Ему сначала сама Айша приглянулась, но она - начальство, и он ходил вокруг нее, и по части многотиражки, интервью, а тут еще узнал о деде, круглая дата приближалась, и он на всю страницу, откопал, чтоб сделать приятное, редкую фотографию, специально в музей ездил, а куда придет,- вокруг него сразу поле энергии, и то ему покажи, и к тому допусти, перерыл, перелистал не одну папку и нашел групповой снимок, где дед на Хазарской набережной среди краснофлотцев держится за древко знамени,- победоносное вступление в город, запечатленное неведомым фотографом, и четко видны лица, и крайний слева - Кудрат-киши (как такую фотографию проворонили?!); поистине знаменательный момент истории: их человек (его на фотографии нет), служивший временному правительству (а сам - в подполье), открыл порт и впустил в город красные войска (скоро вручат ультиматум).
Но Айша устает от Махмуда, выматывается, как с ним поговорит, а он тянется к ним, и опешил вначале, как Зулейху увидел,- так похожи сестры!! только Зулейха чуть моложе да светлее, а тут еще и об Аскере Никбине узнал (на встрече с поэтом и познакомила его Айша с Зулейхой), и так ярко раскрыл философские идеи творчества Аскера, что зал отдал ему жар аплодисментов, кое-что оставив, Правда, и поэту, который броскими рифмами клеймил хапуг и ополчался на цинизм, и какие-то намеки, от которых наэлектризованный зал взрывался; но Аскер уже давно понял (работает, заперев себя! надо!!): ни к чему дразнить! эти колкие строки и - шквал аплодисментов!..
"Вы иногда зря растрачиваете энергию,- сказала Махмуду Зулейха, студентка-медик,- вам надо беречь сердце",- вырос в деревне, давно забыл, чтоб кто-то про являл заботу о его здоровье, изумлен, готов тут же, чтоб ему такое сделать?! взял ее за руку и к Айше: "Нет, вы только послушайте, Айша-ханум, вы поистине уникальные люди! Ваша Зулейха - это такой клад!" - и улыбается, как будто шутит, а в глазах неподдельная радость.
Потом с Аскером отмечали знакомство, и Махмуд что ни слово - об Айше, ее семье, Зулейхе. "Кому хвалишь?- улыбается Аскер.- Я же на старшей ее сестре женат!" И еще Расула называет. "Расул Саламов?-и глаза загораются.- Сам Расул?!" И Махмуд как в воду с трамплина, и это он делал, когда на Морском муфту свою испытывал. А что? И пора! И они свояки - Аскер, Расул Саламов (!!) и он, безвестный Махмуд. А к выбору Асии Айша не причастна. Как приехали на свадьбу Зулейхи и Махмуда Расул и Лейла, ночью Асия с Лейлой делилась, об Айше.
- Я ее не понимаю! С какой стати себя в жертву приносить? Как ты думаешь, у Айши никого нет?- И опять опередила Лейлу, высказав то, о чем та часто подумывала,- и даже: - Монашка?
- Не монашка, а монахиня!
- Можно и монашка!
- А ты сама у нее и спроси, есть у нее кто или нет.
- И спрошу!
И спросит, но чуть иначе: когда Хансултанов на горизонте возник и пришел черед Алии. И когда в те же дни Асия встретила на своем пути Ильдрыма.
- …Чего шепчетесь? - появился Расул.
- А ты со своей мамой никак не расстанешься! - Обида? - удивилась Асия, а Расул от слов Лейлы помрачнел: Месме-ханум почти не говорила с сыном, только смотрела на него и вздыхала, что время неудержимо бежит, чтоб Расул и седина? Это так несправедливо!
- Знаешь, Расул,- нашлась Асия, чтобы снять напряжение,- смешно сказать: я была влюблена в тебя. Он догадывался.
- И уже разлюбила?
- Даже…- запнулась: нет, это останется их тайной: как она за ним бегала.
