I
Договор 23 августа порочен в принципе и принес только беды и потери. —
Сам позвонил Лигачеву. Договорился, что статью снимают: мол, в следующем году 50-летие войны, к этому времени подоспеют исследования, тогда официально и определимся. И меня еще вдобавок попросил позвонить Лигачеву - «разъяснить в деталях».
И что же? 1 августа в «Правде» появляется статья за теми же подписями, что и в первом варианте, чуть поправленная. Глупая, бездоказательная и фактически выгораживающая Сталина.
Конечно, я у него самого «объяснений» не позволил себе спрашивать (в прошлом году, при других отношениях спросил бы). Узнал у Болдина и Воронцова, что же произошло. А произошло следующее: Лигачев понял мнение М.С. как «неудовлетворенность» данным текстом. И поручил авторам (через Воронцова) доработать. Новый вариант прислал М.С. и тот вернул статью без пометок Болдину, а Лигачеву дал добро!
И это, несмотря на то, что для него совершенно ясно (и я писал ему в своей рецензии), что, если он не собирается отменять гласность, то историки все равно придут «к Кулишу» (или что-то в этом роде). И зачем ему повязываться с этой ущербной концепцией, которую ему уже один раз навязал Фалин (через Яковлева) в докладе о 70-
летим Октября (теперь он мои возражения отмел). Но с тех пор, как и во всем другом, много гласной воды утекло. Запад, конечно, очень четко отреагировал на эту статью - как победу лигачевской линии в данный момент.
С другой стороны. Прислал Чебриков проект своего интервью для «Правды» о работе КГБ в условиях перестройки. Я его разрисовал бесцеремонно и послал ему (особенно насчет «идеологических функций» КГБ и отношений с рынком и кооперацией). М.С. не только согласился со всеми моими вычеркиваниями и пометками, но, как я увидел, по тексту уже в газете, еще и от себя добавил.
Вот два контрастных примера. О чем они говорят? Что у него уже появился в отношении меня (а может ж не только) «инструментальный» подход : делает человек свое дело и пусть, - что приемлемо возьму, что -.нет, отброшу. А объясняться с ним некогда и незачем. Переживет!
В общем-то эти мои обиды смешны. Он переворотил всю страну. Вернул ей нормальный человеческий образ. Он, можно сказать, спас человечество от катастрофы, которая неизбежно произошла бы, если бы мы продолжали брежневскую внешнюю политику. Он, действительно, войдет в историю наравне с Лениным, чем бы перестройка ни кончилась.
А я кто такой? Все так. Но... в отношении меня в нем начинают проявляться черты, которые могут исказить его самого, как политического деятеля перестройки и нового мышления... Как в капле воды, «согласно незабвенному Пономареву».
Забирая меня с собой на Юг, он говорил, что там предстоит сделать: подготовить материалы к лекции (или брошюре) «о социализме»; подготовить основную речь для Красноярска; разработать концепцию преобразования ЦК и его аппарата.
Кроме того, надо было довершить послесловие к польско-советской книге (по итогам его поездки в Польшу), которую он обещал польским интеллектуалам. Кстати, я тоже там предлагал ему отойти от оценки 1939 года, которую он дал в докладе о 70-летии. Но... увы! Осудил Договор 28 сентября - о дружбе и границе с Германией. На это он пошел. Но это не ново...
Думаю, что тут сыграли свою роль бурные митинги в эти дни в Прибалтике... Признать порочным 23 августа 39 года - значило для него поставить под сомнение присоединение Латвии, Эстонии, Литвы... Хотя он отчетливо видит и не отрицает, что с самого начала «присоединения» было вмешательство.
«О социализме» получилось довольно много. Он продиктовал вводную часть: зачем нужна сейчас эта тема? Теперь мозги разбрелись настолько» что уже никто не знает, где социализм, где нет, и вообще что это такое.
Потом я сделал обобщение - какие выявились в нашей печати оценки нашего общества до перестройки: был ли это вообще социализм и т.д. Четыре главных направления - от Афанасьева до Астафьева.
По предварительному анализу, который я попросил сделать Амбарцумова, плюс книга «Иного не дано», я на 30 страницах изложил эволюцию концепции Ленина о социализме (понятие). На 40 страницах суммировал и оформил единым текстом то, что сам Г орбачев за эти три года наговорил на эту тему - как он себе представляет социализм.
