- Словом, не гневить Рейгана, чтоб не усиливать угрозу, не подыгрывать ястребам.
Был на Секретариате. Обсуждали состояние машиностроения. Аховое. Всего 21 % станков на уровне мировых стандартов, да и то «с натяжкой».
Еще серьезней другой вопрос: о состоянии материальной базы культуры. Положение просто из рук вон. Даже в Москве. Например, в столице столько же театров, сколько их было в 40-ом году, а население с тех пор удвоилось. Если каждый в Советском Союзе захочет сходить в театр, он сможет сделать это лишь один раз в шесть лет.
Число театров по Союзу уменьшилось с 1950 года вдвое: сейчас их 600 с
чем-то.
На образование и науку в относительных цифрах расходы уменьшаются с 1960 года, хотя в абсолютных немного растут. И чудовищно отстали от расходов на это дело по сравнению с США, Англией.
Поразило, что сначала Зимянин, а потом и сам Лигачев обрушились на «тезис», которым долго прикрывали урезывание средств на социально-культурные нужды, а именно - оборона! «Надо, конечно! Но надо и покончить с этим предлогом, из-за которого довели дело до такого состояния».
16 ноября 85 г.
На службе текучка и поток информации, главным образом, по встрече в Женеве. Вроде наклевывается совместное коммюнике, довольно миролюбивое. Скорее всего возникнет «дух Женевы», который, конечно, не снимет материальной подготовки к войне, но ослабит конфронтацию, т.е. усилит волю к отказу от войныкак средству политики. Мирное сосуществование по-горбачевски это, в отличие от того, что было у нас до того (что бы мы ни говорили и ни писали, и как бы ни клялись, что мы против войны и политики силы) - это «живи и жить давай другим», всерьез, по-настоящему, без дураков, без попыток надуть, обойти и иметь- таки превосходство.
Б.Н., рассказывая мне о последнем ПБ, «пожаловался», что очень много было кадровых вопросов: и всех «на пенсию», «на пенсию». , в частности, ликвидировали пять сельскохозяйственных министерств. Словом, бывших становится с каждой неделей все больше, а в возрасте Пономарева уже остались лишь некоторые.
По поводу сделанного мною на 30 страницах Отчета о работе в МКД за межсъездовский период, он мне заявляет: «У меня, мол, крамольная мысль. Может, нам вообще это не представлять? Зачем привлекать внимание? Опять скажут, что положение «плохое» и все это - в наш огород ведь». Я горячо возразил: «Как раз аргумент, что положение скверное, - в пользу того, чтоб представить. Ведь ваши коллеги в большинстве своем (им ведь некогда вникать в суть) думают об МКД в категориях, какими их когда-то учили в ВПШ, и полагают, что мы можем там командовать и что поэтому положение зависит только от того, хорошо или плохо мы, т.е. Пономарев и Отдел, работаем. Надо, наконец, разъяснить, что того МКД, о котором им читали лекции в ВПШ, давно уже не существует и что от нашей работы ничего не зависит (кроме, конечно, самоизоляции, если мы решим всех открыто обозвать ревизионистами). Ваши коллеги должны, наконец, увидеть реальность и с ее позиции оценивать нашу работу».
17 ноября 85 г.
Гуляли с Митькой по морозу, по переулкам в тылу Б. Пироговки.
А, вернувшись занялся любимым занятием Маркса - перебиранием книг. Много листал Толстого. Перебросился «с его подачи» на Паскаля и Канта. В ряду множества тем, которые естественны при таком занятии, проклюнулась случайно одна, - о славе, в которой многие, особенно увидевшие в себе способности (талант), искали смысл жизни. Паскаль, Толстой и Гоголь - крайние носители отрицания «этой концепции». Однако, все они альтернативу нашли в вере. То есть - никакой альтернативы для «похоти духа» (в отличие от «похоти тела» по словам самого Толстого) не предложили.
Впрочем, сам Лев Николаевич в предисловии к Мопассану, которого он сначала осудил (с позиций чуть ли не «соцреализма»), а спустя 20 лет одобрил и, восхитившись, записал: «Ведь только одна женская любовь стоит того, чтобы жить». Слава, богатство, на что это, когда нельзя на них купить женской любви. Это - единственная альтернатива. даже, оказывается, в 65 лет.
20 ноября 85 г.
