Решение ПБ было вызвано отнюдь не политическими соображениями (вроде тех, какие я излагал, сомневаясь в нужности этой конференции). Просто Брежнев понял, что ему не вытянуть «все это». На ПБ, как рассказывал Б.Н., понимали (и не скрывали), что зашли слишком далеко. Но, мол, ничего не поделаешь! Он пытался оправдываться: зачем же, мол, не сказали, не намекнули о такой «возможности» до берлинской Рабочей группы? Я бы тогда и дело повел соответственно, воспользовался бы капризом ФКП и свалил бы на нее вину. А теперь - как отруливать? И СЕПГ поставили, мол, в очень тяжелое положение. Но его успокоили. Мол, надеемся на ваше (Б.Н. и международников) «мастерство», чтобы выйти из этого без ущерба.
От Б.Н.'а (после того, как он объявил нам решение ПБ и порассуждал о тактике отруливания) мы переместились в кабинет Загладина. Возбужденные. Я наблюдал за Вадимом и Жилиным, которые без оглядки толкали Б.Н. на форсаж конференции и обрабатывали в этом духе и немцев и др. братские партии, - как они сейчас будут вести себя? Ни тени сожаления! Наперебой пустились цинично и с азартом перебирать все, что только приходило в голову, какие аргументы выдвинуть против конференции и как околпачить тех, кого затаскивали на нее, как свалить вину за перенос (а фактически провал) на других.
Б.Н. поручил нам всем обдумать и изложить на бумаге и тактику, и аргументацию. Поскольку я знал обо всем этом раньше их, я на утро быстро написал страниц пять - политическую мотивировку нецелесообразности конференции и как, примерно, донести это тем или иным партиям.
В пятницу Б.Н. принимал Малова, но ничего ему не сказал. Но тот почувствовал «потерю интереса». Позвонил в Берлин. Аксен по телефону напросился приехать в Москву немедленно. И в воскресенье он был здесь, встречался с Пономаревым и Катушевым. Б.Н. ему откровенно все выложил. Тот был расстроен. Рыпался, пытался что-то «доказывать». Но потом спохватился и сказал: «Раз Политбюро КПСС решило, интернациональный долг состоит в том, чтобы выполнять».
Сам Пономарев, перепоручив все это, переключился на наш новоогаревский международный раздел Отчетного доклада. Брежнев его попросил сделать замечания (хотя о том же его просил Суслов и текст он имел с начала месяца, но до брежневской записки он ничего не делал). Раздел ему не понравился.
1 ноября 75 г.
Все, - говорит Б.Н., - приземлено и все общеизвестно. Он считает, что невозможно отступить от «традиции наших съездов», - начинать надо с картины мира, соотношения мировых сил, отступления империализма и наступления социализма. Кризис дан «бледно» (вспомните, как Сталин на XVI съезде.. Правда, это Варга ему готовил.). Надо острее написать о потрясениях, о безработице, об инфляции и дать на фоне нашего «неуклонного подъема», наших успехов. Это выгодно нам сейчас преподнести - у нас нет кризисов, безработицы, инфляции. Компартии ждут от нас этого. Массы ждут. А «общеизвестно» потому, с его точки зрения, что в тексте подробно говорится о том, как складывались отношения с США, с ФРГ, Францией и т.д. (Он прав в том смысле, что там измельчено под давлением мидовского варианта, который прислал нам в Ново-Огарево сам Брежнев). Однако, что нового он, Б.Н., предлагает? Оказывается, сказать, что «природа империализма не изменилась», что он усиливает гонку вооружений, чтоб подорвать разрядку, что «мирное сосуществование не означает классового status quo», что надо усилить борьбу против империализма и т. п.
В этом духе он написал замечания (показывал их мне) и отправил прямо Брежневу. Правда, в окончательном варианте, несмотря на то, что несколько дней подряд воспитывал меня, что «природа империализма не изменилась», не написал этой формулы. Предложил там Программу мира поставить во главу отчета об успехах и выдвинуть Всемирную конференцию по разоружению, как главную идею, вокруг которой мы будем шуметь дальше в борьбе за мир и разрядку. Это, вроде как, следующая ступень после Хельсинки, т.е. Хельсинки-П.
Я не то что спорил, когда он мне все это говорил, но вяло и упрямо отбивался: чего мы достигнем этой своей классовой наступательностью в традиционном стиле? Ублажим Жоржа Марше? Вряд ли. У него совсем другая сверхзадача - отнюдь не вынудить нас к такой политике, чтобы мы, СССР, выглядели более революционно, а настолько дистанцироваться от КПСС, чтобы стереть всякую возможность связывать его с «приказами Москвы». Ему не дают спать лавры Каррильо и Берлингуэра в этом плане. Поэтому он ищет любого предлога, чтобы оскорбить и спровоцировать нас на скандал, на отмежевание от ФКП.
