Стоя прослушали пленку: хор и оркестр сыграли и спели. Более торжественно- церковно-напевная та же мелодия.
За 4 часа работы столько дел, которые войдут в историю!
28 мая 77 г.
Неделя дня рожденья. 56 лет! Поочередно все отдельские поздравляли, один виски, другой виски и. Б.Н. подозрительно поздравил.
Вечером, как раз партсобрание с докладом Вадима об итогах Праги-1 и о Пленуме. Он его провел в легком ясном стиле, будучи на некотором взводе.
Пономарев отказался встречаться с Чейтером (член ПБ КПВ, редактор «Morning Star»). Я отмечал уже, что Б.Н. еще в апреле задумал послать письмо руководству КПВ по типу французского. Но наше ПБ отнеслось к этому сдержанно. Приняло «в принципе», но срок, мол, определим потом. Я предложил воспользоваться приездом Чейтера (по приглашению «Правды»), поговорить с ним, изложить ему суть письма (не раскрывая намерений) и посмотреть, что будет дальше. Мой тайный замысел состоял в том, чтобы таким способом «замотать» письмо вообще. Чейтер 10 дней ездил по Узбекистану и Армении, вчера вернулся в Москву и Б.Н. (вместе со мной по решению ЦК) должен был его принять. Но он отказался, предложив проделать всю эту операцию нам с Афанасьевым (главным редактором «Правды»).
У Б.Н.'а сейчас очередной «спад» на тему: работаешь, работаешь, себя не жалеешь, а тут - не только не делают членом ПБ, но даже слова нигде не сказали, что это, мол, все трудами Пономарева - с Конституцией-то!! Словом, у него минутное - а пошло всё к е. матери! Это бывало уже десятки раз и еще будет не раз до конца его политической карьеры.
Ну так вот. Принимали мы с Афанасьевым (плюс Джавад, Лагутин, Овчинников) Чейтера в редакции «Правды». Бывший профессор биохимии в Лидсском университете, типичный либерально-интеллигентный англичанин. Афанасьев (при всем том, что он автор десятка книг, профессор, доктор наук, член-корр, журналист, редактор 11 миллионной газеты и проч.) - примитивен и неотесан. Ему не хватает не только европейской культуры, но и политического чутья (что непростительно). Б.Н. тоже видит смысл таких бесед в «нажиме», в оказании давления и т.п., но его огромный опыт и природный ум позволяют ему, как правило, нажимать на педали в нужное время и на те, на которые в данный момент надо нажимать. А Афанасьев (в который раз я уже в этом убеждаюсь) не годится в международные (по крайней мере) политики. Он умудрился «походя» затронуть «чехословацкий вопрос», спровоцировать целую лекцию Чейтера о том, что парламентская борьба тоже классовая, вызвать очень опасную в таких ситуациях обиду: тот вынужден был давать отпор по поводу «обвинений в антисоветизме».
Я не чаял, когда нашему редактору надо будет уйти на часок на редколлегию. Но вмешался в дело раньше. Чейтер почувствовал (мы с ним раньше не были знакомы), что перед ним человек, знающий, как надо обращаться с «еврокоммунистами». Я ему навязывал все то же, что и Афанасьев, но с указанием на такие факты (из их собственной практики), что он стал теряться и лепетать. Он не рассчитывал, что мы до мелочей знаем все, что и как они проделывают в отношении «прав человека в СССР». Но я не загонял его в угол. и «помогал» ему оправиться, выходя на широкие классовые обобщения и на то, что раз вы требуете от нас признания и понимания вашей специфики и ваших трудностей, - извольте отвечать нам взаимностью.
И еще я ставил его в тупик тем, что нас тоже надо брать такими, какие мы есть, а не пытаться преобразовывать нас в «открытое общество», что безнадежно.
Потом поехали в Дом журналиста на ужин. Тосты и застолье. Словом, мы Чейтеру дали понять, что все гораздо сложнее, и мы не такие уж простачки и не те, какими нас можно представить со слов Буковского и Плюща.
Ужин был в подлинном смысле дружеский, откровенный, веселый, самокритичный (с нашей стороны: чего Чейтер никак не ожидал - острых и критических оценок наших собственных дел!).
Мне показалось, что он уехал, поколебавшись в «еврокоммунизме» (в антисоветской его части). Во всяком случае пищи для размышлений вместе с Макленнаном, Уоддисом и Ко ему хватит.
31 мая 77 г.