Сочиняем с консультантами речи «для рабочего, колхозника и работницы», которые они произнесут на сессии Верховного Совета СССР по итогам Женевы. Сочиняем, не зная итогов. Но - не только рабочему и колхознику, а и первому секретарю Ленинградского обкома Соловьеву! Здорово мы подготовили кадры верхнего эшелона, которые без «ученых евреев» своими словами не могут сказать о внешней политике своей партии. Хотя Соловьев ведь занимает место Кирова, . даже Жданова.
Пошл по-прежнему Пономарев. Говорит мне, чтоб я делал доклад по Программе КПСС на партсобрании Отдела. Я отвечаю: есть предел человеческих сил. Ведь вот уже вторую неделю один, другие замы - кто где. Куча заданий, в том числе от вас, поток текучки.
Он: Надо, Анатолий Сергеевич, надо, возьмите мой (?) доклад в Академии наук. Читали его? (Это то, что я с консультантами писал ему все праздники). Почитайте, почитайте. Там много важного (То ли маразм, то ли наглость, то ли наивное бесстыдство!).
Я: Я так не могу. Вы, знаете, я не люблю публично выступать, Но если уж приходится, выступаю по-своему. И никогда не пользуюсь чужими (!) текстами.
Он: Ну, что вы. Я сам никогда не пользуюсь чужими текстами (о, Боже!), но бывает, приходится иногда, когда нет времени. И вам советую взять мой текст, вон у Балмашнова копия есть.
Представляю себя, как бы я выглядел, если бы зачитал этот, да и любой его текст, пусть даже написанный моей собственной рукой.
Выступал у нас на «вторнике» (это регулярные чтения, на которые в Отдел приглашались ученые или другие знаменитости) Аганбегян. Характеризовал экономическую ситуацию, она у нас по всем параметрам аховая.
На Секретариате ЦК второй раз подряд обсуждаются вопросы материальной базы культуры. Картина просто жалкая.
Увы! Платформа, с которой начал движение Горбачев, совсем дохлая. Дай- то ему Бог сил.
Идут переговоры в Женеве (Горбачев-Рейган). Угадали ли мы с консультантами, сделав (по поручению Лигачева и Пономарева) проекты Постановлений ПБ по итогам Женевы (не зная еще итогов) - один закрытый, другой для печати? Посмотрим.
24 ноября 85 г.
Дух Женевы, знак Женевы. Интервью Горбачева - источник нового понимания политического мира и нас самих. Сумеем ли этим воспользоваться?
Произошло кардинальное: гонка вооружений продолжается, в военном противостоянии ничего не изменилось, а в международных отношениях наметился
перелом, приблизились к признанию, что войны никто не начнет, к пониманию того, что нельзя дальше ее провоцировать ни во имя коммунизма, ни во имя капитализма.
Г орбачев возродил надежды, появившиеся после XX съезда.
На совещании замов Б.Н. рассказал о встрече Горбачева в аэропорту. Тот подробно делился, как было дело в Женеве. Он видел сначала пустые, непонимающие глаза президента, который бубнил по бумажке банальности. И только к концу второй встречи удалось наладить человеческий разговор. А в конце концов, Рейган раскололся-таки и даже согласился подписать Совместное заявление. Рассказал Горбачев и о том, как Риган (помощник президента) приходил к нашим и передавал восторги действиями Горбачева, и просил «держать так и дальше, давить на президента, уламывать, растапливать его. к его же пользе».
30 ноября 85 г.
Б.Н., как я уже писал, ужасно суетится, всячески себя демонстрируя при большом (женевском) деле. Правда, с резолюциями по итогам Женевы он оказался прав: оба наших проекта прошли почти без изменений, выдержав конкуренцию и с женевскими экспертами, и с мидовскими вариантами.
Яковлеву поручено возглавить рабочую группу при Горбачеве по подготовке проекта доклада у ХХУП съезду КПСС. Он имеет на руках наш октябрьский вариант и просит от Отдела дать в группу одного консультанта. Ан, нет. Б.Н. и здесь засуетился. Подозвал меня и сказал, что он говорил с Яковлевым, что готов выделить ему Ермонского, это, мол, само собой, но и обещал ему сделать еще один, обновленный наш вариант. И тут же поручил мне за три дня его подготовить.
