Принимали их в Шереметьево, а потом ужинали в «Советской». И сразу вторглась циничная политика. «Мы приехали как политическая партия, которая хочет быть у власти. Если, вы, КПСС, хотите в Англии лейбористского правительства, помогите нам. А для этого нас должен принять Брежнев и Громыко. Пусть на 5 минут. Нам важно только, что мы их видели и можем сообщить прессе. Дискуссии, конечно, хорошо. Мы готовы даже выслушать ваши замечания по нашей новой внешнеполитической программе. Но главное - поддержка престижа лейбористов с вашей стороны. В Лондонском аэропорту нас провожали десятки корреспондентов, они злорадно ждут нашего возвращения. И если вы не пойдете нам навстречу, вся Англия будет неделю смеяться над нами. И на ближайших парламентских выборах мы наверняка провалимся. Ваш Косыгин недавно в течение 3-х часов принимал Уокера (консерватор, министр промышленности), а тут перед вами по крайней мере 6 завтрашних Уокеров и один возможный зам. премьера (Шорт)». И т.д. в таком духе.
Я понимал, что на Пономарева это не произведет впечатления: для него лейбористы это даже не просто идеологическая, а лично-идеологическая проблема, т.е. как бы трапезниковцы не обвинили его еще раз в попустительстве ревизионизму. В силу этого, а также интеллектуально-образовательной заскорузлости, где-то искреннего убеждения, что «все они — предатели рабочего класса», он не в состоянии «делать политику» (а уж с социал-демократами полностью и наверняка). И выглядит очень глупо (даже передо мной), как человек, который хотел бы от социал-демократов только одного, чтобы они думали по «марксистско-ленински» (в его понимании) и озабочены были бы только аплодисментами по поводу каждого шага КПСС внутри и вне. Слушать его разглагольствования на эту тему (в том числе и в связи с приездом этой лейбористской делегации) просто стыдно.
Так вот. Я понимал, что надо что-то делать в обход Пономарева, иначе мы либо полностью теряем политический шанс, либо даже наживаем врагов. Тогда уж лучше было вообще не приглашать... и не затевать всего этого. Впрочем, и на это-то Б.Н. пошел очень неохотно, под большим моим нажимом.
Я предложил Иноземцеву позвонить прямо Громыке (он с ним лично знаком). H.H. согласился. Мы поехали на Плотников к вертушке и он это проделал, впрочем безуспешно (тот был уже дома). Но наутро — преуспел. Позвонил мне, говорит: «Громыко считает все правильным с нашей стороны, сам готов их принимать, только пусть Международный отдел внесет в ЦК формальное на этот счет поручение. Посоветовал Иноземцеву настоять в Международном отделе, чтоб записка была «в истеричном тоне, чтоб дошло»... И надо, мол, обязательно настаивать на приеме у Брежнева.
A propos: вот принципиальная разница между современным политиком и идеологом на политике (Пономаревым). Громыко сразу ухватил главное: если самая крупная социал-демократическая партия одной из самых крупных стран приезжает в Москву и чуть ли не умоляет помочь ей придти к власти, причем обращается за этим к «большевикам», которых она столько десятилетий третировала, - то это шанс. Мы ничего не теряем, а приобрести можем.
Вдохновленный, я явился к Пономареву (он не хотел даже принимать меня так рано, ему надо было какую-то бумажку редактировать, но я настоял).
- Что там у вас?!
Я с большим нажимом передал заявки делегации. Добавил от себя. Изложил все очевидные политические дивиденды для нас и проч.
- Анатолий Сергеевич! Не поддавайтесь, не будьте наивным. Они вот сладкие речи говорят, а приедут домой опять будут плохие вещи о КПСС говорить. Я знаю их. Многих лично. Вот этот Хили»... И начал мне рассказывать, как они с Сусловым лет 20 или 15 назад ездили в Англию, были в Транспорт-Хаузе, обо всем тоже хорошо говорили, а потом, мол, что было? «Так-то вот. Еще чего захотели, Брежнева им подавай!»
- Вы, Анатолий Сергеевич, не поддавайтесь иллюзиям, они только свои интересы преследуют.
- Я в этом никогда не сомневался. А вы, Б.Н., хотели бы, чтобы они сюда приехали ради наших интересов?
Он озлился, даже покраснел.
- Нет, нет, Анатолий Сергеевич. Вот как договаривались: согласны, чтоб я их здесь принял — пожалуйста. А не согласны - извините!
- А вот Громыко согласен с ними встречаться и считает, что к Брежневу их не вредно сводить, - пустил я вход туза.
- Откуда Громыко знает?
Иноземцев ему рассказал.
- Неправильно это. Не надо этого было делать. И вообще вы с Иноземцевым превышаете свою компетенцию... Впрочем, конечно, мы не можем скрывать их требований. Ладно, пишите записку и проект постановления Политбюро.
