Потом Аскер Никбин. Рассказывал, когда Бахадур пришел:
- Ну да,- и хохочет щедро, в комнате клокочет его счастливый смех, такой искренний, что смеются все.- Пришли, думаю, за мной, возьмут меня: вот ордер, и все такое!.. Былые страхи живучи, да, да, скрывать не буду, животный такой страх. А еще и бандиты! Помните, как его? ну, расстреляли!.. Словом, Айна меня будит: звонят! Спросонок думаю: телефон? в такой поздний час? А потом вспоминаю, что телефон выключен! Мы его на ночь выключаем.
- А вдруг важный звонок? - прервал его Расул.
- Важный? Одни графоманы ночью звонят, из-за них и выключаю! "Слушай!" звонит, он, видите ли, по ночам пишет, и вдруг гениальный сюжет или строфа,- с кем поделиться? Вот и звонят мне как аксакалу. А разве нет? не пустовать же майдану поэзии, где некогда высился седой поэт-аксакал. Надоело!.. Звонят. Айна тормошит меня: в дверь! три часа ночи! И вдруг страх!
"Кто?" - спрашиваю. Мужской голос: "Откройте, письмо вам!"
"Приносите утром,- я им,- такого еще не бывало, чтоб ночью!"
"Мы должны немедленно!" А я в глазок смотрю - трое за дверью! "От кого?"
"Откройте - узнаете!" "Распечатайте, я вам разрешаю!.." В общем, взыграла во мне кровь, будь что будет, думаю, и что же?! Письмо! В каждом углу пакета сургуч! "Распишитесь". Они, оказывается, как прилетели, должны развезти. А письмо - всего две строчки, но зато какие! "Сердечно поздравляю книгой! Желаю новых успехов!" Откозыряли мне, а я им: "Нет уж!..- говорю.- Айна,- кричу ей,стели скатерть, пировать будем!" Аскер Никбин послал новую книгу, где стихи, поэмы, драмы, даже одна трагедия, кое-что из Пэ Пэ, Прозы Поэта, воспоминания о Поэте-Аксакале, и как напутствовал: "Я ухожу спокойный за нашу поэзию"; миниатюры, кем-то названные маленькими романами, даже интервью: "Как я готовился к роли в кино?" - почти каждое стихотворение с посвящением: и Айне, это когда она однажды поправила его, говоря о своем умении,- не девять пельменей в ложку, а тринадцать! - и он написал, с освящением "Сестрам Аббасовым", воспел культ женщины в родном краю:
"Она без опасности для жизни станет между кровниками (а где они??), и кровники бросают свои кинжалы (!); она кинет в ноги дерущихся платок, и соперники примиряются; она пойдет в бой, взяв с собой колыбель с младенцем, и когда муж погибает, берет его ружье и стреляет, укачивая ребенка" (а ведь предвидел!..) И Агилу посвящение, это когда он предложил закодировать строки отца (Аскер не уловил издевки сына), а однажды принес сочиненные машиной белые стихи, и на Аскера повеяло печалью, и эта печаль родила несвойственные Аскеру нотки пессимизма; и скульптору, изваявшему его бюст,- у Расула тоже была эта книга. "Это как Коран или Библия, которую никак не осилишь!" - ирония, конечно, но Аскер принял за чистую монету и обещал посвятить Расулу сонет; и послал книгу по СПИСКУ (который что ни день печатается в газетах), никто, может, не сообразил, а он первый, и в восточные, и в западные, но кто прочтет? это неважно, рассудил Аскер: объем! да еще иллюстрации. И бумага меловая! Яркий переплет. Фотография на фоне нефтяной вышки, не слышать не могли, а раз так, то знак уважения; Аскера представляли на Южном (темнит с чего-то Ташкентском)-кинофестивале, он - в роли Бабека, потому и письмо (от Рашидова?).
- Перепугались мы, Айна спешит с валокардином: может, "скорую"? Еще чего! - я ей.
- Кстати,- Расул перебил,- а где Агил? Пауза. Он не ходит теперь на семейные сборы.
- Занят,- соврала Айна.
- Ну а все же, друзья, если всерьез! - Все умолкли, ждут, что Расул скажет. И он сказал такое, что переполошились (услышь Расул свой вопрос, уловил бы какой-то хрип и дрожь, нет, не в его голосе, а фон какой-то с дребезжанием).- Когда вы работаете? Вот уже неделя, как я здесь, и каждый день: то смотр мачт, то шествуют, играя на свирелях, то проводы, и еще какой-то юбилей, да, старого горца, сто сорок, кажется?
- А наши горы, да будет известно,- это Махмуд,- край долгожителей. Может, тебе его афоризмы не понравились?
- Очень мудрые вещи говорил старик, объясняя причину долголетия… вспомню сейчас! да! Никогда никому не завидовал, ибо зависть - самый большой враг. Никогда над собой начальников не имел, в это верится трудно, чтоб у нас - да без начальников!.. Как такое в эфир? Остальные два забыл, тоже занятные.
- Могу напомнить.
