Это была давно откладывавшаяся встреча классика с учениками. Школа была блатная, знаменитая «двадцатая». Именно ее вспомнила накануне исполнительница романсов на загородном банкете. Чтоб туда попасть, надо было заплатить большие деньги или как-то облагодетельствовать школу с помощью бартерных услуг. Например, один из родителей отремонтировал в школе туалеты. Другой привез целую «газель» компьютерных мониторов.
Третий – какой-то гаишный начальник – добился, чтобы во Вспольном переулке, где располагалась школа, объявили одностороннее движение – для ускорения процесса выгрузки и загрузки детей в автомобили. В свое время школу называли «гришинской» - по имени московского партийного руководителя, дети которого туда ходили. Но теперь в школе учились дети олигархов и министров. Их родители могли себе позволить любые щедрые дары. А Присядкин не мог. Поэтому он, как и другие деятели культуры, отдавшие туда своих чад, время от времени дарил школе самого себя. Первого сентября, например, можно было видеть одну и ту же картину. В День знаний для собравшихся в школьном дворе учеников из года в год рассказывали смешные истории Александр Филиппенко и Зиновий Высоковский, пела песню «В полет!» Анита Цой, с проникновенным напутственным словом выступали режиссер Никита Михалков и телеведущий Владимир Молчанов… Их дети учились в этой школе, и от просьб подобного свойства им открутиться было крайне трудно. На встречу с писателем Присядкиным в актовом зале собрали учеников пятых, шестых и седьмых классов. Всех их обязали перед встречей проштудировать в качестве домашнего чтения присядкинский шедевр о Чечне. Им предстояло задавать классику вопросы. Кое-кто прочел, но большинство не осилило. Тем не менее кворум был собран: встреча проводилась не после уроков, а вместо них. Игнатия вывела на сцену одна из учительниц литературы. Они сели за столик с микрофоном.
Игнатий оглядел зал. Он был громадный. Это была одна из немногих школ, в которых был не просто актовый зал, а настоящий театр, оснащенный точно так же, как любое подобное профессиональное заведение. Даже сцена крутилась. Школьниками было занято примерно ползала. Потом следовали пустые ряды, но самый последний ряд был заполнен взрослыми. «Наверное, учителя» - подумал вначале Игнатий, но, вглядевшись, понял, что это не так. Это был целый ряд молодых людей в костюмах. Надев очки, Присядкин разглядел, что следов интеллекта на их румяных лицах не было. Как будто на встречу с детьми привели роту солдат, зачем-то переодев их в цивильное платье.
- А это кто ж такие? – вполголоса спросил Игнатий у сидевшей рядом учительницы.
- Где? – не поняла она.
- Ну в последнем ряду кто это сидит? Все эти молодые люди в костюмах?
- А, эти! Это ж телохранители ребят. Мы уже к ним привыкли.
- Они что же, и на уроках у вас сидят?
- Ну да, конечно, на последнем ряду. В каждом классе обязательно найдется несколько школьников, которых охраняют круглосуточно. Но это отдельные случаи. В основном охрана ждет в машинах у ворот школы. Вы заметили, как в нашем переулке тесно? Вдоль всей улицы с первого урока до последнего стоят машины, прикрепленные к детям. Если не телохранитель, то хотя бы водитель у ребенка должен же быть.
«Во в какой школе, оказывается, Машка учится, - с гордостью подумал Присядкин. - Ну что ж, у нее тоже есть водитель. Он, правда, один на всю семью. Но приезжает и уезжает она вполне достойно».
Тут дети стихийно зааплодировали, намекая, что пора бы и начинать, не тянуть резину. Учительница прервала разговор с Игнатием и громко сказала:
- Дети, сегодня к нам согласился прийти замечательный российский писатель Игнатий Присядкин. Вы все прочитали его повесть, готовьтесь задавать вопросы. Кроме того, что Игнатий Алексеевич писатель, он еще и советник президента России. Так что я думаю, мы будем обсуждать в этом зале не только литературу. Слово Игнатию Присядкину!
