Медленно, медленно пробирался Андрей дальше. Вода по-прежнему до пояса. Вон и берег близко. Можно идти! А за ним уже шли и Валерик, и Шишарев, и Тишка-мокрые-штаны.
Теперь вошли в воду Пилипенко и Петрусь Бульба, они несли пулемет. Шли, как по линии, на Андрея, стоявшего у берега лицом к ним.
- Разрешите, товарищ политрук, сестре помочь перейти речку? обратился Саша к Семену.
- Да. Ты и Данила пойдете с сестрой.
Наконец все перешли на другой берег. Мокрая одежда плотно приладилась к телу, с нее стекала вода. По спине пробегала дрожь, мелко стучали зубы, волосы слиплись.
Постояли на берегу, перевели дыхание.
Мария наматывала на Сашин лоб свежий бинт. Валерик подошел, дождался, пока Мария кончит.
- Давай, друг, на минутку, - мотал Валерик головой, подзывая Сашу.
Отошли в сторону.
- Вот что, друг. - Валерик облизал губы. - Не пяль на нее глаза. На деваху. Понял? Не богородица. Отвяжись от нее.
Саша изумленно раскинул руки.
- Она что - коновязь, чтоб привязываться-отвязываться?..
- А все равно отвяжись. Видишь же, лейтенант в душу ей залег. Отвяжись, говорю тебе.
Саша опустил голову, не ответил.
Солнце!.. В самом деле, солнце... Краешек огненного шара выползал из-за гребня леса. Сосны, совсем недавно держали они звезды над собой, откликнулись на свет солнца - стволы вспыхнули, будто лучи проникли в них и остались там. И все вокруг, казалось, стало от этого светлей. Мария побежала к ближайшей сосне, обхватила красный ствол, прижалась к нему лицом - словно погреться захотела.
- Трогаем! - громкий голос Андрея.
- Трогаем, трогаем, - поторапливал и Семен.
Шли дальше, ноги месили холодный речной песок.
Прошли километра три, показалась мельница на воде. "Вот и самая водянка наконец, - приостановился Андрей. - Отсюда - на березняк". На березняк, значит, в топкое. Невеселое дело.
- Семен!!
Семен уже смотрел в ту сторону, куда взволнованно устремил взгляд Андрей. Оттуда донесся сдавленный расстоянием артиллерийский гул.
- Семен!!
- Так, - улыбнулся Семен, и посиневшее от холода лицо его просияло. Надыбали все-таки, где рубеж обороны. А может, наши наступают?
- Будем торопиться. Пробьемся к своим! Эх!
- Здорово!
Они обнялись.
Березняк уже не казался неприятным.
4
Лес снова подходил к шоссе.
Здесь шоссе было в движении, немецкие машины неслись в обе стороны, но больше туда, откуда слышались отголоски боя.
А за шоссе лежала открытая местность, ни дерева, ни куста. Нечего было и думать перейти шоссе днем и двигаться полем. И упускать время нельзя. "А если под натиском превосходящих сил противника, - вон их сколько прет к линии огня! - наши отойдут дальше? - тревожился Андрей. Опять искать и догонять? Этого рота уже не в состоянии..."
- Послушай, Андрей, - вполголоса сказал Семен. Они лежали на опушке, в зарослях. - Послушай. А если на грузовике?
- Как - на грузовике? - не понял Андрей.
- Остановим какой-нибудь. Который в нужную нам сторону. И сколько удастся проберемся на колесах. А?
- Как - остановим? - все еще не мог Андрей понять.
- Очень просто. Ну, не просто, конечно, - поправился Семен. - А вот так. Ты ж по языку за немца сойдешь... А форма офицерская и денщицкая у нас в вещмешках. Не выбросили. Даже Железный крест сберегли. Вот и остановим грузовик.
Андрей долго молчал. Слишком неожиданной была мысль Семена, и она медленно укладывалась в голове. Семен не торопил его. Молчание затягивалось.
- Так переодевайся, Андрей, а? И Рябов переоденется. Костыль он уже бросил. Ну, подхрамывает малость. А машину, думаю, поведет. Тракторист же... Так как, а?
Андрей продолжал молчать.
Потом медленно, словно нехотя, поднялся, медленно, поверх гимнастерки надел форму немецкого офицера. Не заметил, как, прихрамывая, остановился перед ним русоволосый, лобастый Рябов - немецкий ефрейтор в слишком длинных на нем брюках, неловко втиснутых в сапоги с подковками, с твердыми стоячими голенищами, такими широкими, хоть обе ноги в один суй.
Андрей вышел с Рябовым на шоссе.
Они стояли и прикидывали, когда и какую машину остановить.
Прокатили четыре открытых грузовика, в кузовах сидели солдаты в касках, сдвинутых на затылок. Сзади шли тягачи, они тянули орудия, на тягачах и на орудиях пятнистые, под опавшие осенние листья, разводы. Пролетели легковые машины, на ветровых стеклах, как рябинки, прилипла мокрая пыль.
- Не гнись, Рябов, стой по возможности ровней, - шепотом сказал Андрей. - Вон машина. - Оглянулся. - И пусто вокруг. Держись.
Грузовик, крытый брезентом, приближался.
Андрей спокойно поднял руку.
Грузовик резко застопорил, несколько метров протащился юзом и остановился. Из кабины вылез толстый ефрейтор в кителе с тусклыми алюминиевыми пуговицами, на голове аккуратная пилотка. У ефрейтора холодные стеклянные глаза. Глаза эти вскинулись, выражая готовность исполнить приказание.
- Что в кузове? - требовательно спросил Андрей.
Ефрейтора, должно быть, смутило произношение Андрея, потому что стеклянные глаза его ожили, в них мелькнула настороженность. Возможно, Андрею показалось это. Но он ощутил жжение в затылке, начал задыхаться.