Сегодня написал по просьбе Б.Н. речь для Суслова на основе решения Пленума ЦК об инаугурации Леонида Ильича в качестве Председателя президиума Верховного Совета. Т.е. Б.Н. хочет и здесь подсуетиться. Написал красиво, но Б.Н., конечно, правил в своем стиле.
Возня с подготовкой материалов для встреч с Гэс Холлом, самым капризным и самонадеянным из лидеров КП (смешно смотреть). Но Брежнев его всегда соглашается принимать «без звука».
В воскресенье в «Правде» статья: «Черная магия на Таганке» - о «Мастере и Маргарите». Интеллигентный, даже элегантный, с комплиментами, но разгром. Очень точно отмечены и политический замысел Любимова, и его вульгарность, и его талант, и все прочее.
5 июня 77 г.
Вчера с Пономаревым встречали Гэс Холла. Сегодня на Воробьевых горах я четыре с лишним часа рассказывал ему про «еврокоммунизм». Так условились: я просвещу его во всех подробностях, потом он будет разговаривать в ЦК с Сусловым и Б.Н., потом выведут на Брежнева.
Интересно, в одну ли дуду эти три «контакта» будут дуть с точки зрения интерпретации нашей линии и линии, которую мы хотели бы от него.
Опубликован проект Конституции. Бовин, хоть и назвал мои замечания фигней, однако на 75 % их учел. Не другие же на них настаивали. Тем более, что он, наверняка, подмял под себя всю команду, как это бывает всегда. Впрочем, может быть, мои замечания совпали с другими, более весомыми.
11июня 77 г.
Состоялись встречи Суслов-Пономарев с Гэс Холлом и Брежнев-Гэс Холл. На первой я был. Заранее Брежнев сказал Б.Н.'у, что он будет говорить только о Картере и вокруг. «А все остальное там - Марше и проч. ваши дела обсуждайте без меня». Я Гэса предупредил об этом. И все было выдержано...
Накануне вечером Б.Н. раздраженно мне говорит: «Брежнев не доволен памяткой. Мол, почему она так составлена: по этому вопросу можно было бы сказать., в ответ на это можно было сообщить.. .(т.е. составлена по нашему «классическому образцу»). Надо прямо - так, как я буду говорить». Мои возражения: мол, Мостовец, зав. сектором, получил в прошлый раз (в 1974 году!) втык от Александрова, когда попытался сделать именно так - в прямой речи. «Что это вы за Брежнева - я, я, я? Что он - не знает как сказать?» На это Б.Н. мне резонно заявил, что «это было когда!». и у меня бы спросили, а не у Мостовца.
Откровенно говоря, я тоже был сначала недоволен этой формой, и сказал Мостовцу, что по моему собственному опыту нужна прямая речь. Но он убедил меня - не надо-де нарываться еще раз на Александрова - пусть сам переделает.
Б.Н. говорит: сейчас там «сложное положение» и вообще знаете., т.е. давал понять, что Брежнев опять в такой форме, что сможет лишь прочитать написанное большими буквами.
Я сел и переписал все в прямой речи, подлаживаясь под Александровский «живой» стиль. Кроме того, вставил по его настоянию резкую оценку, только что появившегося доклада Картера комиссии Конгресса о выполнении (Советским Союзом) Хельсинских соглашений. Александров назвал доклад «хамским». Я это вписал в памятку, а Брежнев произнес.
У Суслова. М.А. долго приветствовал Холла, как-то нервически все время подхихикивая (это у него появилось несколько лет назад, особенно, когда он в хорошем настроении). Потом стал говорить (без бумажки). В общем - схематично изложил примерно ту же концепцию, с которой я подробно ознакомил Г. Холла на Воробьевых горах. Речь шла почти исключительно о еврокоммунизме. Встрял Б.Н. и тоже произнес двадцатиминутную речь - с нажимом против ревизионизма и как мы боремся против именно реформистского уклона. Характерно, что Суслов дважды прерывал Б.Н.'а, подчеркивая, что «путь борьбы, путь к социализму они (т.е. КП западных стран) пусть выбирают сами. Это их дело. Мы в это не хотим вмешиваться, мы с ними по-товарищески дискуссируем». Второй раз он прервал
Б.Н.'а, напомнив, что и во время беседы их двоих с Плиссонье «я ему сказал, что мы, т.е. КПСС, еще на XX съезде оговорили, что мы за мирный, в том числе парламентский путь».
