А солнце уже наполовину за море ушло. В окно видно - Конёк-скакунок волнуется, из ноздрей огнём пышет, копытом землю роет.
Подошли солдат и звери к воротам.
- Как пришлись тебе по нраву русские орешки-щёлканцы? - спросил Хитрый Лапоть великана.
- Ох, раскусил я твой орешек, - ответил Недреманное Око. - Вон он, ох...
Возле ворот лежало разгрызенное пополам чугунное ядро, всё щербатое, во вмятинах - здорово, видно, великан над ним потрудился. А рядом пни костяные валялись - зубы великаньи поломанные, расколотые.
- Дорого тебе встал первый орешек, - сказал солдат. - Да вон второй лежит, ты его попробуй хотя бы надкусить...
И солдат подкатил к великану Другое ядро.
- Да мне уж кусать-то нечем, - прошамкал великан. - Один зуб остался.
- Это уж не моя забота, - сказал Хитрый Лапоть. - Уговор дороже денег - выпускай меня из замка.
Солнце уже вот-вот за море уйдёт - одна горбушка осталась над водой.
Сел Хитрый Лапоть на Конька-скакунка, Кота в ранец положил. А Медведь-плясунок на Коньки-горбунка уселся, хвостом горбунковым повязался.
Взвились кони в небо сизое и сгинул с глаз остров Буян, словно и не было его никогда.
У стен Оловянного королевства наземь опустились.
Пришли к Долдону во дворец.
Король от удивления слова молвить не может. Принцесса прибежала, оловянными очами на зверей уставилась.
- Как же, - спрашивает она, - солдатик, ты уцелел, здоровым-невредимым вернулся?
- Перво-наперво, - ответил Хитрый Лапоть, - нужно всегда помнить: за правое дело - стой смело. Никого не бойся, а сам смекай...
- Трубите, всех на площадь зовите! - приказал король. - Будем моих оловянных людей оживлять-веселить!
Всех людей с оловянными очами согнали на площадь.
Медведь-плясунок плясал так, что Хитрый Лапоть чуть со смеху не умер.
Но оловянные очи короля, принцессы и всех их подданных оставались такими же скучными, словно незрячими.
Потом Конёк-горбунок кувыркался в воздухе, гонял облака, летал, как хвостатая звезда, над королевством - никто даже оком в его сторону не повёл.
Вышел на площадь Кот-говорунок, такие мур-муры развёл - хочешь не хочешь, а заслушаешься.
Только людям с оловянными очами это всё ни к чему - как лежали, так и лежат, в небо плюют и мух не ловят.
Рассердился Хитрый Лапоть.
- А вот у нас в деревне, - сказал он зверям, - таким, как вы, мастерам, был бы почёт и уважение.
А здесь что - тоска оловянная, тьфу!
- А где твоя деревня? - спросил Медведь-плясунок.
- Деревня моя, - вздохнул Хитрый Лапоть, - стоит среди рек быстрых, среди лесов дремучих, среди полей чистых...
И как принялся солдат рассказывать о своей деревне, так не только сам король с принцессой, но и все люди с оловянными очами оживились. Окружили солдата, слушают.
- Где ж эта красота ненаглядная? - спрашивает Конёк-горбунок.
- В Русской земле, на родине моей, - отвечает солдат.
- А что такое родина? - спросила принцесса.
- Родина там, где человек родился, где всё для него самое дорогое... сказал солдат да и чуть язык не прикусил. Вот же что самое дорогое родина! Как это он сразу-то не додумался - ведь на столбе том, что меж дорог стоял, так и написано было: "Самое дорогое потеряешь"! Значит, родину эти люди потеряли-забыли! Вот и стали у них очи пустые, незрячие, сами оловянными сделались...
Эх, как же им без родины-то тяжко!
И начал Хитрый Лапоть о родине своей сызнова рассказывать, да так красиво, да с таким пылом и жаром, что растопил всё олово в сердцах и очах. Потеплели люди, встрепенулись. Каждый о своей родине вспомнил. И домой заторопился.
И не стало больше Оловянного королевства.
А Хитрый Лапоть забрал весёлых зверей и дальше пошёл - дело для солдата везде сыщется...
О солдате этом и доселе во всех местах, где он бывал, сказки сказывают, песни поют. Тут и сказке конец, пускай веселится наш добрый молодец...
* * *
Когда все разошлись, бабка Ульяна уложила спать Игната и Якова-Дурынду на лавки.
- Не шагать же Якову на ночь глядя в своё село, - бормотала бабка, хоть и холуй Спирькин, а всё же мужик работящий.
И полезла сама на печь, к Стёпке.
А глухой ночью, когда все крепко спали, Дурында выкрал из потайного места у дверной притолоки заветную расписку и отнес её Спирьке.
- Эх, и посчитаюсь же я теперь с солдатиком! За всё посчитаюсь! И за мельницу, и за коня, и за подати! Шкуру с него спущу! - захрипел Чёрт.
Потом осмотрел бумагу внимательно, убедился, что это именно та расписка, не подменённая, и сжёг её на свече. А пепел в землю затоптал.
- Тебе, Дурында, за это десять рублей было положено, - сказал он, и змеиные глазки его злорадно блеснули, - но ты мне должен пятнадцать, так что за тобой пять...
- Когда же это я должен был? - удивился Дурында.
- Я лучше помню, - усмехнулся Спирька. - И молчи, не перечь, а то скажу солдату, кто его обокрал, уж он из тебя чучело гороховое сделает и на огород поставит... Пошёл отсюдова, пока не позовут! Иди к Игнату, ложись снова на лавку и спи, будто и не знаешь ничего!..