Андрей молчал.
- Продержимся до полной темноты и попробуем рвануть отсюда, произнес Семен. - Может быть, прорвемся.
- Единственный выход. Единственная возможность. Потому что утром с нами будет покончено.
"Утром кончатся патроны, кончатся гранаты, умрут раненые, которые сейчас еще как-то в состоянии стрелять, и всё", - размышлял Андрей.
- До темноты продержимся. - В этом он не сомневался. - Давай наверх. А я тут...
Андрей вошел в класс, седьмой "Б".
- Пиль.
- Я. - Тон Пилипенко огорченный. - Лент уже в обрез. Верно, товарищ лейтенант, трохи погорячился. По моей горячности, мне, должно, не воевать, а по Дерибасовской с девками шаландаться.
- Ладно. Одно другому не мешает.
- А плечо дергает, трясця его матери, - почти равнодушно сказал Пилипенко. - Как перевязала, так и пошло. Перевязывать бы не надо.
- Пиль. Время от времени пускай очередь. Для острастки.
Андрей снова вышел в коридор. Темнота, прочная, густая, заполняла все, и он медленно пробирался сквозь нее. Он услышал голос Петруся Бульбы:
- Патроны кончились. Сянский! Мотай за патронами.
- А у кого взять?
- А все равно. У кого возьмешь, у того и взять.
Сянский уже в конце коридора, возле Данилы.
- Патроны? - по привычке проворчал Данила. - Кому? Бульбе? А! вспомнил, что у Петруся Бульбы автомат, тот, что Пилипенко и Вано отобрали у гауптмана возле домика дорожного мастера. - На! Бери. Рассыпные. Сам магазин набьешь. Мне б, голуба, за патроны подымить принес. Махры... Данила чуть высунул кончик языка и, жмурясь, мысленно склеивал свернутую цигарку. - Одну б затяжку... А то, хоч пуля, хоч бомба, а усну.
И верно, сколько люди уже без сна. - Андрей не двигался с места. Короткая передышка минувшей ночью в лесной сторожке, и только. Он и сам чувствовал, что тело наполовину убито, оно не в состоянии выполнить то, что приказывает сознание, оно требует воды, требует хлеба, требует сна, особенно сна.
Глаза Андрея смежились, на несколько секунд все выключилось, школа тоже, он рухнул в пустоту. Он открыл глаза, и понял, что спал несколько секунд. Его разбудила жажда. Ему давно хотелось пить. Очень хотелось пить. Все в нем высохло. Он знал, жажда терзала всех. Оба бачка - в коридоре и в комнате Романа Харитоновича - пусты. И фляги пусты. Он вспомнил, пуля пробила флягу на боку Петруся Бульбы, и Петрусь жадно приложил ее к губам, пальцами прижал дырки, чтоб и капля не стекла на пол. Андрей опять прикрыл глаза, вместе с Петрусем высасывал сейчас из пробитой пулей фляги каплю за каплей. Он ощутил прохладный, живительный вкус воды и втягивал, втягивал ее в себя, она не утоляла жажды - пить бы, пить, без передышки, без конца. Очень хотелось пить. Он чуть не застонал.
Он стал думать о том, как будет выбираться отсюда. Ясности не было. Сильное желание, чтоб это произошло, вызывало надежды, и он видел себя уже за пределами школы. В голове был лес, тот, что за школой, большой, спасительный лес, и родники, прежде всего родники, родники, полные булькающей воды, и огороды у околиц селения, где можно выбрать картошку, свеклу, морковь, петрушку, что угодно, лишь бы грызть...
Легкий стон Вано вывел Андрея из состояния какой-то отрешенности от реального. Он стоял у колонны, позади Петруся Бульбы и Вано.
- Вано, дружище, - нашел Андрей в темноте его плечо. - Держись, а?
- Хочешь - не хочешь, слушай, а держись. - Голос Вано рваный, осекающийся.
- Вано, дружище... - Что еще сказать? Андрей не знал, что сказать. Что можно в его положении сказать? - Вано, мне очень тяжело, - вырвалось. И странно, сказав это, он почувствовал небольшое облегчение, будто именно эти слова и мешали ему, и угнетали, и лишали сил, и он освободился от них. - Не все потеряно, Вано. Обведем немцев, выберемся отсюда.
- Лейтенант! Андрей! - Андрей повернулся на зов. Семен искал его.
- Я!
Андрей услышал, Семен подошел.
- Ни черта не видно, - негромко сердился Семен. - Послушай, Андрей, немцы притихли, наверное, укрылись где-нибудь, дрыхнут.
- Дрыхнут? Возможно. Так работа какая же была у них! Измотались. Сил-то надо набраться на утро.
- Нам не о них заботиться, - о себе.
- Забочусь, Семен: стреляю. Пока есть чем стрелять. А когда не будет, тогда...
- Тогда будет поздно. Надо что-то предпринимать.
Если б знал Андрей, что предпринять!
И, словно отвечая на мысль Андрея, Семен сказал:
- В нашем положении - вечер утра мудреней. Пока немцы дрыхнут или что, будем выбираться. Давай так: я выхожу первым. Вместе с кем? С Данилой, скажем. Ждете минут десять. Если обойдется спокойно, осторожно выбираетесь. И - к лесу. Ничего другого не вижу. Надо рискнуть. Может, и получится.
Андрей молчал, думал.
- Уж дозор немцы непременно оставили, - произнес наконец. Наткнешься на него, и - переполох. Опять начнется пальба.
- Дозор! Ну да. Дозор оставили. Не взвод, не отделение же. А у Данилы кинжал. Одного если, уберем запросто. А если двое, свалим и второго.
- Гладко, - вздохнул Андрей.
- Какое там - гладко!
- А если отвлечь немцев огнем с другой, противоположной стороны школы?
- Давай втихую.
- Попробуем. Роман Харитонович!
Неторопливые, шаркающие шаги.
- Слушаю вас.
- Будем уходить, - сказал Андрей.
- Надеюсь, и я с вами?
- Да.
- Слушаю вас.