Семенов хотел побежать домой, к репродуктору, засуетился дед, потому что у них репродуктор был на кухне, но Козлов уже устанавливал на подоконник деревянный приемник ЭЧС-2.
"Говорит Москва! Говорит Москва!.."
Радио сообщало, что сегодня в четыре часа утра без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны фашистские войска атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов города Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и другие, и только после этого в пять тридцать утра посол Германии Шуленбург известил правительство СССР, что это война.
Некрашеный деревянный приемник ЭЧС-2 работал хорошо, каждое слово звучало громко и внятно, но люди стояли возле квартиры Козлова и будто не понимали того, что слышат.
"Победа будет за нами!" - сказало радио.
Александр Павлович повторил эти слова для своей жены Антонины, для деда Серафима и для Семенова. Потом стали передавать торжественную музыку. Она была военной и мужественной.
Семенов вспоминал об этом потом, а тогда прежде всего подумал, что надо сбегать в больницу и предупредить мать. Она боялась войны, не любила, когда про нее говорили и когда сын в нее играл. Однако Семенов быстро сообразил, что бежать в больницу не надо, там уже все знают - больные любят слушать радио.
С сумкой почтальона на боку во двор вбежала тетя Даша. Увидев, что здесь про войну уже известно, она повернулась и пошла прочь.
- Дарьюшка! - взмолился дед Серафим, до пояса высунувшись из окна. Отдай штаны! К людям хочу.
Тетя Даша не обернулась.
- Гитлер ты! - ругнулся дед Серафим и вылез во двор в одних подштанниках.
Александр Павлович убрал с окна приемник и вскоре появился во дворе в своем обычном полувоенном костюме - сапоги, синие галифе и гимнастерка под широким командирским ремнем. Из-за какой-то болезни он никогда не служил в Красной Армии, но такую одежду в те предвоенные годы любили многие ответственные работники областного, районного и сельского масштаба. Александр Павлович Козлов считал себя ответственным работником.
Он ушел со двора быстрой деловой походкой, и все поняли, что вернется он с новостями.
Так и случилось. Вечером Александр Павлович рассказывал то, что узнал по секрету от одного очень видного товарища. Оказывается, в ответ на внезапный удар фашистов наши войска стремительным контрударом опрокинули врага и преследуют его, отступающего в панике на заранее подготовленные позиции. По словам Александра Павловича, получалось, что наша кавалерия уже форсировала Вислу и вошла в Варшаву, занятую фашистами еще в 1939 году, и стремительно движется к Берлину.
Семенову это сообщение понравилось, и он пошел домой, чтобы посмотреть, где на Эльвириной карте Варшава и далеко ли от нее до Берлина. Он измерил расстояние от нашей границы до Варшавы и от Варшавы до Берлина, потом посмотрел масштаб. Все получалось правильно, здорово и быстро.
Семенов снял белье с веревки, сложил его на кухне и отправился в школу к Эльвире. Там было не до него. Выпускной вечер решили не отменять, а мальчики Эльвириного класса, оказывается, уже написали коллективное заявление с просьбой считать их добровольцами. Завхоз школы, он же по совместительству физрук, Леонид Сергеевич Щербаков, как бывший командир Красной Армии, объяснил, что в таких случаях коллективные заявления не пишут, потому что каждый должен говорить от своего собственного имени. Теперь ребята сидели за партами, где еще недавно писали контрольные работы, и на таких же отдельных листочках из тех же тетрадей каждый в отдельности излагал свою просьбу участвовать в борьбе с фашизмом.
Семенов увидел, что среди двенадцати мальчишек выпускного класса сидит одна девушка. Это была его сестра Эльвира. Она тоже писала заявление.
Александр Павлович Козлов пользовался, видимо, непроверенными слухами, когда в первый день войны утверждал, будто наши войска уже опрокинули противника и бьют его на его же территории. Нужны были долгие месяцы и годы кровопролитной борьбы и героических схваток за каждый метр земли, чтобы сбылось то, о чем мечтали многие в тот первый день. Что делать! Всем бы хотелось, чтобы война была не на нашей земле, чтобы не возле наших домов рвались бомбы и снаряды... Но до победы было еще долго, и не всем героям этой повести довелось ее увидеть.
Радио и газеты тех первых дней войны сообщали о войне крайне сдержанно и даже скупо.
Из сообщений Советского Информбюро
...В течение 24 июня противник продолжал развивать наступление
на ШАУЛЯЙСКОМ, КАУНАССКОМ, ГРОДНЕНСКО-ВОЛКОВЫССКОМ, КОБРИНСКОМ,
ВЛАДИМИРО-ВОЛЫНСКОМ и БРОДСКОМ направлениях, встречая упорное
сопротивление войск Красной Армии...
Наша авиация, успешно содействуя наземным войскам на поле боя,
нанесла ряд сокрушительных ударов по аэродромам и важным военным
объектам противника. В боях в воздухе нашей авиацией сбито 34
самолета.
В Финском заливе кораблями Военно-Морского Флота потоплена одна
подводная лодка противника.
...В течение всего дня 4 июля шли ожесточенные бои на ДВИНСКОМ,
БОРИСОВСКОМ, БОБРУЙСКОМ и ТЕРНОПОЛЬСКОМ направлениях. На остальных
участках фронта наши войска, прочно удерживая занимаемые позиции,
ведут бои с противником, пытающимся вклиниться в нашу территорию...
Наша авиация в течение дня наносила удары по аэродромам
противника и по его мотомеханизированным частям, задерживая их
продвижение и нанося им большое поражение.
По уточненным данным, за вчерашний день наша авиация сбила 62
самолета противника.
...В течение 14 июля продолжались бои на СЕВЕРО-ЗАПАДНОМ,
ЗАПАДНОМ и ЮГО-ЗАПАДНОМ направлениях.
Наши войска противодействовали наступлению танковых и
моторизованных частей противника и неоднократными контрударами
наносили врагу тяжелые потери.
...В течение 24 июля развивались упорные бои на ПОРХОВСКОМ,
СМОЛЕНСКОМ и ЖИТОМИРСКОМ направлениях.
На остальных направлениях и участках фронта крупных боевых
действий не велось.
Наша авиация в течение дня во взаимодействии с наземными