Карлов тяжело вздохнул. То, что ему казалось таким простым, то, над чем он даже не задумывался, пробираясь к своим, оказалось исключительно сложным. Он понял, что сам, без вмешательства командования ничем не сможет доказать свою правоту.
- Так вот, в молчанку играть некогда, - властным тоном сказал капитан. - Время-то военное. - Он выжидающе посмотрел на Георгия. - Тут один тоже упирался, басни рассказывал. Таким ягненком прикинулся, что я было по мягкости поверил ему... Отпустить хотел. Да спасибо местные жители помогли... Опознали предателя. Так что зря не тяни время. У меня и кроме тебя дел по горло.
В комнату вбежал запыхавшийся лейтенант.
- Товарищ капитан! - заторопился он. - Там генерал приехал, разносит нашего "хозяина". Говорит: "Почему не продвигаетесь? Другие полки воюют, только ваш мягко спать любит". Наш и приказал срочно сниматься отсюда. А комдив сидит в штабе, говорит: "Посмотрю, во сколько вы уложитесь".
Капитан встал из-за стола.
- Товарищ Дмитриев, - обратился он к лейтенанту. - Знаете, где тюрьма размещается? Это в той станице, которую вчера вечером проходили.
- Конечно, знаю. Мы же, товарищ капитан, с вами туда заезжали.
- Так вот. Забирайте его, - капитан кивнул на Карлова, - вот документы. Пусть там тыловые с ним разбираются, а нам некогда, воевать надо. Сейчас я напишу бумагу и отвезете его туда на моей машине.
- Слушаюсь!
Через замерзшее окно Георгий не видел, что делается на улице, но по шуму заводимых моторов, по крикам и гомону .понял, что часть начала движение.
- Как бы мне вашего генерала повидать? - робко спросил он. Капитан поднял голову.
- Больше нашему генералу делать нечего. Всю жизнь мечтал с тобой поговорить, - усмехнулся он и уже серьезно добавил: - Если ему с каждым полицаем беседы проводить, тогда и воевать некогда будет.
- А я не полицай, я летчик. Поймите вы это наконец.
- Я вас в тыл и направляю, чтобы там разобрались - полицай вы или летчик. По удостоверению и по виду вы для меня полицай, предатель. Других-то документов у вас нет, - развел капитан руками. - И генерал тоже прикажет отправить вас в тыл для выяснения личности.
Георгий знал, с каким отвращением относится каждый фронтовик к предателям. Понимая, что шинель полицая и немецкое оружие изменили его облик, он не осуждал солдат, задержавших его, старшего лейтенанта командира роты связи. Не осуждал он и этого усталого, измученного человека. Георгий сознавал, что в огромном потоке наступающих войск просто не до него. И вместе с тем он не мог понять, почему капитан не хочет запросить о нем по телефону.
Георгий не. знал, что еще вчера войска фронта начали стремительный бросок вперед и в этом перемещающемся клубке по всем проводам неслись боевые приказы, распоряжения и донесения.
В бессильной злобе он решил сам позвонить в штаб воздушной армии и, привстав, потянулся к телефону, рядом с которым лежал пистолет и трофейное оружие.
Капитал, неправильно истолковав намерение Георгия, схватил со стола пистолет.
- Не шевелись! Застрелю на месте.
- Что вы испугались? Я только позвонить хотел.
- Я тебе позвоню, - чеканя слова, процедил сквозь зубы капитан, убирая со стола автомат и пистолеты.
Какая-то апатия, полное безразличие овладели Карловым. Нервное напряжение и усталость надломили его. Он понял бесполезность дальнейшего разговора с капитаном.
- Возьмите, здесь все написано, - протянул тот бумажку лейтенанту. - А с тобой в тылу еще разберутся, выяснят, что ты за птица,-загадочно предупредил он Карлова на прощание.
Они тряслись на старой, заезженной эмке. Ехали молча. Навстречу двигались к фронту пехотные части, тягачи тянули орудия, катились машины, груженные ящиками с боеприпасами; шли танки, обгоняя и тех и других, проносились "виллисы".
Въехав в полуразрушенную станицу, эмка остановилась у небольшого кирпичного здания. Угол его был снесен снарядом. Около Входа валялась пробитая осколками железная вывеска с надписью "Дойче комендатур" - все, что осталось от немцев.
В приемной за невысоким барьером сидел дежурный.
- На, принимай полицая, - обратился к нему сопровождавший Георгия лейтенант.
Георгия вновь обожгло это слово "полицай".
- Давай его в камеру, - приказал дежурный, обращаясь к стоящему у двери сержанту.
В потолке узкого коридора, через который повели Георгия, зияли дыры. Когда свернули за угол, его втолкнули в небольшую комнату, где находилось несколько арестованных. Двое из них были в форме полицаев, остальные - в разношерстных пальто и шубах. На полу валялась осыпавшаяся щебенка. Стекло в единственном окне было выбито, но толстая решетка сохранилась. Георгий, еле державшийся на ногах, прошел в угол.
На промерзших стенах, за проседью инея виднелось множество косо нацарапанных надписей, в конце каждой стояла дата.
"Сколько людей побывало в этом фашистском застенке", - подумал Георгий.
Ноги подкашивались. Он опустился на пол. Любопытные взоры обитателей камеры шарили по его лицу.
- Откуда взяли? - громко спросил у него один из них.
Карлов, не отвечая, глубоко вздохнул и. закрыл глаза, хотелось хорошенько осмыслить все что с ним произошло.
"Почему никто не попытался разобраться, кто я такой?" - с горечью думал Георгий.
В камеру принесли обед. Георгий не притронулся к пище. Он ждал, что вот-вот его вызовет какой-нибудь начальник и все выяснится. Так а томительном ожидании, то засыпая, то вскакивая, чтобы потопать и согреться, провел он весь день.
Вечером он окончательно почувствовал себя одиноким, затерявшимся в огромной массе людей. Последним усилием воли он пытался взять себя в руки.
"Ничего - самое страшное позади. Главное, добрался, перешел линию фронта, а все остальное - недоразумение".
Как ни заставлял себя Георгий заснуть, ничего не получалось. Невеселые мысли лезли в голову. Тело било ознобом.
Так прошло несколько томительных часов. Лишь под самое утро Георгий забылся, будто провалившись куда-то.
- Выходи во двор! - раздалась команда.
Закопошились, заторопились арестованные, подгоняемые окриками: "Живей! Живей! Шевелись!" - и друг за дружкой начали выходить на темный двор.
- Становись!
Толкая друг друга, выстроились в шеренгу.
Лейтенант пересчитал всех.
- Можете вести, - разрешил он другому лейтенанту.
По бокам выстроившихся стали конвойные с автоматами. Послышалось: "Марш"! - и небольшая группа людей медленно потянулась за ворота.
Рассветало. Георгий был рад, что они двигались. На ходу он согрелся.