Но сам он над всем этим объемом, который я ему неделя за неделей вручал, не работал. А когда приехали и он в понедельник собрал помощников, сказал, что вот такой материал есть, теперь его надо превратить «из количества в качество» и готовиться с ним к Пленуму ЦК, на котором будет утверждена реорганизация политической системы. Вот тут-то и понадобится «теория социализма». Сказал, что работать надо всем, а бригадиром
- Иван Тимо^еев^^щюизнес он, не моргнув глазом
Вот магия академического звания, искусственно, карьерно-бюрократически полученного... Несмотря на то, что уже подготовка XIX конференция показала, что Фролов, кроме болтовни на эту тему ... «о человеке» ни на что не способен и настоящей амуниции у него нет. Гораздо больше ее - у Шахназарова, а я просто больше читаю на эту тему, живу ею... Я обнаружил, что по философии-то в своей жизни прочел и изучил больше, чем философ-академик Фролов... Но что сделаешь! Впрочем, мне уже и тут совершенно ясно теперь, хотя меня со многих сторон и раньше «информировали», что тайна его благоволения к Ивану в Р.М. «Откуда» он (от Р.М.) и появился при М.С. Ну, да Бог с ним! Прости мою душу грешную!
Над красноярской речью М.С. работал на Юге очень основательно. Диктовал много раз, даже иногда на ночь по простому телефону в Тессели. /
Международный раздел (второй этап «Владивостокской инициативы») я сделал / быстро, проговорил его с МИД’ом, Ахромеевым и Каменцевым (внешнеэкономическая | комиссия). М.С. одобрил, принял, похвалил (что редко от него услышишь) и больше к нему не возвращался. Но зато - мучительно вырабатывал внутренний раздел. Его очень
!
беспокоит ситуация, которая сложилась после партконференции. Это объективно так I получилось, но конференция подлила масла в огонь: аппарат понял, что дни его сочтены и I в лучшем случае перестал работать, практически выключив старый механизм административной системы (в худшем же - устремился доказать, что все это - 1
горбачевская авантюра). А новый механизм не начал работать... И на полках ничего нет. В Москве говорят - это хуже» чем при Гришине... и усиленно сравнивают с двумя годами, когда на Москве был Ельцин.
Стала раздражать его интеллигенция, которая подкладывает паникерские анализы, выдает факты, будто в 27-ом, и в 50-ом, и в 68-ом годах продуктов было полно и бери где и что хочешь.
Запрашивал цифры, данные. Диктовал одно, другое, перечеркивал. Искал подходы. Но в Москву все таки привез текст «оправдательный», «уговаривающий». И только здесь нашел правильный ключ: дело затеяли трудное, но другого не дано, будем идти только вперед, а тот, кто взялся по-новому, уже имеет реальные результаты. Не спрашивайте у меня, как с перестройкой. Это я у вас должен спрашивать: я дал вам полную свободу действовать так, как вы сами считаете. Так действуйте. Кормите, одевайте, обустраивайте себя и т.д.
Эта концепция пришла ему в голову в Севастополе, куда он решил поехать на экскурсию за день до отлета в Москву. У самой набережной он был встречен многотысячной толпой, с которой в спорах и полемике провел три с половиной часа всей своей «экскурсии» (о чем я его и предупреждал).
Когда его на Сапун-горе довели: с сахаром, с жильем, с подпиской, с пенсиями, с провалом закона о предприятии, с Крымской АЭС и т.д., он (впрочем, ни разу не вышел из себя, умеет говорить с людьми) сказал: Я что вам царь? Или Сталин? Вы что - хотите, чтоб я ездил по городам: тебе - квартиру, тебе - пенсию, тебе - справедливую зарплату, тебе - порядок на фабрике? Нет. За два года вы могли разглядеть людей - кто годится в лидеры, в организаторы. И выбирать. И прогнать негодных. И сорганизоваться и сделать так, как вы сами хотите. В этом суть перестройки. Значит, вы ее в корне не поняли, если требуете с меня и ждете от Москвы разрешений и подачек.
В результате заготовка для Красноярска получилась сильной и «оптимистичной»
Я тоже его «похвалил», когда он мне звонил в воскресенье, в последний день перед отлетом.
