- Меня теперь никто не интересует. Кроме,- шутит,- одного человека.
- Это, конечно, я?
- Тебе не могу наврать, потому что узнаешь.
- А я и знаю, что ты на новой работе. Папа пришел и говорит: "А твой Бахадур к нам работать пришел".
- Так и сказал?!
- Сиди смирно, и руку!.. Вот так, отсядь и слушай!
- Сказал куда?
- На первую ступеньку.
- Именно так?
"Папа,- спросила она,- а кем?"
"На первую ступеньку".
"До тебя сколько их?"
"Ты с ума сошла,- строго взглянула Сальми.- Разве такое спрашивают?"
"Нет, пускай, она должна знать.- И задумался.- Всего семь!"
"Так мало?" - удивилась жена.
А он ей: "Возглавлять… ведомство, как ты знаешь, не предел".
"Уже поздно". "Что поздно?"
"Уж не думаешь ли ты?.." - и выразительно смотрит на Джанибека.
"А кто знает?! Так ли уж и несбыточно! - И тут еще дочь ждет, что он ей ответит.- Но эти семь не в общепринятом смысле, скорее солдат станет маршалом, а там ведь все двадцать пять ступеней, чем с первой доберешься до седьмой!"
"Значит, практически…"
"Ну о чем ты говоришь? - перебила Сальми.- Какой чепухой забиваешь голову отцу!"
Но он все же ответил: "Пока чисто теоретически. Чем черт не шутит? Разве я сам думал когда-нибудь?" Сальми снова так выразительно посмотрела на него, что стало неуютно, и он промолчал.
"Не гневи судьбу!" - Сальми ему. Но что такое судьба: в его жизни всегда решающую роль играла случайность.
Да, так уж и несбыточно, пока Шептавший сияет, и губы его очень-очень близки к Большим ушам, стоит лишь шепнуть… А прежде решил, загибая пальцы, перепроверить себя в уме, почему семь? это тайна, вслух нельзя, подписку давал, еще когда начинал, о неразглашении (и отчего-то применительно к Бахадуру): инструктор, завсектором, завотделом, далее - непременно - шаг в сторону, практическая ВЫБОРНАЯ работа, возвращение (пятая ступенька?), ну и через большое бюро - Самый, то бишь он сам, Джанибек, пирамидка тут поменьше… А вот чтобы ему, Джанибеку,- он тщательно готовится к приему Высокого гостя, может, решится?., и уже принят Дворец в ЕГО честь, Шайтаний,. всего лишь два прыжка! (Выразительный взгляд Сальми…)
и он хлоп, пока заседает герантократия, всех старцев большущей лапой в карман, и убаюкивает обещанием сохранить их всех в морозильных установках лет на сто, а то и, не жалко, лет на триста, с чадами и домочадцами, вождь Джанибек!..
Бахадур смотрит на часы: в верховном ведомстве, где он всего лишь на первой ступеньке, но важно зацепиться (и не ведает, что Джанибек, просчитывая ступеньки, подумал о нем), не любят, чтоб надолго отлучались, его предупреждали.
- А мы никуда отсюда не уйдем, и ты мне расскажешь про ту, как познакомились, и все прочее!
- Сдалась она тебе!
- Ты же был без ума от нее! ("Был? И теперь тоже!")
- А Унсизаде ты берешь на себя?
- Это кто?
- Унсизаде не знаешь?
- Уже испугался! Подумаешь, первая ступенька! Я даю тебе право сказать этому Унсизаде: был с Ана-ханум!
- А он встанет, низко поклонится и предложит свое кресло?
Время идет. И она волнуется: как объяснит? И он тоже: можно потерять, если скажет: "Не могу, поехали!" А может и ничего не приобрести, потеряв то, что имел. И удальство вдруг, махнул рукой:
- Будь что будет! - Встал, снял пиджак и повесил на спинку стула, т- Ты не пр9голсдалась? Может, чай выпьем?
Полезли в холодильник - пусто. Вот - черствый хлеб: черный, чуть с плесенью, не резать, а пилить! И впрямь большой, как пила, нож; распилил на четыре куека, вскипятили чай, нашли сахар.
- Что еще надо бедной студентке,- сказал он. Вышел, чтоб пойти на кухню, может, помочь? а она - в комнату, и оба стоят, и он прикоснулся к ней.
- Так и с той было? - Несильно оттолкнула его, он заметил, что дрожат руки. Снова потянулся к ней.
- Пусти! - вырвалась и ушла в комнату.
- Не знал, что такая сильная. Сразу сгустилась тьма.
- Давай посидим тихо и спокойно, вот так. А теперь ты скажи…- И вдруг такая злость к нему!..- Ненавижу тебя! Все знаю! Ты…- как больнее сказать?
- Не надо, прошу тебя, мне же не восемнадцать, имей совесть, мне уже почти тридцать!
- Такой старый?.. А я-то думала! Боже мой, на целых десять лет.- Встала.Надо идти! Что теперь дома будет?!
- А что мне будет! - и улыбается.- "Товарищ Унисизаде, мне Анаханум приказала…" - "А кто такая Ана-ханум?" - "Анаханум не знаете?! Это ж Аня!.." И вышли.
Машину оставил на квартал выше. Сели, поехали, а за ними кто-то мчится!! Он поехал еще выше, мимо кладбища, вот и Волчьи ворота позади, потом резко свернул, по проселочной дороге, этот путь хорошо знает, еще поворот кустарники, потом царство вышек, переехал через дорогу - строгий знак, левого поворота нет, и на магистраль, чтоб обратно в город.
Въехал на оживленную привокзальную улицу, скоро и гараж; высадил неподалеку от ее дома. Ничего не было.
Только утром пришлось вызывать к Анаханум врача: ломило в пояснице, болели руки, пылали губы. А температуры нет, ни кашля, ни насморка, и глаза не тусклые, у Ани они уменьшаются, покрываясь пленкой. "Ты что, камни таскала?"
"Похлеще, нанялась уборщицей и мыла полы. Самая дефицитная специальность: с семи до девяти утра, и весь день свободна!" "Ну и как, трудно?" "Адская работа! Ведер пятнадцать!.." "А ну измерь еще раз температуру!" Встала, улыбается. Нет, не пойдет! Мышцы! Будто по живому режут.