Речь шла не о «погружении» детей в исторические культуры, не об игре учеников в древних римлян или египтян. Целью такой работы должно было стать понимание современными детьми исторических культур как уникальных собеседников, обладающих собственным лицом и голосом, настрой на диалог с этими собеседниками, на мышление в диалоге с ними. Отсюда ориентация не на рассказ о культуре, а на работу с её произведением, понятым как форма, в которой историческая культура осознаёт, формирует и выражает своё видение мира и ценностный кругозор, и в то же время как «запечатлённая речь» культуры, её высказывание, которое нуждается в понимании и ответе.
Над воплощением (и развитием, уточнением, конкретизацией) этого замысла мы работаем уже почти 20 лет».
В этом замысле особую роль играет курс русской литературы. В программу курса входят главным образом те же произведения, что и в традиционную школьную программу. Но специфику очаговского образования составляют те части программы курса, которые находятся в прямой связи с курсами мировой литературы и истории мировой культуры. Так, в начале 7 («античного») класса, когда школьники изучают эпосы Гомера и Гесиода на уроках мировой литературы и имк, на уроках русской литературы подростки читают стихи Пушкина, Тютчева, Мандельштама, Бродского, в которых звучат античные мотивы и образы. В 8 («средневековом») классе ученики одновременно встречаются с Евангелием от Матфея на уроках мировой литературы и со стихами Пастернака, посвящёнными евангельской тематике, на уроках русской литературы. Дети получают возможность увидеть неисчерпаемость произведения и реальность его долгой жизни. Вот Гомера читал Мандельштам, необыкновенный читатель, а вот только что читали Гомера мы, и сила, острота, свежесть наших собственных впечатлений придаёт для нас особый смысл чтению Мандельштама в его беседе с Гомером. И самого Мандельштама мы понимаем точнее и глубже.
Сопряжение курсов русской и мировой литературы происходит как на уровне предмета понимания, так и на уровнях осваиваемых школьниками методов работы учебного сообщества, способов понимания книг.
Основным методом учебной работы для нас оказывается учебный диалог — метод, некогда предложенный С. Ю. Кургановым. Ещё одна цитата из статьи В. З. Осетинского: «Мы предполагаем, что действительно глубоко понять книгу можно только в процессе диалога разных её читателей. Поэтому основой учебной деятельности в курсе становится не рассказ учителя о книге, не объяснение учителем книги, а совместная — учеников и учителя — работа над книгой, их диалог, направленный на понимание произведения. Учитель организует и ведёт диалог в классе. Он помогает каждому ученику осознать и удержать его собственные вопросы, мысли, делает высказывания детей предметом обсуждения в классе. Учитель — один из участников диалога и при этом ни в коем случае не должен вести учеников к заранее известным ему ответам: определённому прочтению книги, определённому решению проблемы. Учитель всегда должен быть готов к тому, что диалог в классе «взорвёт» намеченный им сценарий урока, что работа пойдёт по-другому, и ученики откроют в книге вовсе не то, что он предполагал. Такая работа ведёт не к получению «общего продукта», не к появлению единого, общего для всех прочтения книги, но к тому, что каждый из участников диалога углубит своё понимание».
В такой работе нет первых и последних, отличников и отстающих, голос каждого ценен, выслушан со вниманием и уважительно. Дети учатся размышлять над высказыванием другого, прояснять и углублять свою мысль в диалоге с ним.
Читателям журнала «ДиН» мне хотелось бы коротко рассказать о некоторых уроках русской литературы. Это работа с Евангельским циклом Б. Пастернака из «Стихотворений Юрия Живаго». Эти стихи обсуждаются в то время, когда на уроках мировой литературы идёт работа с Евангелием от Матфея. Эти уроки специфически очаговские, более того, связаны именно с программой моей и В. З. Осетинского. Мне кажется, не только учителю, но и вообще взрослому читателю стихов интересно, что в них открывают современные подростки. А для меня как учителя ещё важна попытка преодолеть вместе с ребёнком страх мыслить самостоятельно, а затем и говорить, и писать своими собственными словами. В подростковом возрасте дети теряют обычно смелость собственного высказывания. Когда я в десятом классе как-то посетовала своему любимому классу на то, что вот сейчас они всё больше молчат, а в пятом-шестом обижались, что очередь сказать не так быстро приходит, Антон Черных ответил мне: «Мы тогда морозили, что попало». Они и тогда не «морозили, что попало», но эта реплика Антона говорит мне, что сейчас им страшно «сморозить» что-нибудь, «потерять лицо».
Этот цикл уроков начинался с моего рассказа о Б. Пастернаке, об истории написания и бурной жизни романа «Доктор Живаго», о самом герое Юрии Живаго, которому автор «отдал» свои лучшие стихи за 10 лет. Первым я предложила обсудить стихотворение «Рождественская звезда». Мы прочитали само стихотворение и те евангельские стихи, где говорится о рождественской звезде. Домашним заданием (дз) было найти метр и размер и странности в стихотворении.
- Пойдёмте со всеми, поклонимся чуду,— Сказали они, запахнув кожухи.
От шарканья по снегу сделалось жарко. По яркой поляне листами слюды Вели за хибарку босые следы. На эти следы, как на пламя огарка, Ворчали овчарки при свете звезды. Морозная ночь походила на сказку, И кто-то с навьюженной снежной гряды Всё время незримо входил в их ряды. Собаки брели, озираясь с опаской, И жались к подпаску, и ждали беды. По той же дороге, чрез эту же местность Шло несколько ангелов в гуще толпы. Незримыми делала их бестелесность, Но шаг оставлял отпечаток стопы. У камня толпилась орава народу. Светало. Означились кедров стволы.