14 сентября 88 г.
Вчера я смотрел М.С. в Красноярске по ТУ. Он великолепен, особенно на встрече с учеными и хозяйственниками. Спокоен, уверен, квалифицированно реагирует и ведет разговор. Не раздражается, но остёр и даже резок, без обидных и оскорбительных оттенков. И сразу видит человека - стоит ли его вообще спрашивать, вступать в полемику.
Загораются черные острые глаза, если человек интересный. И тускнеет лицо, отводит взгляд и замолкает - если чинуша. Словом, настоящий лидер страны, которую он освобождает от идиотизма, о котором нам повествуют ежедневно, еженедельно и ежемесячно газеты и журналы. Торжество здравого смысла. Казалось бы, как просто!
Кстати, в таких вот живых беседах он «выговаривает» внезапно (может быть, и преднамеренно, но в своей народно-аристократической манере) то, на что он не всегда идет в официальных выступлениях. Вот вчера. Вытянул на трибуну знаменитого директора совхоза Вепрева (действительно, государственный человек - в отличие от некоторых министров на той же трибуне). Тот говорит: скоро крестьянина будем записывать в «Красную книгу», если и дальше так пойдет. Спасение - семейный подряд.
М.С. ему: Не очень-то многие рвутся на подряд.
Вепрев: Но надо уйти от постепенности. Так дальше продолжаться не может.
М.С.; А я вам задам прямой вопрос. Один раз мы уже сплошную работу быстро провели - в 29-30 годах, и до сих пор расхлебываем... Не загонять в аренду. Скомпрометируем глубокий поворот.
Вот и оценка коллективизации. Окончательная. А официально он этого еще не заявил. Видимо, хочет это сделать на аграрном Пленуме. Готовится к нему - на Юге все время делился. (Кстати, термин «раскрестьянивание страны» я ему подкинул. Он сразу ухватился. И вот пустил в ход).
Я вот к чему: спрашиваю (в Тессели) у интеллектуалов Галкина и Красина, листали ли они сборничек «Визит М.С. в Польшу»? Нет. Потому, мол, что, заурядное, дежурное дело... Банальные вещи не по профилю... И напрасно, говорю я им, потому, что в разговорах с поляками на улицах и с их академиками он «выстрелил» много такого, чего он официально еще не говорил, во всяком случае так определенно, по самым разным, в том числе сугубо «идеологическим» вопросам.
О его работе над запиской по реорганизации аппарата ЦК (в «Заре»). Диктовал дважды. Дважды просил меня потом поработать над текстом, оформить, может быть, добавить, «если что у тебя появится».
Главные идеи: если сейчас соберем съезд (партии), «нового» ЦК не получится, «новые» кадры еще не выявились. Но надо вести дело к коренному обновлению ЦК. И потом - чтоб это был работающий орган и чтоб люди были не по должности, а по уму, по способности быть революционерами-перестройщиками. Создание комиссий из членов ЦК, чтоб они вырабатывали политику. А Отделы - их аппарат.
Сам аппарат. Почти 3000 человек. Он сначала сказал: сократим в два раза. Я стал настаивать, чтоб в три. Договорились сначала в 2-3. В окончательном виде «в 2 и более».
Это, конечно, существенно. Но не главное. Убирает из аппарата ЦК почти все хоз- правительственные подразделения, производственные отделы. Оставляет социально- экономический отдел, но как теоретическую единицу, лишив (полемически - против кого- то из давших ему «соображенияй», потом на ПБ стало ясно - Долгих) всяких управленческих прав. Категорически! Ибо иначе все вернется к прежнему.
Из экономико-функциональных оставляет аграрный Отдел. Уж слишком острая проблема. Но - временно. Пока не наладим...
И оборонная промышленность. Но на ПБ возразил Рыжков: будет опять «руководить» военно-промышленной комиссией Совмина. И М.С. согласился: должен быть концептуально-контрольный Отдел для военной политики Г енсека, как Председателя Совета обороны. Я ему еще в «Заре» говорил: не нужен этот Отдел. Будете вы президентом, при вас и создать группу «экспертов»...
Один Международный отдел - вместо трех.
Один Идеологический отдел - вместо трех.
Ну Управление делами ЦК, Общий отдел (канцелярия).