Я написал. С большим нажимом, даже с цитатами из Хейворда (генсека). Б.Н. всю эту «лирику» вычеркнул, как и предложение о приеме у Брежнева. Осталось: прием у Громыко.
Прием Сусловым, Пономаревым, Иноземцевым и Черняевым в ЦК КПСС.
Это и прошло. Проект превратился в решение за несколько часов. Б.Н. сегодня утром велел мне «торжественно» объявить им об этом, в официальной обстановке. Я поехал к концу их беседы в Комитет по науке и технике и там, в кабинете Кириллина объявил им: мол, Политбюро обсудило, поручило, Суслов - второе лицо в партии и т. д. Они приняли вежливо. Явно понравилось им, что будет Громыко. К встрече Суслов-Пономарев отнеслись холодно. А Хейворд все-таки сделал заявление: он, мол, по-прежнему глубоко разочарован, что не будет встречи с Брежневым.
Однако, этим дело не кончилось. Б.Н. напутствуя меня, сказал, что принять их в ЦК до понедельника будет невозможно (а у них билеты на самолет на утро в понедельник!), пусть де отложат отъезд. Я очень вежливо это им предложил. Почти все сделали гримасы. Симпсон (член делегации) сказал, что они обсудят и потом дадут ответ.
После обеда их принимал Громыко. Иноземцев, который там был, передавал, что делегация была очарована прямотой и откровенностью, действительно политическим подходом к делу.
Вечером я сказал об этом Пономареву. Сделал это сознательно. Он скривился. Я добавил, что ответа насчет понедельника они еще не дали, но из разговоров с сопровождающими становится ясным, что ответ скорее всего будет отрицательным: они уедут.
Б.Н. обозвал подготовленный материал для Суслова «стенгазетой». Сказал, - подождем до завтра. Если не согласятся, тогда сдадите все эти ваши бумажки в архив. Я повернулся и вышел.
В такой стадии и находится сейчас эта большая политика Пономарева.
Кстати, в «pendent»: вопрос о политике КПСС в отношении социал- демократии, запланированный для обсуждения на Секретариате ЦК, он неделю назад велел «свести» к предложению об информации братским партиям «о работе КПСС с социал-демократическими партиями». Срабатывает тот же комплекс страха перед Трапезниковым и заскорузлость политического мышления.
Шифровка о беседе Венера С Фалиным перед отъездом Венера в Берлин для встречи со своим старым товарищем по антифашистскому подполью З.Хоннекером, который теперь, видимо, считает, что «я, Венер, на каком-то этапе спасовал»...
9 июня 73 г.
Лейбористская эпопея продолжается. Они согласились остаться до понедельника. Мы же (с сектором, консультантами, Иноземцевым) №№-ое количество раз переписывали всякие памятки для Суслова: что ему сказать при встрече. Пономарев, как всегда в таких случаях, не знает, что может быть хорошо, а что плохо. Поэтому он на другой день хвалит то, что в предыдущий обозвал «стенгазетой». Придирается к мелочам и ничего не читает всерьез из того, что ему предлагают (для Суслова тоже). Слушать ему тоже некогда: он занят выжиманием сока из Брутенца и Соколова то для телевизионного выступления Брежнева в США, то для его беседы с «деловыми людьми». Страшно суетится.
Мне он объявил, что «вы, мол, никогда лейбористами не занимались» (я счел ниже своего достоинства сообщить ему, что студенты до сих пор учатся по учебникам, в которых главы об Англии и ее рабочем движении написаны мной, и что я спецкурсы читал о лейбористах. Это с его стороны было иносказанием: что, мол, я ничего не понимаю в предмете с лейбористами... И пошел ругать Матковского... (Впрочем, отчасти поделом!) Я вступился: «У нас нет позиции и мы до их приезда не представляли себе, что затеяли серьезное дело. И оказались к нему не готовы. Матковский сектор ничего не мог и не может в этом изменить. Нужно политическое решение, политический подход, нужна позиция, и не Матковскому ее определять. И я тоже этого не могу. А у вас нет времени».
У меня есть позиция, - объявил он. Однако раскрыть мне ее не захотел, отговорившись занятостью!
А при обсуждении проекта коммюнике на меня вновь густо пахнуло главное, что его заботит: боязнь замараться об социал-демократизм. Почему состав их делегации поставили впереди нашей? (Хотя всегда так делалось при подобных случаях!) Почему нет о том, что мы на разных идеологических позициях? (Хотя ясно, что если мы им предложили это в проекте, он, обрадовавшись нашей готовности обсуждать идеологические вопросы, всю беседу в ЦК сведут к Чехословакии!).