Давно это было,- подошла к Расулу, в белом фартучке поверх коричневого платья, школьная форма.
"Что? Колеблешься?"- а сердце гулко стучит, вот-вот сорвется, Расул опешил: сама с ноготок, и так говорит с ним!.. А ведь знал, что младшая сестра у них дикарка. Аскер Никбин успел рассказать. И, не дав ему опомниться: "Будь я мужчиной (?), я бы на Лейле ни за что не женилась!" А Расул подумал, что Асия - об иных его колебаниях, развеселился даже: "Это почему же?"- и смотрит заинтересованно, работать с молодежью он умел.
"А чего ты нашел в ней, театралке? - понимает^ что вредничает, но как остановиться? - Правда, она красива, так Айна ведь еще красивее!"
"Но она замужем!"- радуется, что поймал ее, а та неожиданно:
"Отбей!"
"Что ты болтаешь, Асия?!"- уже понял, что разыгрывает его, но выбит из колеи;.ну да, начиталась всяких сентиментальных романов, не отечественных, тут Аскер Никбин на страже,- и сам не напишет, и другим не позволит,- а европейских, когда прапрадеды Асии жили; и наслушалась всяких разговоров на их пестрой и разноплеменной Колодезной,- соберутся, сядут у ворот, и давай трепаться, язык-то без костей, и Асия ловит о настоящих мужчинах, чести мужской и девичьей.
Жалко Лейлу, но кто-то внутри приказывает: говори!
"И Алия красивее!"
"Но она, как и ты, еще школьница, рано замуж".
"Ты подожди год-другой.. Ах да, не можешь: горит поездка!"- Слышала, как Айша вроде бы уговаривала Расула: "Горит поездка!"
Уже вечер, но Асия пошла за Расулом, совсем близко до дому, знает, где он живет, и обратно, а тут вдруг Расул прошел мимо и быстро зашагал вверх, к Нагорной, и Асия за ним.
В старинном доме, окно вдавлено в глубину, на подоконнике горела настольная лампа, абажур снят, ярко-ярко горит, и Расул, увидев свет, вбежал в парадную дверь, мраморные ступеньки и пыльно, ходят не здесь, а со двора, вбежал на второй этаж, и ему открыли дверь, и тут же, у входа, будто давно не виделись, и никак не разнять их: "Подожди, не спеши, мои ушли надолго, две серии!.."
Выскочила, и гнев, и страх, и боль, жжет внутри,- а лампа потушена!.. И уйти не может. Вскарабкаться - на Колодезной всему научилась!..- по водосточной трубе, влезть на подоконник, с места никак не сойти. Потом как в забытьи, чувствует, что заболевает, и резь внутри, надо возвращаться, а ноги .не идут, жарко и озноб.
"Ты? Асия?! Что здесь делаешь? Ты вся горишь!" Поднял ее на руки, как пушинку, и она обхватила его шею руками. И дома переполох. И объяснить Расул ничего не может - на улице случайно увидел.
И как будто ничего: ни горящей лампы, ни парадного подъезда, и как обнялись у двери, ни голоса: "Мои ушли надолго…" - и лампа потушена.
А потом днем, и уже Асия выздоровела, знает, что зовут ее Далей,- Расул сидел на подоконнике. Жениться? Даля не заговаривала, но ждала.
Айша постоянно вокруг Расула, и часто - к себе его домой на Колодезную, особенно как отец погиб; вроде б должности параллельные, но Айша, хоть и моложе, заметнее, отсек у нее с большим обозрением; и ребят Расул организовал, чтоб похороны ее отца были на высоте. И семейные реликвии: дед! легенда! "Неужели его портсигар?!" Трогал руками, в музее бы ему под стеклом лежать, а тут Расул держит в руках: белый перламутр, а на крышке - трубка, инкрустированная драгоценными камнями, и вязь арабская, очевидно, имя деда,золотая тонкая нить, искусно закрепленная на крышке.