Приходил Арбатов. Он был в Женеве в качестве эксперта. Дал там 37 интервью, говорит, что сошлись две команды там - стенка на стенку: «голуби» (Арбатов, Велихов, Сагдеев) и «ястребы» (Замятин, Корниенко, генерал Червов). Яковлев в роли балансира.
От генерала Кобыша, который тоже там был, стало известно, что Горбачев дал наганяй Корниенко и Червову за то, что они ковырялись в тексте Совместного заявления, скандалили с американцами по каждому пункту, навязывали им всякие наши формулировочки и чуть было не сорвали все дело - принятие Заявления (кстати, наша инициатива). Что это так, подтверждается репликой Яковлева, который по телефону мне сказал: «Ну, и мудак, этот Корниенко, ну и дубина! Я не знал его таким, думал иначе. А теперь боюсь, как бы МИД не завалили нам весь позитив Женевы».
Я заверил Яковлева, что Корниенко такой и есть и всегда таким был и, что мне не раз пришлось на этой почве с ним сталкиваться на «теоретических» дачах. Но он всегда брал верх, так как действовал под крышей Громыко, при полной монополии МИДа над всей нашей внешней политикой.
Горбачев в Праге информировал лидеров Варшавского договора по итогам Женевы. Он сам, а также Гусак и Ярузельский высказались в пользу изменения стиля самих таких встреч, считая , что нужно покончить с положением, когда происходит обмен монологами и когда продолжают убеждать друг друга в том, в чем все давно убеждены.
Ездили вчера с Б.Н. и Рыкиным (зав. германским сектором) по скульптурным мастерским Москвы. Смотрели варианты памятника Тельману. Один
- братьев Артамоновых (это молдавская мафия во главе с Лучинским), другой - Крымова, за который выступает Рыкин и Герберт Мисс. Я тоже аккуратно давил на
Б.Н. в пользу Крымова. Тельман у него в юнгштурмовке. Он, по-моему, хорош, но рассчитан на интеллигентское восприятие и порядочную осведомленность о биографии Тельмана. Массовый прохожий не обязан ее знать. Ему скорее понятен «образ вождя». Это и усек Пономарев. Но Крымову придется дорабатывать, у него Тельман - юноша, тогда, как «фюрером» он стал уже в 40 лет, а посадили его в 48.
8 декабря 85 г.
Б.Н. собрал нас перед отправкой на дачу Горького, чтобы мы за три дня выдали новый вариант к ХХУП съезду. Ребята говорили какие-то умные вещи. Пономарев обычные свои банальности, очень далекие от «духа Горбачева». Я заводиться не стал. Бесполезно, думаю: сделаем, как умеем в максимально горбачевском стиле, а он потом пусть уродует как хочет.
Так и поступили. Работали с увлечением. Представил я ему текст в среду вечером, а в четверг он меня вызвал в Москву и показал, как он поправил. Внимательно посмотрел его правку, я пришел к нему и нахально сказал: «Борис Николаевич, бросается в глаза, что вы прицельно на 95 % выбили все те места, которые прямо заимствованы у Горбачева, причем не только мысли, но и раскавыченные фразы, термины, понятия, даже отдельные слова, которые он любит употреблять.
- Но я же не специально!
- Конечно, - успокоил я его.
Пошел к себе и про себя подумал: в этом-то и штука, что не специально. Ты, разумеется, Горбачева внимательно не читаешь и не помнишь ни его слов, ни оборотов речи, но на дух не принимаешь его новаторство, его действительно принципиально новой политики, которая одна только может спасти от войны. Ты не веришь, что у него что-то получится ни во вне, ни внутри. Поэтому ты так безошибочно и вышибаешь все горбачевское из нашего текста. Ты всю жизнь приспосабливался, поэтому и выживал при всех режимах, но на этот раз у тебя не хватает серого вещества, чтобы понять, что происходит, и реалистически оценить, как на тебя смотрят твои коллеги, сам Горбачев, от которых зависит, будешь ли ты впредь на этом месте. Тебя не учит даже опыт Громыко, которого вежливо и почетно выперли из реальной политики - не только потому, что он стар, а потому, что обанкротилась его политика, где он в течение 10 лет почти безраздельно хозяйничал.
Вместо того, чтобы перед съездом заняться, наконец, своим делом - МКД, ты лезешь не в свое дело и вызываешь только раздражение, которое переходит в презрение. Ты даже не постеснялся навязывать себя самого Яковлеву в рабочую группу в Волынское.