Париж
С вялым недоумением перелистываешь очередной номер советского сатирического журнала «Крокодил». Тираж планетарный: пятьсот тысяч! Но, очевидно, только советские методы принудительного распространения могли создать такой тираж журналу, которому, по всей справедливости, следовало бы заменить боевую кличку «Крокодил» другим, вполне определяющим его содержание названием «Благонамеренная вобла».
Еще некоторое подобие сатиры, обглоданной до костей, можно найти в выкриках по адресу «капиталистов, империалистов и пацифистов». Но и эти, единственно свободные темы, играющие роль красной тещи, до того перекрыты во всех направлениях мордобойной казенной словесностью, что, собственно говоря, никакой сатиры и в помине нет. И невольно вспоминаешь (слова меняются, музыка остается), как в былые времена истинно-русские лабазники крыли «сицилистов»: буквально в том же музыкальном ключе, в котором расправляется «Крокодил» с «капиталистами». О пафосе такого рода очень своеобразно выразился Уэллс: «Они во что бы то ни стало хотят, чтоб у них изо рта шла пена. Они всячески стараются, чтобы этой пены было как можно больше…»
Основное задание журнала, впрочем, иное. Никакой внутренней сатиры — даже тени ее — по советскому расписанию не полагается. Попробуйте-ка изобразить Сталина хотя бы в таких сдержанно-иронических тонах, в каких когда-то «Сатирикон» подавал Столыпина… Но вот к услугам журнала серия «Степок-растрепок» — нижние чины из советских кантонистов: прогульщики, незадачливые кооператоры, летуны, беспомощные хозяйственники и пр., и пр. Им первое место. Отчего же и не перебить кости лежачим… О причинах сыпи — ни слова, но тыкать в каждый отдельный прыщ пальцами — с точки зрения советской сатирической гигиены — считается необходимым. И об образцах плохой продукции можно: о пиджаках об одном рукаве, о шестипалых перчатках, о расползающихся подштанниках… Бедный революционный «Будильник» даже не подозревает, что в стране планетарных достижений о таких вещах и писать зазорно: не капиталисты же им шестипалые перчатки поставляют.
В противовес стрелочникам, журнал выдвигает советских пай-мальчиков: ударника, попавшего на красную доску; премированного спеца, отмеченного статьей и портретом в газете; рабочего, «перевыполнившего промфинплан и награжденного поездкой на теплоходе»… Кажется, впервые от сотворения мира сатирический журнал занимается тем, что подносит читателям до приторности ароматный букет положительных типов. Крокодил сам по себе животное противное, но «Крокодил», обмазанный малиновым сиропом, — совершенно нестерпим.
И все-таки — тираж в 500 000! Воображаю, какой внутренней словесностью кроет усталый советский рабочий коллективную редакцию «Крокодила», перелистывая в минуты досуга страницы, которые, словно в припадке сонной болезни, составлял ответственный бухгалтер симферопольского пищевого треста…
Чем его «Крокодил» утешит? Сладеньким рассказом о деточках, которые играли в Красную Армию, кричали «ура» и пели «Марш Буденного», или такой сатиро-бетонной продукцией:
Есть в номере и совершенно недопустимый промах. Под карикатурой, изображающей Аль-Капоне, окруженного чествующими его коллегами, такая подпись:
— Господа, зачем такие почести? Ведь я убил всего 39 человек и мне далеко до любого из вас!
Как можно в советском казенном издании затрагивать такие неосторожные темы?
<1932>
Так называемые «морские рассказы», воскрешающие в наши дни традицию Станюковича, находят в эмиграции свой круг читателей. Темы, связанные с морской экзотикой, всегда заключают в себе некоторое преимущество перед «сухопутными» темами: в них больше движения, ярче декорации, им присуща та жюльверновщина приключений, которая так увлекала нас в юности. Но сейчас и взрослые так устали, что ищут в книге прежде всего отдыха и развлечения-отвлечения от нескончаемого потока обид и драм окружающей нас жизни.
В сборнике А. Гефтера не все равноценно. Иные рассказы значительны по содержанию — «Vale», «Женщина в мехах», «Спасите наши души» — хотя первый несколько скомкан и дает только конспект полного рассказа. Другие — «Бокс», «Цикада», «Блины» и пр. — бытовые очерки, забавные анекдоты, занимательно рассказанные и обнаруживающие в авторе хорошее знание той среды, о которой он пишет. Язык местами без нужды манерен: «принять несколько капель воспоминаний» — едва ли счастливая находка… Едва ли также вымазанная кокосовым маслом негритянка могла отражать в себе зелень, небо и море. Последний рассказ, давший в сокращении название сборнику («И разошлись, как в море корабли»), и по теме и по изложению банальнее остальных. Но в общем сборник многие прочтут с удовольствием — широкое дыхание моря доходит до читателя, и живая наблюдательность автора делает нас как бы свидетелями милых и забавных происшествий.