- Да, напомни, пожалуйста.
- Жить положительными эмоциями и мыслями.
- Проживешь тут у вас, а как же?.. Вспомнил! Всякий излишек противен природе, но это - не ново, да и кто им следует, этим его заповедям? Чтоб у нас - и без излишеств, особенно по части золота и валюты.
- А что до слета,- хотел было рассказать Махмуд, именно его эта инициатива, чует ведь: зреет! Скоро начнется: как бы не опоздать!.. Раздумал, умолк: уличат в противоречии,- ведь не он забил тревогу, задание было спущено, факты!! улица перед университетом заставлена машинами. "Чьи?" - "Студентов". И что ни фамилия - туз! Преподавателям негде свои машины поставить. И выступали. Транслировалось. Махмуд впивался в людей глазами, излучавшими неуемную энергию, и пело в груди: "Наши материалы!" А один из выступавших рукой помогал речи: "Как пробиться сыну обыкновенного человека на юридический, и особенно на восточный? Как ему,- и руку меж микрофонами,- протиснуться?"
"Расул не знает про Пирамиду Стресса",- подумал Махмуд, а тот вдруг:
- Узнал я, что в вашем ведомстве еще грандиознее грядет нечто, потяжелей пирамиды! Кому это надо?
- А ты пойди,- не утерпел Хансултанов,- если такой смелый, к Джанибеку,без отчества! - и пусть перед тобой отчитается! (Непростительная оплошность Хансултанова, а ведь САМ предупреждал, толкуя о бдительности, чтоб Хансултанов повода не давал!)
- И спрошу! - Снова поверили, что неспроста Расул таким тоном.
Джанибеку не стоило труда ответить Расулу (параллельно с ГОЛОСАМИ шли думы Джанибека).
"Да, ты прав,- сказал бы он,- это отнимает половину нашего времени". Нет, не так! "А разве это не работа?"
"Аплодисменты?"
"И это тоже, к твоему сведению,- я удивляюсь, что
ты спрашиваешь". "Стимул?" "Мобилизация!" "И усилить улыбкой,- чьи же слова? - энергию зала?"
"Ну вот, сам и ответил!"
- И похороны Устаева,- вздохнул Расул.
- Как?! - удивилась Айша.- Разве Устаев умер?
- А ты не знала?
- Нет, клянусь дедом!., а когда?
- Я шел позавчера, и процессия, случайно услышал, как рядом сказали: "Какого-то Устаева хоронят". А ему ответили: "В свое время гремел".
- Жаль…- вздохнула Айша. И умолкла: о чем говорить? ведь ясно!
Тут и Бахадур явился. Скинул пиджак и - к столу.
- а я знаете с кем был? - и все бледные.
Айша замерла,- нет-нет, пока этого не было, но будет! ах, какая ночь!!
- а может, день?
- нет, ночь! и всю ночь поиски по городу! похищенье! распустились!
Голодный, накинулся на еду. Ест и ест.
- да, будет!! - вздрогнули все. Айша не шелохнется,- ну-с,- говорю я Джанибеку Гусейновичу,- громкий позор или тихий мир? давайте по-доброму! мы с вами, помните, откровенно? и вы сказали: "наш Бахадур" (а Унсизаде, вот умора, у него лицо вовсе не круглое, оказывается, продолговатое).
- За эти годы ты помолодел даже! - Хансултанов Расулу. И в свидетели Аскера Никбина: - Ты не находишь? - И на макушку свою лысую - пятерню как колпак. Многозначительно на Расула поглядывает, недавно научился, кого-то копирует, будто знает за тобой провинность, примитивные бюрократические уловки, Расул, бывало, сам пользовался, когда молод И ГЛУП был.
А у Расула прекрасное настроение, этот синоним бодрости, и она должна передаться аудитории. И Хансултанов со своими уловками кажется ему милым-премилым, не надо, не важничай, ведь все мы с вами, свояки Дорогие, расписаны по клеточкам… Расул, как зашел к ним, сразу же увидел большую карту-схему на стене, рядом с портретом Кудрата-киши.
- А это что? - спросил у Айши.
- Это изобретение Бахадура, семейное наше древо,- гордо ответила та.
"Мало им,- подумал Расул,- медной реликвии - большого казана, очищенного от полуды, и он горит как червонное золото на книжном шкафу: сбоку на покатом казане все мужские имена Аббасовых выгравированы - Деда Кудрата арабским шрифтом, отца Муртуза латиницей, а имена третьего и четвертого поколений мужчин, от Бахадура и до Муртуза-младшего,- кириллицей".
- Где тут на древе я?..- И не отыщешь сразу, ты же ведь фигура.- Вот, нашел! - маленький кружочек, в нем Расул, а рядом, это основная линия в семейном древе, Лейла, кружочек побольше, примыкает к главному стволу древа. Но обида улетучилась, он уже не тот Расул, крепко впаянный в древо кружочком, среди десятков других, ох эти замашки, мечты о скором взлете, и древо, как крылья, а там, где клюв, он сам, Бахадур.