От Марше мы все равно ничего не получили. Да, мы понравимся (если поступим по Вашему) нашим верным друзьям - ГКП, Синисало, датчанам, австрийцам, люксембуржцам и, конечно, Гесу Холлу. Но в реальной политике они ни у себя дома, ни на международной арене ничего ведь не значат.
Однако, «классовое ужесточение», пусть даже словесное (но - с такой трибуны) может серьезно повредить генеральному направлению нашего внешнеполитического наступления - по линии мира и экономического сотрудничества. А это вещи реальные и с точки зрения возможностей хотя бы поубавить бремя гонки вооружений, и с точки зрения необходимых нам экономических связей с внешним миром.
Так что здесь надо выбирать между пропагандой (кстати, плохой и неэффективной) и политикой.
То же самое в отношении их кризиса. Да, они сами признают, что он очень глубокий. Может быть и в самом деле, относительно (по своим глубинным законам) он много сильнее кризиса 1929-33 годов. Но в отличие от того, что было тогда, капитализм неплохо справляется с ним. Тогда он был совершенно не подготовлен к удару. А сейчас в его распоряжении не только неизмеримо большее богатство и экономические ресурсы, не только отсутствие таких противоречий, которые тогда вели к войне между державами, но и международные механизмы, и психологическая готовность справиться с «этим вызовом», как они говорят. В самом деле, такой острый и длительный кризис привел к сокращению реального жизненного уровня всего на 1-2 %, да и то в некоторых странах. Но разве это можно сравнить с социальным опустошением 30-х годов?!
Б. Н. меня прервал заявлением: вы в плену наших либеральствующих ученых и западных пропагандистов. Вон какая инфляция: 16, 25, 34 %! А какие массовые забастовки!
Хорошо, - говорю я, - ведь этими забастовками рабочие вырывают повышение зарплаты сразу на 30-50 %. Этого тоже никогда не бывало. Безработица - да. Никто, кстати, и не говорит, что кризис - это благо для народа. Но ведь в некоторых секторах безработные получают больше, чем консультанты в ЦК КПСС...
Б.Н. озлился. И стал вновь мне внушать, что я под влиянием неправильных данных, фальсификаций.
Хорошо, говорю, если мы хотим всерьез «нажимать на разрушительные бедствия» и проч.. мы должны иметь данные, цифры. У нас их нет - ни от Институтов, ни от компартий. Где их взять? Выдумать. Иначе мы будем выглядеть очень несерьезно. Заниматься дешевой пропагандой с трибуны съезда, да еще Брежневу, который имеет вполне определенное реноме во все мире, - это легкомыслие. И ничего это нам не даст, кроме ехидных усмешек и в стране (мы покупаем хлеб у этих загнивающих империалистов), и тем более на Западе, в том числе - у тех же наших братских партий.
К тому же - опять надо выбирать: выгодно ли нам с точки зрения интересов нашей экономики и внешней политики танцевать канкан по поводу их кризиса и кричать «таскать вам не перетаскать»?
Б.Н.: Зачем канкан? Надо изложить, как есть.
Я: Во-первых, вы хотите не как есть, а пропагандистки жестче. А, во-вторых, это же политический доклад съезду партии, а не лекция о мировой экономике! И поэтому всегда стоит вопрос: зачем нужна в докладе та или иная тема с точки зрения политики?
Разумеется, я передаю не в тех словах и схематично, только суть. Разговор=спор был живой и сбивчивый, но основное в моем разглагольствовании перед Б.Н., думаю, передано правильно.
Подобным же образом развивалась на той неделе моя дискуссия с Б.Н.'ом по поводу его идеи дать в «Коммунисте» статью «Мирное сосуществование и классовая борьба». Я ему прямо сказал, что она будет прежде всего воспринята, как «ответ Жискар д'Эстэну». На это он отреагировал в своем стиле: не надо, мол, ссылаться на Жискара, хотя, конечно, ни одному идиоту не пришло бы это в голову. Идея Б.Н. опять же родилась из потребности «оправдаться перед Марше», сказать хорошим коммунистам, что мы, КПСС, тоже хорошие классовики и, хоть проводим политику мирного сосуществования, но от цели уничтожить империализм не отказываемся.
Статью мы сделали. Но, когда я принес Б.Н.'у текст, он не взял, а велел раздать замам, чтоб они ответили на три вопроса: нужна ли такая статья? Есть ли основа? Что добавить? И - конкретные замечания по тексту. Вот теперь замы этим и занимаются. Я попросил Загладина собрать все вместе и единолично доложить Пономареву.