«Сумбур-трава» — заглавие одной из солдатских сказок Саши Черного. И оно же стало названием настоящего тома. Выбор неслучаен, ибо в жанровом отношении состав книги воистину «сумбурен». Здесь и сатирическая проза малых форм, и сказовые стилизации, и публицистика, и выступления на литературные темы. Объединяющим моментом выступает именно разнородность и необычность материала, принадлежность его к смеховой стихии. Иными словами, сюда вошла та часть прозаического наследия поэта, которая не укладывается в ложе традиционной беллетристики (рассказы Саши Черного составят очередной том).
Временные рамки книги охватывают весь творческий путь писателя — от его дебюта на литературном поприще до последних, предсмертных публикаций. В основу композиционного построения тома и расположения материала положен хронологический принцип, позволяющий зримо представить творческую эволюцию автора.
Вместе с тем, как и в предыдущих томах Саши Черного, принята компоновка произведений в связки-разделы, группируемые по жанровому признаку. Впрочем, когда речь идет о Саше Черном, подобное деление в достаточной мере условно. Скажем, некоторые рецензии, пропитанные иронией, могут вполне сойти за фельетон или памфлет. Основной свод этого тома составили произведения, по большей части впервые вводимые в читательский оборот. Дотоле рассеянные по страницам повременной печати (отечественной и эмигрантской), они распределены по нескольким разделам: «Сатира в прозе», «Статьи и памфлеты», «О литературе».
«Сатира в прозе» — название авторское. Такой подзаголовок обнаружен в ряде публикаций прозаических миниатюр Саши Черного. Сатирическая пестрядь включает фельетоны, афоризмы, юморески, скетчи и прочие всевозможные эксперименты писателя в области «смехотворчества». Однако при всем многообразии форм нельзя не заметить одну особенность: вся эта разноперая вереница как бы расколота надвое 1917-м годом. Годом-рубежом, который самым роковым образом сказался на судьбе поэта. Чужбина изменила тематику и направленность его сатиры. Потому логичным представляется деление этого раздела на два периода: дореволюционный (1906–1917) и эмигрантский (1921–1931).
От «Сатиры в прозе» отпочковался еще один раздел — «Бумеранг». Это задуманный и осуществленный Сашей Черным отдел сатиры и юмора в журнале «Иллюстрированная Россия». В нем, словно в кривом зеркале, в шаржированно-карикатурном виде имитирован газетно-журнальный мир — с его «дежурными блюдами», рубриками, объявлениями и пр. Они представляют интерес не враздробь, а прежде всего как единое целое. Возможно, когда-нибудь все номера «Бумеранга», подготовленные Сашей Черным, вернее его литературным персонажем — профессором филологии Ф. С. Смяткиным, будут явлены читателю в полном, первозданном виде. Здесь же предпринята попытка воссоздать контаминационным путем некое художественное единство из прозаических миниатюр, принадлежащих Саше Черному или ему приписываемых.
Некоторые соображения по поводу дубиальных текстов. Конечно, включение их в собрание сочинений шаг рискованный, но, смею думать, в данном случае оправданный. Не следует забывать, что мы имеем дело с миром смеховой культуры, замешанным на розыгрышах, переодеваниях и прятках, а стало быть, и на разоблачениях. Пребывая в анонимном состоянии, произведение фактически остается выключенным из «большой» литературы. Атрибутирование, т. е. возвращение анонимного сочинения его творцу, как правило, возможно лишь при сопоставлении со всем наследием писателя вкупе.
И наконец, последнее, являющееся как бы венцом многолетних творческих исканий Саши Черного в прозе. Речь идет о «Солдатских сказках» — поистине сердцевине данного тома да и вообще всего наследия поэта. Если в прочих разделах произведения выстроены по хронологическому ранжиру, то есть в порядке появления их в печати, то «Солдатские сказки» сохраняют структуру, принятую в первом отдельном издании этой книги.
Теперь собственно о самом комментарии. В нем даются примечания к именам собственным и названиям, встречающимся в тексте, разъяснения слов и выражений, не понятных широкому кругу читателей, раскрытие цитат и всевозможных перифраз.
Нахождение их было бы весьма затруднено без помощи литературных исследователей, к которым я обращался за советом и консультацией. Это М. 3. Долинский, В. Н. Дядичев, Е. И. Меламед, А. Р. Палей, А. В. Соболев и многие-многие другие. Всем им моя глубокая благодарность.