Горько мне: судьба связала меня с мелким человеком в большом кресле. Впрочем, он - не худший, да и трудно мне себя представить в аналогичном положении при ком-нибудь другом. Тут хоть говорить можно откровенно, хотя для дела это ничего, конечно, не значит.
10 июня 73 г.
Страшная катастрофа в прошлое воскресенье (3 июня) в Ле Бурже с Ту-144. Самопожертвование + возможно, диверсия + что-то, наверное, и от нашего российского бардака.
Великий Достоевский: упиваюсь сборником об искусстве. Он как человек впервые выглядит для меня совсем другим, нежели из его собственных романов, из прочитанного о нем и даже из того, что узнал от Карякина. Это наш Токвиль, т.е., следовательно, и в 10 раз мощнее Токвиля.
В истекший год как-то особенно отчетливо вырисовывалось, что альтернативы нет: я буду в Международном отделе, пока не уволят. Партийный чиновник, который почти ничего не может. Ибо сфера приложения сил - бесперспективная, умирающая или перерождающаяся: коммунистическое движение. А у пульта регулирования отношений с ним стоят люди, вроде Б.Н. и Суслова, которые заскорузли в понятиях эпохи «Краткого курса» и не дадут ему естественно развиваться во что-то конструктивное, по-новому революционное и вместе с тем связанное с нами. Либо, если дело круто пойдет, например, в Западной Европе, эти люди объективно будут причиной разрыва нашего (вернее его с нами) с комдвижением, в лучшем случае - полного выхолащивания реального содержания связи с ними. К этому последнему мы подошли уже очень близко.
16 июня 73 г.
В понедельник состоялся прием лейбористов в зале Секретариата. Суслов, Пономарев, Иноземцев, я, Матковский. Суслов оказался смелее, чем я ожидал. Принял их «вызов» (от ЦК и от Брежнева) на хорошие отношения. На них встреча произвела впечатление и потому, что они не ожидали, что наш «партийный уровень» — это кое-что! Да еще в здании ЦК. А потом Суслов их завел в (пустующий) кабинет Брежнева!
Накануне, в воскресенье, после футбола Англия-СССР ужин в «Советской». Тосты, которые размягчают почву для нужной политики. Мой тост. Тост Джоан Лестер. Она была в белом со шлейфом платье. Напилась.
Кусков мне вчера рассказывал, как Суслов, принимая делегацию Колумбийской КП, говорил о встрече лейбористов: «свидетельство глубоких перемен в мировой общественности».
Да... Он доволен. Доволен и Б.Н. (страхи прошли, хотя он на беседе пытался «воспитывать» лейбористов в духе марксизма-ленинизма, в своей обычной манере).
И несмотря на наши оговорки «об идеологических различиях» (которые устраивали и лейбористов), мифы рушатся. (Впрочем, это не мифы, а идеологическая надстройка над неизбежным прошлым. Но она уходит).
Безыменский заходил ко мне перед возвращением в ФРГ. Рассказывал о том, как шведский посол в ФРГ (естественно, социал-демократ), с которым он знаком, говорил ему об одном вечере у Брандта (был еще Венер). Они долго «качали головами» по поводу последнего сборника АН СССР «по проблемам современной социал-демократии». Впрочем, они уже смеются над всем этим. Сами же (Брандт — мессионерски) строят социал-демократическую Западную Европу на основе богатств и организационных достижений государственного монополистического капитализма. Под этот процесс явно подстраиваются Берлингуэр, а теперь и Марше.
Так вот: мы говорим об идеологических несовместимостях, но на уровне реальной политики, конкретно ни один серьезный человек не сможет указать на эти действительно принципиальные различия между средним уровнем современного социал-демократизма (Брандт-Пальме-Миттеран) и средним уровнем западного комдвижения (ИКП,ФКП,КПВ и прочие шведы). Именно поэтому дело идет к социал-демократической Западной Европе. И нас в политическом и особенно экономическом смысле это все очень устраивает.
Брежнев вылетел в США! Еще один крутой поворот... в общем-то в том же направлении. Наша печать полна «деловыми» объятиями с Америкой.
24 июня 73 г.
Заключено соглашение Брежнев-Никсон о предотвращении ядерной войны. В разумной истории человечества это, пожалуй, значит больше, чем акт о капитуляции Германии 1945 года в тогда безумной истории. Правда, для безумия у нее еще много резервов: Китай, «трапезниковщина», «третий мир».
Вся эта поездка Брежнева означает, конечно, и ощутимый идеологический поворот. Само усиление идеологической борьбы, на чем изо всех сил будут настаивать трапезниковцы (опираясь на официальный тезис «о неизбежности» такого усиления, поскольку империализм понял невозможность подавить нас угрозой войны), само это - лишь подтверждение реальности идеологического поворота (ждановизм появился в похожей ситуации, но времена с тех пор изменились).