Так что, Б.Н. мечется между государственным подходом и своей пропагандистско- классовой природой человека 30-50 годов. Он и с европейской-то конференцией компартий маху дал, так как перевес в нем взяло последнее. Ибо, если бы он всерьез и своевременно подумал - он убедился бы, что такая конференция не нужна. Тем более, что расползшийся кафтан комдвижения все равно уже обратно не слепить, да еще методами, которые только усиливают расползание.
На неделе Б.Н. принимал Морриса Чайлдса - члена Политбюро КПП США, особо приближенного Геса Холла, порученца по «всяким таким делам»8.
Теперь, в 2001 году, выяснилось, что он на протяжении десятилетий был внедренным в КП США агентом ЦРУ.
Б.Н. позвал меня. Формально Моррис приехал, чтоб информировать ЦК КПСС о недавнем их Пленуме (так сказать, плата за просьбу о финансовой помощи, в чем Б.Н. тем не менее отказал). Но в изложении, да и в самом докладе Г. Холла на Пленуме был и нажим на нас по части «мирного сосуществования и классовой борьбы» - в духе ФКП. Выражено «сомнение» в отношении статьи академика Арбатова на эту тему, где якобы имеет место отказ от тезиса «мирное сосуществование - форма классовой борьбы на мировой арене». Потом Моррис был у Арбатова, после чего тот, очень обеспокоенный, звонил мне и просил разъяснить Б.Н.'у, что американцы его неправильно поняли, так как «Нью-Йорк таймс» дала только выдержки из статьи, некоторые извратила - неправильно перевела.
Тем не менее, он матерно ругал и Морриса и Холла за то, что те лезут в наши дела и хотят, чтоб мы на весь мир опять орали о том, что своей политикой разрядки мы рассчитываем свергнуть империализм.
Б. Н., конечно, много знает и многим озабочен, он приучен мыслить крупно, так сказать, «теоретически». Но, сведения, которые он потребляет в огромном количестве ежедневно и из шифровок, и из ТАСС, и из бесед с КП, отрывочны, разнохарактерны и противоречивы. У него нет ни времени, ни сил синтезировать их. Когда он их пытается обобщать, они - по закону экономии энергии - ложатся на древние схемы «теории», заимствованной в конечном счете из Сталина, хотя он искренне это отвергает и был бы возмущен, если бы ему об этом сказали.
Все-таки ему за 70. И он реагирует на информацию функционально, как добросовестный чиновник. И только в остаток усталого времени начинает думать о перспективах и последствиях.
Да я и сам в силу моего собственного чиновного положения и в силу принадлежности Б.Н.'а к тому руководящему кругу, который согласно массовой психологии, все должен знать, понимать и проч. - по всем этим причинам я невольно ищу у Б.Н.'а ответов на наши «великие проблемы». Тут я похож на человека с улицы, который считает, например, что Брежнев все должен видеть и знать - и о ситуации в литературе, и о том, что есть и чего нет в магазинах, что происходит на транспорте, и про воровство и про бардак в администрации, в экономике, везде. Словом, - про все. И все должен исправлять сам. Это еще наследие царистского сознания, которое революция опрокинула, но и возродила в другой форме, а Сталин восстановил, усилил и закрепил железобетонно.
У меня оттиск выступления Вилли Брандта в Лондоне. На меня оно произвело впечатление масштабом политического мышления. Мне кажется, что с точки зрения интересов Запада здесь выражен оптимальный подход к проблеме противоборства двух социальных миров. И у нас должен быть подход такого же масштаба, с точки зрения интересов своего, социалистического мира. А у нас его нет. И не только потому, что мы в плену отживших идеологических штампов, от которых боимся отказаться. А еще и потому, что такой подход предполагает много денег, материальное богатство, которое хотя бы приближенно можно было бы сравнить с американо-европейско-японским.
2 ноября 75 г.
Было отчетно-выборное партийное собрание. Обычная проформа. Но поскольку такое бывает раз в году, выступал Б.Н. Говорил банальности, которые можно было произнести и 10, и 5, и 25 лет назад. Будто ничего не происходит в МКД, будто все по-прежнему здесь здорово и гладко, только вот «непонятно, мол, французы как-то не так себя повели» и т.д.
Есть у нас один зав. сектором по Скандинавии, в отделе лет 30, тупой и подло хитрый. Ему надо показать свою принципиальность и он задел меня в своем выступлении (мол, не просвещаю сектора, что делать с социал-демократией, а только езжу за границу на всякие совещания по этой теме, результатов же, мол, никто не знает). Вздор и мелочь, но все обратили внимание: зам. зава публично критикует! С точки зрения служебной ход это сотрудника - явная нелояльность Я бы мог его вызвать и врезать. И никакой партком не заикнулся бы насчет зажима критики. Но мне плевать. Однако, примечательно, что он осмелился это сделать в отношении меня. Почему? Либо потому, что считает (как и немало других), что у меня недостаточно фактической власти, чтоб «прижать», либо потому, что думают, что по моей интеллигентности я не стану мстить.