Однако такой сугубо академический, строгий подход явно недостаточен для комментария столь своеобразного, остро полемического и многогранного тома, как «Сумбур-трава». Ибо читатель, открывавший в свое время свежий номер «Сатирикона» (петербургского или парижского), воспринимал язвительные уколы Саши Черного совсем не так, как воспринимает их на исходе века читатель нынешний. Дело в том, что современники автора прекрасно разбирались в подоплеке событий общественной и культурной жизни, с полуслова понимали шутки и остроты, рожденные злобой дня, толками и пересудами. Им не нужно было разъяснять, ведь они сами были и зрителями, и участниками этого захватывающего, животрепещущего действа, смешного и пестрого карнавала бытия, превратившегося ныне в статичную историческую картину, отдельные детали которой стерлись, изветрились из памяти поколений. Комментарий — не умозрительный, а именно реальный — потребовал просмотра уймы газет и журналов, сопутствовавших во времени публикациям Саши Черного, на страницах которых удавалось подчас обнаружить ответы, освещающие «темные» места текста.
Еще один аспект данного раздела — вопросы духа и умонастроений, которыми жило русское общество в ту пору. Читателю предстоит войти в курс идейно-политических течений и борений на перешейке двух революций, а затем — в зарубежной России, разобраться в ориентации различных печатных органов, познакомиться с партийными функционерами всех мастей и калибров.
Коль скоро многие сатиры и рецензии посвящены текущему литературному процессу, неудивительно, что немалое место в комментарии уделено аттестации пишущей братии. Примечательно, что современная оценка сопоставлена с взглядом «оттуда», когда слово предоставляется Саше Черному или кому-либо из его собратьев по перу. Для понимания важно услышать их голос. Когда в центре внимания авторы, достаточно хорошо известные читателю, — задача иная. В этом случае акцент делается на «обратной связи», то есть на взаимопересечениях, либо противостояниях двух художников — Саши Черного и того, о ком он пишет. При этом привлекается информация о литературных вечерах и других мероприятиях культурной жизни. В задачи комментария входит также выявление объектов пародирования, атрибутирование предполагаемых прототипов, фиксация биографических реалий, фрагментарно вкрапленных в художественный текст. Все это, надеюсь, позволит почувствовать пульс времени, атмосферу минувшей эпохи и, стало быть, будет содействовать созвучному прочтению «улыбок и гримас» Саши Черного.
Комментарий к каждому произведению снабжен библиографической справкой, содержащей сведения о первой публикации. Для журналов указан — год, номер и страница, для газет — год и дата. Подпись фиксируется лишь в том случае, если она не совпадает с основными псевдонимами автора: Саша Черный и А. Черный. Место издания указывается для всех городов, кроме Петербурга.
Тексты печатаются по прижизненным изданиям и публикациям. При подготовке к печати они приведены в соответствие с современными правилами правописания и пунктуации, за исключением тех случаев, когда это может исказить авторский замысел.
Датировка по большей части дается по времени первой публикации. Угловые скобки, в которые заключена дата, означают косвенный способ ее установления, то есть дата появления произведения в печати. Впрочем, последнее, по-видимому, обычно практически совпадает со временем его написания. Авторские пометы и даты проставлены без скобок.
Купюры в цитатах комментария обозначены угловыми скобками и многоточием — <…>. Ниже приведены сокращения печатных источников, наиболее часто упоминаемых в комментарии:
Дон-Аминадо — Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути. М., 1991.
Жар-Птица — Жар-Птица. Большой литературно-художественный ежемесячный журнал. Берлин. 1921–1926.
Зритель — Зритель. Журнал политическо-общественной сатиры. Спб. 1905, 1908.
ИР — Иллюстрированная Россия. Еженедельный литературно-иллюстрированный журнал. Париж. 1924–1939.
Письма к Горькому — Горький и его эпоха. Исследования и материалы. Вып. 2. М., 1989: Письма Саши Черного к А. М. Горькому. С. 20–32.
ПН — Последние новости. Ежедневная газета. Париж. 1920.
РГ — Русская газета. Париж. 1923–1925.
Сат. — Сатирикон. Еженедельное издание. Спб. 1908–1914.
Волынский вестник. Житомир.