Игнатий взял в руки микрофон:
- Дорогие ребята! Герои моей книги, которую вы все только что прочитали, - ваши ровесники. Но, в отличие от вас, на их долю выпали тяжелые испытания. Они попали в Чечню в момент, когда там происходили страшные события: НКВД получил задание полностью очистить республику от местного населения. Было решение Политбюро переселить весь чеченский народ в Казахстан, а Чечню заселить русскими. Чеченцы, разумеется, сопротивлялись, они, как мы знаем, люди отчаянные, и по сути там началась гражданская война. Вот в такую обстановку попали два моих героя, мальчишки, ваши ровесники…
Валентина, стоявшая с первых минут за занавесом, убедилась, что Присядкин на этот раз в здравом уме и твердой памяти, и поэтому решила, что его можно оставить наедине с залом. Сама же она отправилась к завучу – Татьяне Петровне. Ей предстояло, пользуясь удобным случаем, высказать той накопившиеся за последнее время претензии. Татьяна Петровна встретила ее радушно. Она знала, что Игнатий Алексеевич в данный момент вписывает страницу в историю школы. Поэтому его супруге она приготовила, так сказать, хлеб-соль. На столе стояли золотые чашки из набора «Версаче» (подарок одного из родителей, каждая чашечка долларов за двести), чайник с только что заваренным великолепным чаем и всевозможная выпечка. Потом за тот же стол предполагалось пригласить и самого классика.
Сначала поговорили, разумеется, о погоде, но очень кратко. Татьяна Петровна была неоднократно наслышана от Машиной классной руководительницы об исключительно вздорном характере мамаши, и поэтому заранее приготовилось к худшему. И Валентина оправдала ее ожидания, не заставив долго ждать:
- Татьяна Петровна, меня настораживают многие вещи в вашей школе.
- Какие, например, Валентина Анатольевна?
- Ну, например, бесконечные поборы. Вы знаете, в государственной школе это выглядит странно.
- Ну у нас, Валентина Анатольевна, не совсем обычная школа, вы это знаете. У нас все на высочайшем уровне. И если бы мы довольствовались тем финансированием, которое выделяет нам департамент образования, мы не смогли бы этот высокий уровень поддерживать. Ну вот, например, в лучших московских школах есть компьютерные классы. А у нас, если вы не знаете, компьютеры вообще в каждом классе…
- Да я не об этом, - прервала ее Валентина, - хотя излишества явные наблюдаются. Я, например, не понимаю, почему на полу в туалетах обязательно должен быть природный мрамор, почему там не может быть обычная плитка. Но не суть важно. Я о другом. Вот, например, в последнее время у Маши резко понизилась успеваемость. Оценки стали хуже. Я долго не могла ничего понять. Да и Маша меня уверяет, что уделяет учебе столько же времени, сколько и раньше. И проблем с усваиванием новых знаний она не имеет. Маша – исключительно правдивая девочка, и я ей верю…
«Девочка как раз редкостная врунья» - прокомментировала про себя завуч, но вслух спросила:
- Ну а при чем тут поборы, скажите, пожалуйста?
- А при том, что учителя по тем предметам, по которым Маша якобы не успевает, предлагают ей заниматься дополнительно. То есть навязывают репетиторство. А за репетиторство уже берутся деньги.
- Вы знаете, это разрешено департаментом образования. Криминала в этом нет.
- Вряд ли департаментом образования разрешен рэкет. А по-другому я это назвать не могу. Девочке нарочно ставят низкие оценки, чтобы подвести ее к мысли, что необходимы индивидуальные дополнительные занятия. И родителям приходится раскошелиться.
- Ну знаете, - возмутилась завуч, - так же, как вы верите своей дочери, я верю своим учителям.
- У меня есть предложение, Татьяна Петровна, мне кажется, оно устроит обе стороны. Это будет компромисс.
- Какое же, интересно?
- Поменяйте в Машином классе учителей. Хотя бы по тем предметам, по которым она якобы не успевает.
- То есть как это? – до завуча не сразу дошел смысл чудовищного «компромиссного» предложения. – Вы хотите, чтобы мы заменили учителей, которые вас не устраивают?
- Ага, - простодушно ответила наглая Валентина, - именно это я и предлагаю. И тогда вы увидите, что никакого неуспевания нет и в помине.