И красивая сестра Айши - Лейла, бросившая институт, врачом не желает быть, поступать хочет в театральный.
Расул рассказывал Дале, садясь на подоконник, об Айше, их славном роде, чуть ли не всю историю семьи; Айшу Даля как-то видела, та выступала на многолюдном митинге, призывая спортсменов с честью представить их край на спартакиаде, где и познакомились Расул и Даля; такие, как Айша, Расула не прельстят.
"А сестры у нее есть?"
И как взорвался Расул: "При чем тут сестры?! Да, есть! И не одна, а пять! - И каждую называет.- Есть очень даже красивые!"
И Даля впервые услышала об Айне: жена поэта Аскера Никбина, читала, оказывается, его стихи. И революционную поэму, на всю страницу в молодежной газете (в оригинале была напечатана и в переводе). "Так он и есть дед их, герой поэмы?! Ну, теперь я понимаю!"
"А чего ты понимаешь?" - раздражен Расул; зря затеял этот разговор! но как остановиться? И об Алие,- о Лейле ни слова. И о самой младшей, Асие, в белом фартучке поверх коричневого платья, школьная форма. Учитель ее небось романтик!.. Уж не Сабир ли? вдруг осенило Расула. Ну да, ведь в его школе!.. Надо спросить!
"А где пятая сестра?" - допытывается Даля.
"Не пять, а шесть! Еще Зулейха и Лейла!"
"Кто же тебе из них больше нравится?"
И снова взрыв негодования: "Как могло в голову такое взбрести?!"
Неделю Расул не появлялся. Даля терпеливо ждала. А когда узнала, что Расул уезжает, да еще не один!.. Бороться? Она слишком слаба, чтобы вступать в борьбу с Айшой! Но ведь и в те дни, когда, казалось, простились по-доброму,еще и еще! Взлетел, завидя лампу, сквозь пыль, какой-то смрад, сказал, что ему кажется, он всегда будет спешить взглянуть в их окно, чтоб увидеть эту горящую лампу. Жарко стало, как увидел лампу, развязал на ходу шарф, по пыльным ступенькам парадного входа!., и не успел войти, услышал, как щелкнула дверь наверху, и он взлетел.
"Я знала, что ты придешь",- шепчет она, и сброшено пальто, шапка, шарф чуть не задушил, замотался на шее, под ногой запутался, а она в темноте, взяв его за руку, повела. "Ты молчи, я буду говорить, я и вчера, и позавчера зажигала лампу, верила, что придешь, я так соскучилась по тебе, у нас с тобой много-много времени…"
Предательство? Даля винила не Расула: "Я знаю, это все Айша".
"Но мы расписались! Я уезжаю!" И вспомнил, как Даля ему однажды: "Мне стыдно признаться, я иногда боюсь, а вдруг не придешь? И я…- помолчала, а потом, побледнев:- Нет, это только ты умеешь! Как коснешься, и уже… какие-то мои секреты знаешь!"
И свадьба и проводы, вернее, играли как бы свадьбу, а это - проводы: какое веселье, когда недавно -годовщина гибели отца? Шли и шли к ним с соболезнованиями, а мать одета в черное.
Асие казалось, что она - единственная, кто понимает Расула. Не потому ли он, думала Асия, избегает глядеть в ее сторону? И хорошо, что уезжают: не видеть этой фальши! А Лейла как кукла в руках Айши, а потом, как увлечется Лейла куклами, первой ее куклой будет Айша (но это еще не скоро).
Двое в купе. И Лейла прелесть: густые прямые ресницы, а глаза большие, в форме миндаля, веки суживаются к вискам, как можно ее не любить? Три дня пути были сладки, забылись и Даля, и лампа, Лейла влюблялась в Расула, и радость общения с ним была безмерна. Она вся светилась, и Расул испытывал нечто новое, неизведанное.