка на полевом аэродроме Богослово состоится бросок на один из аэродромов в черте блокированного Ленинграда.
Уяснив в общих чертах обстановку, я понял, что на ближайший период мои функции ограничатся обязанностями врача железнодорожного эшелона.
Прежде чем выполнить остальные добровольно взятые на себя обязательства по отношению ко мне, М. В. Красиков отрекомендовался как начхим полка. По совместительству на нем и разведка. Я выразил готовность помогать ему по химической защите. Надеялся не подкачать. А чтобы академические познания поддерживались на должном уровне, я не расставался с необходимыми руководствами. И не только по боевым отравляющим веществам, но и по военно-полевой хирургии, инфекционным болезням, авиационной гигиене и некоторым другим дисциплинам. Надо сказать, что химической службе в то время придавалось большое значение, ибо не исключалась возможность применения противником отравляющих веществ в крупных масштабах.
Из столовой зашли в санчасть. Туда вызвали Н. Н. Кононову. Имея среднее медицинское образование, она временно исполняла обязанности врача полка. Передачи дел, в сущности, не было. Без врача не могло быть и врачебных дел. Что касается медицинского имущества, оно находилось в санчасти обслуживающей авиабазы. Продовольственное, вещевое и другие виды снабжения летных частей осуществлялись авиабазой. Отсутствие в авиационных полках тылов делало их максимально мобильными. С помощью Н. Н. Кононовой мы укомплектовали медицинскую сумку наиболее ходовыми медикаментами и запаслись перевязочным материалом на время следования по железной дороге. Для медицинских занятии с личным составом времени не оставалось. Беседы врача о гигиене в пути, профилактике желудочно-кишечных заболеваний, правилах оказания само- и взаимопомощи при ранениях решили провести по вагонам в дороге.
С прибытием в полк я становился свидетелем и участником его истории.
Уже из первых личных впечатлений, рассказов Красикова, Парова и других однополчан я понял, что полк укомплектован замечательными людьми. Летный и технический состав в большинстве своем молодые кадровые военнослужащие. Многие встретили войну в частях ВВС КБФ в тяжелых боях в Прибалтике и под Ленинградом. Среди них были участники финской кампании 1939/40 года. Была и молодежь, не видевшая войны. С чувством гордости сознавал я, что попал в дружную боевую семью авиаторов Балтики и что вместе с ними буду защищать Ленинград. Ощущение было такое, будто я уже давно знаком со всеми.
Съехавшись в Рузаевку в основном в сентябре - октябре 1941 года, летчики должны были в сжатые сроки освоить новую отечественную машину Як-1. Это был один из лучших по тому времени истребителей. Он имел скорость 580 километров в час, был вооружен 20-миллиметровой пушкой и двумя 7,6-миллиметровыми пулеметами, весил 2950 килограммов. Из семейства "яков" после Як-1 были Як-3, Як-7, Як-9, Як-9Д. Наш полк имел на вооружении все типы "яков", исключая Як-3.
Весь личный состав был един в стремлении лучшим образом выполнить задание Родины. Но не все получалось, как хотелось. Случались и поломки самолетов, и аварии. Особенно настораживали молодых летчиков катастрофы. Очевидно, результатом этого явилось назначение нового командира.
Майора Якова Захаровича Слепенкова в полку не знали. Он - черноморец, командовал эскадрильей. Его приезда ждали с надеждой. А пока его обязанности исполнял начальник штаба майор Н. Е. Ковширов.
Новый командир появился в расположении полка тихо и незаметно. О прибытии не сообщил, и никто его не встречал. Вероятно, сделано это было не без умысла: хотелось взглянуть на обстановку, не нарушенную приготовлениями встречи.
В штабе Слепенков застал Ковширова. Выслушав его короткий доклад, распорядился дать указание подготовить к вылету самолет командира и предложил пойти осмотреть полевой аэродром.
Закончив осмотр аэродрома, Слепенков и Ковширов направились в сторону звена управления, к самолету с бортовым номером 51. Слепенков решил взлететь и показать над аэродромом технику пилотирования на Як-1. Именно таким необычным и оригинальным способом заявил он о своем прибытии и вступлении в должность. В полку мало кто знал, что Слепенков приехал и уже на аэродроме. Еще меньше было тех, кто видел его. Но сейчас с ним встретятся сразу все. И не традиционно перед строем. Это успеется. Подчиненные увидят нового командира в небе. Слепенков знал свою силу в летном искусстве, знал, на что способен Як-1, которым владел, как игрушкой. Вот почему задуманный им полет в день приезда не был лишен смысла: он хотел вызвать решительный перелом в настроении летчиков, особенно молодых, а затем быстро добиться того, что не удавалось до него, повысить уровень летной подготовки, в короткий срок довести полк до состояния боеготовности.
Приняв рапорт механика Алексея Осиповича Хилюты о готовности машины к вылету, Слепенков (одетый в летную куртку, черные кожаные брюки, заправленные в русские сапоги, в армейской фуражке с летной эмблемой) легко поднялся на плоскость.
- С дороги отдохнули бы, товарищ командир. Да и площадка мокровата, забеспокоился Ковширов, пытаясь отговорить его от полета.
- Не устал. Мокровата, но пригодна, - с хитринкой улыбаясь, ответил Слепенков, уже успевший с помощью механика надеть парашют и заменить фуражку на шлемофон с летными очками.
- От винта! - подал команду Слепенков.