- А кто вы такие? — спросила Мария. Мы племя пастушье и неба послы, Пришли вознести вам обоим хвалы. Всем вместе нельзя. Подождите у входа. Средь серой, как пепел, предутренней мглы Топтались погонщики и овцеводы, Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды Ревели верблюды, лягались ослы. Светало. Рассвет, как пылинки золы, Последние звёзды сметал с небосвода. И только волхвов из несметного сброда Впустила Мария в отверстье скалы. Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба, Как месяца луч в углубленье дупла. Ему заменяли овчинную шубу Ослиные губы и ноздри вола. Стояли в тени, словно в сумраке хлева, Шептались, едва подбирая слова. Вдруг кто-то в потёмках, немного налево От яслей рукой отодвинул волхва, И тот оглянулся: с порога на Деву, Как гостья, смотрела звезда Рождества.
Домашнее задание
Ксюша Утевская. Метр в стихотворении «Рождественская звезда» — амфибрахий, количество стоп колеблется от двух до четырёх. Странности в стихотворении:
1. непонятно, что случилось со временем, и странно, как могло появиться («виденьем») всё будущее, причиной которого стало Рождество;
2. как бестелесные ангелы могут оставлять отпечаток ног;
3. если уже рассвело, то, как может оставаться на месте Звезда;
4. как звезда могла отодвинуть рукой кого-то;
5. откуда взялась огромная толпа людей, ведь о рождении Христа знали только пастухи и волхвы;
6. интересно, что Пастернак сравнивает звезду с пожаром на гумне. В Евангелии Иисус говорит о том, что очистит гумно Своё, но непонятна связь между небесной звездой и таким земным гумном.
Обсуждение стихотворения в классе
Учитель. Давайте сначала обсудим наши ощущения от чтения этого стихотворения.
Андрей Хаит. С одной стороны, оно монотонное, длинное, но с другой — в нём есть «повороты», поэтому оно легко читается.
Учитель. Что такое «повороты»?
Андрей. Рассказывается о разном, и звучит как-то неодинаково.
Ксюша. Наверное, это связано с тем, что в строфах разный размер: амфибрахий то четырёхстопный, то двухстопный.
Учитель. Пастернак писал: «Я не добивался отчётливой ритмики, плясовой или песенной, от действия которой почти без участия слов сами собой начинают двигаться ноги и руки. <...> ...моя постоянная забота обращена была на содержание, моей постоянной мечтою было, чтобы само стихотворение нечто содержало, чтобы оно содержало новую мысль или новую картину». То есть вроде бы Пастернак говорит, что амфибрахий просто нейтральный метр, который не мешает проявляться содержанию. Мне кажется, что Пастернак не случайно избрал певучий амфибрахий, но тут очень важны изменения размера.
Серёжа Переверзев. И строфы устроены по-разному: в нескольких первая и четвёртая строки имеют четыре стопы, а в серединке по две. Это происходит вначале стихотворения, когда надо держать наше внимание. Разные построения строф вызывают разные настроения. Первые строфы спокойные, повествовательные, потом больше волнения.
Катя Крыжненко. У меня такое настроение: зима, ощущение холода, и островок тепла.
Ксюша. Всё стихотворение похоже не на Вифлеем, где жарко, а где-то возле нас, ближе к Украине. Пастернак создаёт такое ощущение близости к нашим местам. Где это происходит? Это близко к нам?
Катя Крыжненко. Ощущение такое, будто Пастернак писал это стихотворение возле костра или камина.
Руслан Борисов. Почему вдруг появляются галереи и музеи, почему в течение стихотворения такой перерыв, как бы пустые места? Почему появляется будущее?
Учитель. Я согласна с Русланом. Действительно, вдруг в последовательно выстраиваемой картине возникает перерыв после слов:
За ними везли на верблюдах дары. И ослики в сбруе, один малорослей Другого, спускались с горы.
Мне почему-то особенно приятно слышать это слово «ослики». «Ослики», а не ослы. Речь от одного этого слова становится милой, намекает издали на что-то маленькое. И пауза после слова «малорослей», мы с вами встречались с таким приёмом, когда пауза стиховая прямо внутри словосочетания. Смысловой паузы тут не должно быть.
Ксюша. Это анжабеман, как у Бродского в «Одиссей — Телемаку».
Учитель. Мне кажется, этот анжабеман тут тоже, чтобы убрать монотонность. А дальше картина, которую не только мы, но и автор ощущает странностью:
И странным виденьем грядущей поры Вставало вдали всё пришедшее после.
И тут автор сам себя перебивает:
Всё великолепье цветной мишуры.
— это в будущем.
.Всё злей и свирепей дул ветер из степи.
— это в настоящем, в день Рождества. .Все яблоки, все золотые шары
— это снова в будущем.
А потом мы снова возвращаемся в «картину» Рождества.
Часть пруда скрывали верхушки ольхи...
Эти «перескоки» временные, зрительные Автор обозначает многоточиями. Как вы думаете, что обозначает эта странность?
Катя Крыжненко. Почему именно ёлки во время разрыва, галереи?
Ксюша. Явно, что рождение Иисуса — это как ось (нам Владимир Зиновьевич рассказывал мысль философа Ясперса об осевом времени), всё последующее происходит из-за его рождения. До рождения Христа все стремились к его рождению, а после — к нему и к тому, чтобы всё было, как тогда.