- Знаете что, Валентина Анатольевна, единственное, что я могу предложить в данной ситуации, это чтобы Машу проэкзаменовали по тем предметам, о которых вы говорите, учителя из других классов. И тогда мы сравним их оценку с оценками тех педагогов, которым вы не доверяете.
- Татьяна Петровна, я сама работала завучем в школе. Тоже в достаточно привилегированной, в Жуковке. И я давно уже переэкзаменовала свою дочь. Я прекрасно знаю ее возможности и ее уровень. Так что не надо морочить мне голову. У вас тут сговор, и хоть вторые, хоть третьи педагоги – они все будут заодно.
- Знаете что, Валентина Анатольевна, если вас не устраивает наша школа, вы можете перейти в другую. Например, в ту же Жуковку. Последнее было сказано с очевидной издевкой, потому что обе дамы прекрасно знали, что Жуковская частная гимназия, несмотря на чудовищные расценки, вообще не давала детям никакого образования. И когда кого-то из них переводили в обычную государственную школу, они шли с потерей класса, а то и двух, и все равно учились на двойки.
- Ваша школа нас действительно решительно не устраивает, но переходить мы из нее никуда не собираемся, - твердо ответила Валентина, - мы будем добиваться, чтобы здесь был наведен порядок. Мой муж имеет достаточно сил и средств, чтоб воздействовать и на вас, и на департамент образования, если понадобится.
- Ну ладно, ладно, - примирительно сказала Татьяна Петровна, - выпейте лучше чайку. Смотрите, какие замечательные пирожные нам привозят из венгерской кондитерской. Угощайтесь. С вами еще, знаете ли, хотела серьезно поговорить классная руководительница Маши, Домна Викторовна. У нее как раз нет урока сейчас, она сидит в учительской и ждет моего звонка. Вы не против, если я ее позову сейчас и она присоединится к нашему разговору?
- Нет, я не против, - важно ответила Валентина.
Домна Викторовна не заставила себя ждать. Уже с порога она начала:
- Валентина Анатольевна, давно хотела с вами поговорить о Маше. Вы знаете, по моим наблюдениям, она противопоставляет себя остальным ученикам. Я не знаю, что это: ничем не подтвержденное чувство превосходства или, наоборот, какой-то болезненный аутизм, но в результате больше всего страдает она сама. Она предмет постоянных насмешек. Дети не принимают ее. В коллектив она не вписывается. Я советовала бы вам обратить внимание на некоторые особенности ее поведения и поговорить с ней. Я со своей стороны, как могу, провожу работу с другими учениками, но если Маша не изменится, мне будет трудно оберегать ее от насмешек и грубых выходок.
- Ну, например, что вы имеете в виду? – по-настоящему заинтересовалась Валентина, заранее предвкушая, как от нее влетит Машке за все ее особенности.
- Ну, например, беспричинная агрессивность. Вот случай на прошлой неделе. Дети выходили из класса. И Маша неожиданно, изо всей силы ударила идущего за ней мальчика дверью. У него было сотрясение мозга, мы еле отговорили родителей обратиться в милицию.
- Так, понятно. Такое с ней бывает. Я с ней поговорю. Еще что?
- Во время завтрака в буфете она сгребает еду с чужих тарелок и тут же отправляет ее в рот. Чуть ребенок зазевается, она тут же съедает его порцию. Особенно страдают от этого ученики младших классов.
- Ага. И в это верю. Пожрать она любит. Ей за это влетит. Что еще?
- Ну и… Не знаю, как и сказать. С одной стороны, я как педагог не должна ее бранить за это… Но с другой стороны…
- Говорите прямо, Домна Викторовна.
- Ну если прямо… Маша занимается доносительством. Она постоянно сообщает мне и другим педагогам, когда кто-то у кого-то что-то спишет, или нахулиганит как-нибудь.
- Разве это плохо? Вы по крайней мере знаете о нарушителях. Вы в курсе, как с этим обстоит дело в Германии? Там в порядке вещей, что прямо на уроке, открыто, ученик встает и сообщает учителю о нарушениях, происходящих в классе.