I — 1904. 3 июня; II — 1904. 5 июня; III — 1904. 15 июня; IV — 1904. 5 июля; V — 1904. 8 июля. Подпись: Сам-по-себе. Газета «Волынский вестник», объявленная как ежедневное политическое, литературное и общественное издание, начала выходить 2 июня 1904 года. Редактор — М. П. Лобановская, издатель — Ф. И. Досинчук, в списке сотрудников значится А. М. Гликберг. В статье К. К. Парчевского, написанной к 25-летию литературной деятельности Саши Черного, о его дебюте в печати сказано (скорее всего, со слов самого юбиляра): «Начинающий автор удовлетворился принятой оплатой труда сотрудников, и произведения за подписью „Сам-по-себе“ все чаще стали появляться в газете. Очень скоро молодой автор настолько вошел в работу, что стал главным сотрудником „Вестника“, тем, что называется „и швец и жнец“. Его статьи, стихи и заметки составляли главное содержание газеты, для оживления которой он даже полемизировал сам с собой, выступая под разными псевдонимами» (ПН. 1930. 6 марта). Однако при самом внимательном рассмотрении материалов, печатавшихся в «Волынском вестнике», не удалось обнаружить стихи или прозу (за исключением нескольких фельетонов за подписью «Сам-по-себе»), которые давали бы основание отнести авторство Саше Черному. Газета существовала недолго. Уже 19 июля 1904 года было помещено следующее объявление: «Контора редакции „Волынского вестника“ имеет честь довести до сведения г.г. подписчиков, что вследствие возникших по изданию некоторых затруднений издание на очень короткое время с N 2 40 прекращается».
В фельетонной рубрике провинциальной газеты основное место уделено местной «злобе дня» и реалиям житомирской жизни. В комментарии использованы некоторые сведения на этот счет, любезно сообщенные житомирским краеведом В. И. Липинским …два театра служат искусствам (а один из них и чему хотите рад служить)… — Заключенное в скобки замечание относится, по всей видимости, к театру на Киевской улице. Помещение его использовали для своих выступлений, как правило, гастролеры — заезжие актерские труппы и оркестры. …«наш городской трамвай». — Официальное открытие трамвайного движения на электрической тяге состоялось в Житомире 22 августа 1899 года (до этого трамвай был пущен лишь в шести городах империи). Маршрут пролегал по главным улицам Житомира — Б. Бердичевской, Киевской и Соборной. «Скандальная хроника». — Какого рода события городской жизни становились добычей местных репортеров может дать представление заметка, помещенная в «Волынском вестнике» (№ 24): «Кража самовара. В ночь на 27 июня в проулке Шпельберга, из квартиры Давида Фенкеля украден самовар. Вор Шабанов совершил кражу, сломав окно, и задержан с поличным приставом 2-й части. При задержании вора на Киевской рогатке найдены краденые вещи: несколько новых мешков и подушка». «Популярные психологии» Сытина. — Русский книгоиздатель И. Д. Сытин ориентировался в своей деятельности на широкие читательские массы. Значительную часть его книжной продукции составляли научно-популярные издания по различным областям знаний, специально переработанные для народа. «Наше поколенье юности не знает…» — начальная строка стихотворения С. Я. Надсона. …«чающих движения воды…» — крылатое выражение в значении: «ожидающие каких-либо благ». Возникло из евангельской легенды о купальне в Иерусалиме, «…при которой было пять крытых ходов. В них возлежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, чающих движения воды… Ангел по временам сходил в купель и возмущал воду; и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал» (Иоанн, 5, 2, 4). Письмовники — сборники, содержащие образцы эпистолярного жанра на разные случаи жизни (деловые, любовные, поздравительные и пр.) …«благими намерениями ад вымощен» — широко распространенное выражение, приписываемое английскому писателю С. Джонсону (1709–1784). По другим сведениям, это изречение восходит к английскому богослову Джорджу Герберту (ум. 1632). …полное и всестороннее общение с читателем… — Цели и задачи нового печатного органа изложены в редакционном обращении к читателям в № 1: «„Волынский вестник“ будет стараться по мере сил указывать на все, что идет вразрез с нормальным строем отечественной жизни. Желательно, чтобы образованный читатель, видя; как в „Волынском вестнике“ отражается местная жизнь, делал бы свои заключения, добавления или возражения; словом, чтобы со временем установить тесную, дружественную связь между газетой и читателями» …«А залог?» — «Какой залог?» — История, рассказанная в фельетоне, была, по-видимому, дежурной темой публицистической печати. Так, например, в повести А. Яблоновского «Записки уличного адвоката» (Одесса, 1905) имеется аналогичная сюжетная коллизия: помещик-самодур отказывается вернуть управляющему денежный залог, полученный при найме, будучи уверен в безнаказанности своих действий, «…чего моя нога хочет» — выражение из пьесы А. Н. Островского «Грех да беда на кого не живет» (д. 2, сц. 1, явл. 2). «Черная болезнь» — в просторечии — чума либо оспа. Саврас — хамоватый наглец. «Ретирадный слог» — то есть «дурнопахнущий» (в старину одним из значений слова «ретирада» было «отхожее место») …о «клочках бумаги, подобно той, что покупают в английских магазинах…» — имеется в виду туалетная бумага. «Зеленая роща» — дубовая роща на левом берегу Тетерева, излюбленное место пикников жителей Житомира. В южной части она ограничивалась гранитным утесом, похожим на профиль человека (его называли «голова Чацкого») …«грек из Одессы…» — цитата из стихотворения А. Н. Апухтина «Пара гнедых», известное также как популярный романс. …«шепот… робкое дыханье…» — цитата из стихотворения А. А. Фета «Шепот, робкое дыханье…». «Сонный Тетерев катится…» — это стихотворение А. Гликберг впоследствии включил в свой первый сборник «Разные мотивы». По форме оно продолжает традицию «баркаролы» в отечественной поэзии (И. Козлов, А. Пушкин).