А Б.Н. все рвется учить и наставлять, хотя в практической политике он все-таки больше руководствуется здравым смыслом и призывает выступать пока лишь только против антисоветских аспектов еврокоммунизма.
Гэс Холл (он потом меня, когда выходили из ЦК шутливо поблагодарил за «подготовку» к этой беседе) выражал полное согласие с «взвешенной» линией КПСС, говорил, что КП США должна действовать «в унисон», а не по-партизански в МКД. Хотя, судя по его докладу на Пленуме ЦК в начале июня (который нам показал Моррис) - там он держался несколько иной позиции: открыто громить в защиту КПСС.
Проговорили несколько больше двух часов, а в пять уже надо было быть у Брежнева.
Суслов, когда я с ним стал прощаться, спросил: «А разве я не буду там». Я сказал: «А зачем? Много народу., вот будет Михайлов, референт, с языком».
Он отреагировал неопределенно. А Б.Н. потом приглашал (с согласия Суслова), но так, будто выпрашивал меня отказаться. Что я и сделал. И правильно. Как потом выяснилось, Брежнев даже Александрова не пригласил. И пришлось бы мне, потоптавшись в коридоре, уйти восвояси.
Как рассказали потом Б.Н. и Михайлов, все было как по нотам. Л.И. зачитал в два приема чуть подправленную Александровым памятку, дав в середине слово Холлу. Тот был ясен и краток: Картер скоро обломает зубы и займет более реалистическую позицию.
Большое фото в «Правде» и во «Времени» по телевидению. Объятья и проч. Коммюнике тоже прошло так, как мы его заготовили. Откликов я еще не видел.
12 июня 77 г.
Сегодня опубликован Гимн СССР и ответ ЦК КПСС на Открытое письмо КПЯ по Курильским островам. Глупое, бесперспективное - ни у кого, кроме шовинистов, не могущее вызвать симпатии. Работа Ульяновского и Коваленко прет из каждой строки, грубая сапожная работа.
Брутенц ездил в Мексику на съезд партии. КП там тоже выходит на «свой путь» - латиноамериканский еврокоммунизм. Проездом он был несколько дней в Вашингтоне и Нью- Йорке. Виделся и в Мексике, и в США со многими журналистами и дипломатами от «соседей» (резиденты КГБ). Общее впечатление от разговоров с ними - они, наши люди за границей, живут в атмосфере, где «нас не любят!» «Не любят, Толя! Все - от крайне левых, до крайне правых». Наши некоторые прямо говорят об этом постоянном ощущении, которое возникает и из повседневных мелочей, и из более осознанных политических наблюдений.
Впрочем, что там говорить! Это все больше чувствуется и в Европе, и в странах социализма. Увы! Причин тут много.
Но очень неприятно было это слышать из уст «очевидца», хотя понятно, для меня в этом нет ничего неожиданного.
А когда я ему рассказал, как проходил Пленум и как удаляли Подгорного, он по- армянски распалился и театральным шепотом стал мне повторять через стол: «Толя! Идет распад! Всеобщий распад! Который - во всем, и в большом, и в малом! Наступает маразм, как серое беспросветное облако».
И это тоже мне было неприятно слышать. Потом я поймал себя на том, что это потому, что такое мне, великороссу, говорит инородец. Туда же, мол, со своими приговорами!
13 июня 77 г.
Только что перечитал «Хостомера» - Товстоногов привез премьеру. Театралы льют слюни. Так что я «подготовился» посмотреть. У Льва Николаевича - это мощно и с тройным подтекстом. Жутковато.
В ЦК был организован выезд на военные учения в Таманскую, образцово- показательную дивизию, в Алабино. Стрелял из автомата и пистолета. Сопровождающий офицер сказал, что «по автомату» у меня «около отлично»: из коротких очередей (всего 20 патронов) два раза мишени не упали. Из пистолета мой результат, кажется, лучший, - 26 из 30 возможных (25 считается «отлично»). Приятно было «тряхнуть стариной».
18 июня 77 г.
Неделя «эйфории» возведения в должность Председателя президиума Верховного Совета. Сессия Верховного Совета - сплошные овации и вставания. Речь Суслова. (в ней остались две полуфразы от моего вклада). Брежнев - благодарственное слово: «воля родины, воля партии, . хотя и трудно».
Брутенц - истерика в моей «темной комнатке» рядом с кабинетом: сколько можно так грубо и пошло насмехаться над великим народом, показывать ему спектакли, которые даже в полудиких латиноамериканских странах считают теперь неприличными. И т.п. Я хохотал. Что делать?!