Он запустил мотор, вырулил на старт и взлетел. Вот он уже в зоне. Красавец Як-1, словно птица, серебрился в лучах солнца, вертясь в каскаде фигур высшего пилотажа в разных сочетаниях. До слуха многочисленных зрителей доносились завывания двигателя. На крутых виражах с плоскостей срывались иммерсионные струи. Молодые летчики полка находились на занятиях по наземной подготовке. Изучали средства индивидуальной химической защиты. М. В. Красиков старательно рассказывал устройство противогаза. Услышав самолет в зоне, все они были удивлены. Ведь сегодня снова день был объявлен нелетным. И вдруг этот пилотаж. Красиков (бывший летчик-истребитель, ушедший с летной работы из-за ревматизма ног - "старушечьей болезни", как он говорил) тут же позвонил оперативному. То, что объявил Красиков, повесив трубку, всех изумило: в зоне новый командир полка майор Слепенков! Красиков немедленно прервал занятие, и молодежь, обгоняя друг друга, бросилась к выходу, чтобы понаблюдать за полетом долгожданного командира, так необычно обозначившего свое прибытие. А Слепенков "выжимал" все, на что был способен самолет и он сам, воодушевляясь до вдохновения.
Зрелище захватило всех. Летчики восхищались изяществом и совершенством техники пилотирования, высокими летными качествами Як-1:
- Вот здорово!
- Вот это почерк!
- Сразу видать: мастер!
- Тут все разом: и мастер и самолет!
- Верно!
Одобрительных восклицаний было много. Разных по форме, оттенкам, эмоциональности. Но схожих в одном - все они выражали профессиональный восторг, веру в нового командира, которого еще не видели в лицо, но уже поняли в главном и потянулись к нему. То, что они наблюдали сейчас, предвещало новый этап, означало конец в полку старым порядкам!
Слепенков продолжал пилотаж. Вот он снова выполняет штопор. Эта фигура вызвала особо пристальное внимание. Недавно "в штопоре" погиб Калиниченко. Пылкий юноша что-то не учел, и штопор виток за витком продолжался до самой земли. Материалы этой катастрофы знал Слепенков. Он познакомился с ними в Москве перед отъездом в полк. И теперь специально выделил штопор, чтобы показать, как надежно выполним он на Як-1. Напоследок Слепенков еще раз вошел в стремительное крутое пике. В тот момент, когда до земли оставалось, по точным расчетам Слепенкова, вполне достаточное расстояние и когда некоторые из числа зрителей уже забеспокоились - хватит ли высоты, чтобы выйти из пике, самолет уверенно изменил траекторию и, взревев мотором, с бешеной скоростью "полез" почти на вертикальную "горку". До слуха зрителей донеслась дробь длинной пулеметно-пушечной очереди. Слепенков будто салютовал восторженным однополчанам, словно бы желал подчеркнуть, что на борту у него полный порядок.
Долго не расходились летчики, продолжая обмениваться мнениями, позабыв и про химию, и про обед. Занятие с Красиковым и часть обеденного времени оказались использованными для просмотра и обсуждения полета нового командира. Итоговую оценку увиденному сделал младший лейтенант Павел Ильич Павлов. С его мнением считались. В свои 22 года он уже преуспел в боевых делах: в начале войны лично сбил три истребителя врага (два "Хейнкель-111" и "Мессершмитт-109") и в паре - "Юнкерс-88". Был награжден орденом Красного Знамени.
- С таким командиром - смело в бой! Он заслуживает большего, чем просто уважение. За него, если потребуется, не задумываясь, буду рисковать жизнью. Он тоже не подведет! Такие летчики в бою надежнее броневой защиты.
На стоянке звена управления Слепенкова поджидал Ковширов. Пока командир находился в воздухе, начальник штаба успел проконсультироваться у старшего инженера В. Н. Юрченко.
- Вы интересовались, сколько в строю самолетов? - обратился Ковширов к Слепенкову.
- Да.
- Во второй - машины на профилактике. Третья и звено управления в строю целиком. Если обкатать мотор в первой, то и там будут все на ходу.
- Почему не обкатываете?
- Признаться, не был уверен в надежности полосы.
- Ясно. Пусть обкатывают, - спокойно приказал Слепенков.
- Есть!
Сержант Журавлев, которого вот уже несколько дней придерживали с обкаткой мотора, с радостью узнал о поступившем разрешении и не замедлил взлететь.
Командир вместе с Ковшировым наблюдал полет, оставаясь на стоянке звена управления. Оттуда ближе всего до старта, куда Слепенков собирался подойти ко времени посадки Журавлева.
Через полчаса доложили о поломке самолета во 2-й эскадрилье. Там проверяли уборку и выпуск шасси, поставив машину, как и полагалось, на козелки. Под правым козелком снег подтаял, и самолет свалился на крыло. Плоскость оказалась помятой.
- Кто виноват? - спросил Слепенков Ковширова. Не дожидаясь ответа, сказал: - Виноват механик. Действовал без смекалки.
Сказал и пошел на старт: Журавлеву скоро на посадку, надо посмотреть поближе. Тем временем Журавлев уже сделал последний разворот и стал выравнивать машину.
- Дайте ракету. Он с одной ногой, - приказал Слепенков. Взвилась красная ракета, и Журавлев ушел на второй круг, тотчас догадавшись, в чем дело. Летчик многократно пробовал убирать и выпускать шасси, использовал и пилотаж. Но ничего не получалось. Пришлось садиться на одно колесо. Ко всеобщей радости, посадка закончилась блестяще.