Волынский вестник. 1904, 22 июня. Подпись: Сам-по-себе. Под этим названием в газете помещено в сущности два фельетона, написанных разными авторами: «На сцене» — Жеронимо, «В публике» — Сам-по-себе (Сравнение двух частей и двух авторов сделано в статье Э. Шнейдермана «Новое о Саше Черном» // Русская литература. 1966. № 3. С. 169–170). Обращение А. Гликберга к жанру театральной рецензии имеет вполне конкретную житейскую подоплеку: «Издательница газеты, она же пайщица местного оперного театра, расплачивалась с сотрудниками контрамарками на галерку. Другого гонорара не полагалось» (Парчевский К. К. Саша Черный // ПН. 1930. 6 марта). В эпиграфе цитата из стихотворения М. Ю. Лермонтова «Отчего» (1840) …мнение, будто Житомир — музыкальный город. — Житомирцы гордились своим театром, в котором довелось играть почти всем выдающимся актерам России второй половины XIX — начала XX века. Для театра, организованного в 1858 году, специально было возведено здание на Старожандармской улице (после 1899 года переименована в Пушкинскую). Об активности театральной жизни можно судить по числу постановок. Так, в газете «Волынь» от 9 марта 1897 года сообщалось, что за минувший сезон театр поставил 92 спектакля, в том числе 28 опер. …«семь тощих коров» пожрали «семь коров тучных». — Имеется в виду библейская история о том, как фараону приснился вещий сон, разгаданный позднее Иосифом. В нем говорится о «семи тощих коровах», которые, выйдя из реки, съели «семь тучных коров», но не стали от этого толще. (Быт. XLI, 1–33.)
<I>: Маски. 1906. № 1. С. 2. Подпись: А. Г-г; <II>: Маски. 1906. № 5. С. 3–4; <III>: Зритель. 1908. № 3. С. 5. Подпись: Г. Рубрика под этим же названием была продолжена в «Сатириконе» (1909, № 42 и 1910, № 2), но уже не в прозе, а в виде цикла эпиграмм. Марфа Посадница — вдова новгородского посадника И. А. Борецкого, возглавившая в 1471 году враждебную Москве партию бояр. После поражения Новгородских войск в Шелонской битве продолжала деятельность против Ивана III, за что была взята под стражу с конфискацией всех земельных наделов. Конституционно-демократическая партия — партия кадетов или «партия народной свободы». Была организована в октябре 1905 года; к весне 1906 года насчитывала 70 тысяч. Основу ее составляла интеллигенция, разделявшая идеи либерализма и социального реформаторства. Программа предусматривала радикально-демократический вариант создания правового демократического государства с заменой самодержавного режима конституционно-монархическим строем по типу Англии. После издания закона 11 декабря 1905 года руководство партии заняло умеренно-центристскую позицию. По словам лидера кадетов П. Н. Милюкова, свою задачу на данном этапе они видели в том, чтобы «направить само революционное движение в русло демократической борьбы. Для нас укрепление привычек свободной политической жизни есть способ не продолжать революцию, а прекратить ее». «Русское государство» — ежедневная газета, основанная по инициативе С. Ю. Витте 1 февраля 1906 года. Размещалась в редакции газеты «Правительственный вестник» и использовала штат его сотрудников. Этот официозный орган, финансировавшийся из сумм министерства внутренних дел и лично царя, был организован для выражения намерений правительства и для опровержения высказываний оппозиционной печати. Большинство сотрудников скрывалось под псевдонимами, которые после закрытия газеты 15 мая 1906 года были разоблачены (см. Г. Л. Из истории «Русского государства» // Наша жизнь. 29 июня 1906). Вместо нее в том же году начал выходить другой официозный орган «Россия». Апостолы Петр и Павел — во время правления Нерона были брошены в темницу за проповедь христианства и казнены. «И возвратятся псы на блевотину свою». — Несколько измененная цитата из Нового Завета: «Но с ними случится по верной пословице: пес возвращается на свою блевотину» (Петр, 2, 22)…после 17 октября. — Николай II подписал 17 октября 1905 года Манифест, в котором было объявлено о даровании народу незыблемых основ гражданской свободы «на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов». Однако обещанные свободы начали вскоре попираться и ущемляться путем введения запретительных и ограничительных законов. …безносая министерская мудрость… — намек на С. Ю. Витте, возглавившего в октябре 1905 года Совет министров. Своеобразная форма его носа давала повод для разного рода слухов. См. воспоминания сатириконца Оль д’Ора: «— Не знаете? Граф Витте. Он каждый год едет в Ахен выгонять ртуть. Сифилис подлечили у него, но ртуть в коже осталась. Приходится каждый год серные ванны принимать.