Читаю Виктора Афанасьева. Сборник «Где-то гремит война». Это один из тех, кто представляет нашу великую современную советскую прозу. Огромный мастер. В каждой из повестей или рассказе есть место, где невозможно удержаться от взрыва переживаний.
8 ноября 75 г.
Второй день праздника. Вчера был на параде и частично задержался посмотреть демонстрацию. Обратил внимание на выдержанную в миролюбивом духе не стандартную речь Гречко с Мавзолея: упомянул даже «Союз-Апполон». И, что особенно любопытно, парад был дан в «оборонительном варианте». Новинки - ракетные установки по низко летящим самолетам, пехотная ракета «Стрела» и без ракет стратегического назначения.
Пошел и на прием в Кремлевский Дворец съездов. Брежнев сам сказал тост - тоже довольно мирный. Потом пошутил, предложив маршалам и генералам ухаживать за дамами. (А дамы там разные, - все шикарно одетые, но очень мало, кто со вкусом). Был один эпизод, на который все обратили внимание: патриарх Всея Руси со своей свитой, уже, видно в поддавшем состоянии, направился в сторону президиума, Брежнев поднялся ему навстречу. Они обнялись и минут пять говорили на глазах, как говорится, у изумленной публики. И затем патриарх прошествовал через весь зал к выходу.
С 3 ноября мы опять в Ново-Огарево (Александров, Блатов, мы с Карэном и Шишлин). Загладин бывает наездами. Участвует только в обсуждениях. И явно не хочет ангажироваться. А Карэну «интимно» сказал, что текст скучный и что надо усилить «классовость», что от болтовни о разрядке выиграли все, и Запад, и Восток, - ерунда, Хельсинки состоялись и «Бог с ними», надо держать курс на отщипывание от империализма кусок за куском и т.д. Не поймешь - то ли он набрался этого где-то в верхах, то ли сам придумал под влиянием французов.
Между прочим, замечания, которые были получены на августовский наш текст от Брежнева и, особенно, от Громыко дают основание думать, что Загладин, хоть и забегает вперед, но в «нужном направлении».
Брежневские замечания очень неопределенны и не отформулированы. Он прослушал текст, что-то отчеркнул сбоку или под строчками по принципу «догадайся, мол, сама», поставил знаки вопроса кое-где, а в отношении оценок по части «установления мира» сказал, что надо сдержаннее и осторожнее.
А Громыко, хоть и «высок одобрил» текст, по существу отверг всякую разоруженческую перспективу, практически исключил возможность сдерживания гонки вооружений, дав понять, что это нам невыгодно и что не надо тут очень уж повязываться, мы, мол, на это не идем. Мы все рот разинули, а Александров нервно заявил, что он с этим не может согласиться.
Андропов же, напротив, вроде вполне одобрил курс, изложенный в нашем тексте - на то, что дальнейшая разрядка по существу лишается реальной перспективы без акцента на устранение гонки вооружений.
9 ноября 75 г.
По моему разделу («КПСС и революционный процесс») никто, собственно, замечаний не сделал. Но Брежнев наставил вопросов возле абзацев о региональных конференциях компартий и сказал, что «стиль лекционный». И весь текст надо сокращать более, чем на треть. В этот раздел теперь передается тема кризиса, которую надо уложить на полутора страницах и чтоб «без разных там терминов и учености», но чтобы новое было видно. Вообще - не приведи Бог занятие: употреблять все силы ума и нервов на то, чтобы отразить сложнейший современный мир наипримитивнейшим языком, да еще на то, чтобы некоторые мысли выглядели по-марксистски. Например, заказчик сделал такое замечание: нужно четче определить, что такое революционный процесс, нужно, чтобы было видно, что это борьба за независимость и мир!
15 ноября 75 г.
Еще одна неделя полностью, безвылазно проведена в Ново-Огарево. Мученье тратить силы на примитивизацию даже таких вещей, которые в «Правде» излагаются более или менее интеллигентно.
После переделки доклада по замечаниям Громыко, Андропова, Пономарева, Катушева и, конечно, самого докладчика , нам удалось его сократить с 58 до 47 страниц, а надо - до 40 и даже до 35. Но даже при этом объеме текст на глазах сохнет, а любая украшательская словесность требует места. Еще, видно, будем сидеть неделю, заниматься сокращением.