— И нос перешивать. У него ведь нос пришитый» (Старый журналист. Литературный путь старого журналиста. М. — Л., 1930. С. 86). Победоносцев К. П. (1827–1907) — статс-секретарь, сенатор, обер-прокурор Святейшего Синода в 1880–1905 годах. Передовое общественное мнение отводило ему роль «серого кардинала», вдохновителя реакционного мракобесия. Сатирические журналы «дней свободы» изображали Победоносцева в виде упыря или нетопыря. В эпоху Александра III бытовала такая эпиграмма:
Полевой суд, пулевой суд. — Волна антиправительственных выступлений и крестьянские бунты, прокатившиеся по стране, жестоко подавлялись. Некоторое представление об этих действиях силовых структур дает статистическая информация, приведенная на исходе 1905 года: «На основании полученных телеграфных сообщений можно приблизительно считать, что декабрьская забастовка совместно с революционным восстанием обошлась ценой жертв в 2000 убитых и 8000 раненых; считая, что октябрьские погромы насчитывают около 5000 убитых и раненых, январские — около 3000, и добавляя годичные мелкие случаи, получим около 20 000 жертв в 1905 году» (Русское слово. 1905. 30 декабря) …Реакция отрыжке подобна. — Возвращение прежних порядков воспринималось как реакция не только левыми силами, но и правыми кругами общества. Примером тому может служить высказывание одного из самых правоверных журналистов — М. О. Меньшикова: «Реакция — в смысле возвращения к старому безвластью и государственному воровству — ненавистна всей стране… Реакция ненавистна вдвойне: кроме собственных черных грехов на ее бессовестности лежат кровавые грехи бунта» (Новое время. 1907. 20 октября). Рукавишников И. С. (1877–1930) — поэт и прозаик, эпигон символизма. В мемуарах современников он предстает чаще всего в сатирическом освещении: «Среди литературной братии Петербурга Иван Сергеевич Рукавишников был приметной фигурой, — приметной не по таланту (об этом даже не говорили), а по своей внешности. Она соответствовала его репутации „декадента“. Этот длинный, сухой, бледнолицый человек, со светлыми волосами и развинченной походкой, писал растрепанные и невразумительные стихи, а получая от родных деньги, имел возможность издавать свои сочинения. На витринах чуть ли не каждый год появлялась новая книга — „Стихотворения“ Ивана Рукавишникова. <…> В ярчайшей степени он являл собою живое наглядное олицетворение замороженной дряблости. Рукавишникову хотелось слыть снобом, и для такой репутации ему не надо было прилагать усилий. Изможденный, капризный, позирующий, тут он мог быть самим собой, натуральным и даже искренним» (Пильский П. Нижегородский сноб // Сегодня. Рига. 1930. 18 апреля). «Свободные мысли» — газета политическая, общественная и литературная, выходившая в Петербурге в 1907–1909 годах под редакцией И. М. Василевского (He-Буквы). Она являла собой особый вид прессы, порожденной годами реакции, — так называемой «понедельничьей». Один из ее сотрудников — Оль д’Ор так охарактеризовал ее: «„Платформы“ газета не имела, и в этом было ее достоинство. Как-то не шла „платформа“ к „Свободным мыслям“, как не пошла бы, скажем, профессорская тога к беспризорному. <…> Писали все на политические темы, и газету штрафовали еженедельно, но чем больше штрафовали, тем больше газета читалась. Тираж был большой и объявления были хорошие. Убытки от штрафов покрывались с лихвой» (Старый журналист. Литературный путь дореволюционного журналиста. М. — Л., 1930. С. 78–79). Название и сам характер издания, как видно, были дороги редактору И. М. Василевскому, и он при всяком удобном случае старался возобновить «Свободные мысли» — в 1917 году в Петрограде, в 1918 — в Киеве, в 1920 — в Париже. Печатался в этой газете и Саша Черный. «Союз русского народа» — наиболее крупная черносотенная организация; включала различные сословные и социальные группы населения — купечество, духовенство, мещан, крестьян, рабочих. Организационная роль принадлежала консервативной части интеллигенции, разделявшей охранительную идею великодержавности в сочетании с активно выраженной ксенофобией — ненавистью к инородцам: полякам, финнам, армянам и прежде всего евреям. Программа союзников или истинно-русских, как они себя называли, в самом сжатом виде была сформулирована Н. А. Энгельгардтом: «Россия для русских! За Веру, Царя и Отечество! За исконные начала: Православие, Самодержавие и Народность! Долой революцию! Не надо Конституции! За самодержавие, ничем на земле не ограничиваемое!» Устав Союза русского народа был выработан в ноябре 1905 года. В конце 1907 года численность союза достигла своего пика — около 350 тыс. Вначале, в период революционного подъема союз стремился к активным формам деятельности: организация боевых дружин, проведение манифестаций. Впоследствии деятельность ограничилась преимущественно агитацией и пропагандой, зачастую эти выступления носили разнузданно скандальный характер. «Санин» — роман М. П. Арцыбашева; напечатан в 1907 году и сразу приобрел широчайшую, полускандальную известность как роман порнографический. Современниками был воспринят как проповедь нравственного нигилизма и как утверждение свободной личности, сильного мужского начала в образе главного героя — Санина. Увлечение романом было повальным, особенно в среде учащейся молодежи, вызывало шумные дискуссии, диспуты на тему «прав ли Санин?», под его влиянием образовывались подпольные «лиги свободной любви», «кружки санинистов».
Зритель. 1908. № 3. С. 6. Подпись: А. Гл. Кузмин М. А. (1872–1936) поэт, прозаик, переводчик, композитор. Считается одним из своеобразнейших представителей литературно-артистической богемы Петербурга. Будучи эстетом по мироощущению, примыкая к различным литературным группировкам, он, однако не числился ни в одной из них. С самого начала его имя было окружено нездоровым интересом, объяснявшимся тем, что он, едва ли не первый в отечественной словесности, стал писать о противоестественных наклонностях в интимной жизни: «О нем говорят и говорили и в салонах, и в шестых классах провинциальный гимназий, в кружках эстетов и на эсдековских рефератах, говорили Петербургские литераторы и деревенские попадьи. Имя Кузмина сделалось символом непристойности, с одной стороны, и символом загадочности — с другой. Источником того и другого, конечно, служили особого рода патологические половые тенденции, резко проводимые им в „Крыльях“ и в „Картонном домике“» (Бухов А. Критические штрихи. Казань. 1908. С. 3).
Зритель. 1908. № 3. С. 10–11. Подпись: Иван Чижик. Материалом для фельетона послужили конкретные события литературной и общественной жизни Петербурга, намеренно перепутанные автором. В газете «Свободные мысли» от 11 февраля 1908 г. (эта дата фигурирует в фельетоне) была помещена информация о состоявшемся накануне открытии Всероссийского съезда «Союза русского народа». Налицо были все лидеры союзников: доктор Дубровин, одесский князь Коновицын, Булацель, Тришатый… Гвоздем программы явилась речь волынского представителя — иеромонаха Иллиодора (по-видимому, именно его изобразил Саша Черный), появление которого на трибуне было встречено громовыми аплодисментами: «В Волыни, — сказал он, — „Союз русского народа“ успешно борется с революцией. Он победил ее. Чем победил русский народ революцию? Своим кулаком. Поднялся наш великий русский кулак, прогнулась и спятилась гидра революционная, гидра, у которой голова — жидовская, брюхо — армянское, ноги — польские, а руки — русские. Голова — замышляет, брюхо — обещает, ноги — убегают, а руки — попадаются» (Свободные мысли. 11 февраля 1908). В той же газете помещено было объявление: «В зале Калашниковской биржи (Харьковская, 9) в понедельник 18 февраля состоится литературно-музыкальный „Вечер юмора“. Участвующие Вл. Азов, Л. Бертье, Бронштейн, Бой-Кот (Чюмина), Л. М. и И. М. Василевские, Гликман (Дух-Банко), С. Горный, А. Измайлов, А. Куприн, П. Потемкин, Свирский, Тэффи, Яблоновский и др. Танцы до 3 ч. ночи. Буфет, конфетти, серпантин, живые цветы, летучая почта». «Русское знамя» — наиболее распространенная газета «черной сотни», вестник «Союза русского народа». Варшавская детоубийца — имеется в виду Марианна Скублицкая, преступная деятельность которой была разоблачена в 1890 году и получила широчайшую огласку (ее изображение выставлялось в музеях восковых фигур). Вместе с сообщниками она занималась прибыльным промыслом — отправляла на тот свет незаконнорожденных младенцев (на ее счету более 50 загубленных душ), доставляемых ей повивальными бабками, и по подложным документам устраивала их захоронение на кладбище (сведения сообщены А. В. Лавриным). …студент с крещено-еврейской физиономией… — В царской России евреи, принявшие христианство, юридически уравнивались в правах с гражданами русской национальности и на них не распространялись ограничения, касающиеся лиц иудейского вероисповедания. Однако на бытовом уровне отношение к так называемым «выкрестам» было несколько настороженным, что нашло отражение в поговорке: «Конь леченый, вор прощеный, жид крещеный — одна цена». Неудивительно, что представитель депутации «Союза русского народа», принятой Николаем II, заявил ему: «Евреи в члены союза, безусловно, не принимаются, хотя бы и исповедовали православную веру. Этим мы хотим выразить свое полное недоверие к ним. Мы твердо убеждены, что настоящая смута на Святой Руси — дело их рук. Желая блага родине своей, дерзаю верноподданнейше просить, умоляю Тебя, Великий Государь, повели не давать им равноправия с нами, иначе они будут владычествовать над нами». Государь ответил: «Я подумаю» (Наша жизнь. 18 января 1906). Впрочем, со временем истинно-русские не стали так рьяно блюсти расовую чистоту своих рядов, определяя возможность вступления в свою организацию не столько национальностью или религией, сколько степенью преданности престолу. Народный дом — общественное учреждение, имевшее просветительные и развлекательные функции. Явление это получило распространение в России на рубеже XIX–XX веков.
Зритель. 1908. № 4. С. 7, 10. Рассказ имеет явную автобиографическую подоснову. В бытность своего пребывания в Гейдельберге Саша Черный никак не мог привыкнуть к филистерски-педантичному распорядку, сложившемуся в Германии. Неприязнь к этому миру доведена до гиперболизированного гротеска с неожиданной абсурдистско-кошмарной развязкой, заставляющей вспомнить прозу Д. Хармса. Гессен В. М. (1868–1920) — профессор права Петербургского политехнического института, член партии кадетов, депутат 2-й Государственной Думы.
Зритель. 1908. № 5. С. 7. Подпись: — ъ.
Зритель. 1908. № 5. С. 10. Подпись: Иван Чижик. «Вечерн. биржев.» — сокращенное написание одной из наиболее популярных и распространенных российских газет «Биржевые ведомости» (1879–1919), выходившей ежедневно двумя выпусками — утренним и вечерним. Коллежский асессор — в иерархической «Табели о рангах» соответствовал VIII классу, к которому обращение было: «Ваше высокоблагородие».
Зритель. 1908. № 6. С. 4. Подпись: Иван Чижик.
Зритель. 1908. № 5. С. 13–14. Подпись: Черт в стуле. Черт в стуле — это выражение употреблено Сашей Черным в стихотворении «Потомки». Происхождение его невыяснено, возможно, это шутливое переложение на современный лад фольклорного образа «черт (или ведьма) в ступе». Этот редкостный псевдоним, а также ряд стилистических, лексических и семантических соотнесений с другими текстами Саши Черного позволяет включить данное произведение в качестве dubia. Каменский А. П. (1876–1941) — писатель, стяжавший у современников славу порнографа, певца «свободной любви». Особую скандальную славу имел рассказ «Четыре» (1907), герой которого на протяжении короткого времени соблазняет четырех случайных попутчиц. Много экспериментировал в области новых форм стихосложения. Его изыски, зачастую претенциозные и безвкусные, становились объектом пародирования (включенные в настоящий прозаический текст стихи, по сути, тоже пародия на Рукавишникова). Мендельсон Р. — берлинский банкир, посетивший Россию в начале 1908 года. В газетной хронике того времени сообщалось: «По слухам, находящийся в Петербурге банкир Р. Мендельсон получил на днях аудиенцию в Гатчине. За время своего пребывания Р. Мендельсон три раза посетил В. Н. Коковцова и столько же раз был у гр. Витте» (Наш день. 21 января 1908). Цензор Д. М. (1877–1947) — поэт, один из прилежных эпигонов символизма, чьими удручающе-однообразными стихами заполнены страницы журналов и газет дореволюционной поры. В эпоху общественного подъема 1905–1907 годов, отдал дань обличительным, народническим настроениям, доминирующим в его первой книге стихов «Старое гетто» (1907). Необычная, кажущаяся искусственной и неподходящей для поэта фамилия обыгрывалась в многочисленных эпиграммах. Одна из них, под названием «Подзатыльник», принадлежит Саше Черному:
С-a Ч-й (РГАЛИ, ф. 1346, on. 1, ед. хр. 440)