Для Вас это был год создания среды, чтобы подготовить выход из кризиса. 1990-ый будет годом решений. Они зависят от Вас (увы, страна еще сохраняет инерцию культа личности). Вы опаздываете. В журналах уже пишут, что Вы остановились. Гефтер в «Московских новостях» пишет: Горбачев застрял, потому что не оппонент самому себе. Я с Вами четыре года. Изнутри наблюдаю, как Вы, апеллируя к Ленину, отказываетесь от собственных постулатов, если жизнь их опровергает. Очень еще много у Вас страха, что все посыпется, если отказаться от всех «старых рычагов» и устоев.
И Ваши бесконечные ссылки на социалистические ценности, которые уже никакой цены не имеют (вроде права на труд, социалистическую защищенность и проч.), всем надоели.
И этот Ваш отказ от того, чтобы осенью (1989) ввести законы о земле, собственности, республиканской экономической самостоятельности, распределении прав между Центром и местами!.. Вы мне в Крыму, в августе, об этом говорили. Более того, заставили подготовить выступление по ТВ, где хотели это обещать всей стране. (Оно не состоялось).
Теперь, именно Вы добились того, что эти законы были отнесены на 90-ый год.
Почему?
Вы боитесь этих законов. Но ведь Вам придется на это пойти. Сколько Вы сопротивлялись на ВС законам об экономической самостоятельности для Прибалтики? А накануне решающего заседания по телефону мне сказали: Решился. Это - крупнейший шаг.
Вы затеяли дурацкую историю с Комитетом конституционного надзора на Съезде. Все видели нелепость Вашего упорства и отсутствие аргументов. Дважды Съезд лихорадило из-за этого: когда включали в повестку и когда принимали постановление. Но Комитета-то все равно нет! Избрали лишь председателя и зама, а он вроде (по закону) приступает к работе с 1 января! Абсурд.
Почему Вы это делали? Соломинка - чтоб спасти Союз от развала, чтоб иметь узду для республик. Но это - уздечка натянется и лопнет при первом же малом повороте.
Вы отчаянно, с помощью съездовского «послушного» большинства боролись против упразднения пункта 6 из Конституции. Я могу понять Ваши опасения: начнется «погром» райкомов и обкомов, лишение их партийного имущества, которое они создали за народный счет. ПБ потеряет легальное право быть на деле властвующим верховным органом. Но ведь это неизбежно. Зачем тянуть, вызывая все большую ненависть в населении к партийной монополии на власть? И это при том, что властью-то этой она уже не может пользоваться. Посмотрите за заседания ПБ. обсуждают, критикуют, заслушивают, плодятся по-прежнему длинные бумаги постановлений - но они, кроме как - поставить Ираку или Ирану еще партии оружия, фактически не исполняются.
Вы «в душе» взяли курс на перемещение реальной власти в Верховный Совет - от партии. Так чего же Вы боитесь - Лигачева и его кодлы на Пленуме? Есть такое подозрение: на Пленумах он сидит рядом с Вами, предоставляет слово то одному, то другому (вроде «второй» после Вас человек)! Вы с ним все время в общении: шутите, смеетесь, обмениваетесь, шепчетесь, всячески показывая, что Вы и он - душа в душу. Но это же лицемерие. И оно дезориентирует людей.
Вы, действительно, его боитесь? Вы думаете, что он - партия? Тогда у партии дела плохи. И тогда, действительно, надо скорее перемещать власть в Верховный Совет. Создавать правительственный кабинет при президенте.
В ходе Пленума за кулисами, за чаем, Вы решили «дать бой», угрожая подать в отставку. Вас стал уговаривать Рыжков: мол, вместе начали и т.д. Всерьез Вашу угрозу неприняли. Но Яковлев обещал подать в отставку, если и впредь на ПБ и на Пленумах будут с ним обращаться как с мальчиком для битья.
М.С. делился со мной «ощущениями» о Пленуме, который, по его словам, был хуже и декабрьского (9.12.) и апрельского. Я ему сказал, что с такими Пленумами надо кончать, если он хочет сохранить партию для перестройки. Этот Пленум, это ЦК в большинстве своем не только не приемлют перестройку, они ненавидят Вас. Мои ребята из Международного отдела, Остроумов, помощник Яковлева Косолапов, сидели на балконе рядом с генералами. И как и на прежних Пленумах, они слышат злобные реплики «про между себя». Когда на декабрьском Пленуме Горбачев заявил, что уйдет (после выступления Мельникова, заявившего, что Горбачев делает такую политику, чтобы понравиться буржуазии и Папе римскому), генералы почти хором: Давно пора! На последнем Пленуме Горбачев опять «стукнул по столу» - в связи с требованием запретить «Саюдис», исключить Бразгаузскаса из партии. Заявил, что политику он будет и впредь проводить только такую, какую проводит, и никакую иную, и крови он не допустит. Он свой выбор сделал. Иначе уйдет. Генералы на балконе на это реагировали: Тоже мне, испугал, шантажирует, в самый раз бы тебе уйти!
В зале, где проходит Пленум, образовалось как бы «пятно» из нескольких рядов 10*20 кв. метров. Сидят там человек 150-200. Тут сконцентрированы те, что шикает и захлопывает любую разумную мысль.
Когда обсуждали итоги Пленума на ПБ, Горбачев задал вопрос: а почему другие, т.е. перестроечники молчат? Он задал этот вопрос и мне. Я ему ответил: они молчали, пока Вы не взорвались, не произнесли свой очередной, блестящий экспромт. До этого они просто не знали, как Вас поддерживать. Ведь Вы и на Съезде, и на декабрьском Пленуме выпускали вперед Лигачева, а он опять произносит речи против Вас, против всей вашей философии и политики. Во время Съезда, за сценой, во время перерыва Вы даже похвалили Лигачева за его, по сути, антиперестроечное выступление: он, де, защитил партию! И на этом Пленуме Лигачев произнес речь, которая вдохновила его сторонников в этом «пятне». Они увидели, что, значит, можно опять Вас крыть.
Что касается Вашего доклада о Литве, то там было и то, и то. С одной стороны - клятва, что Вы никогда не пойдете на насильственные меры, с другой - совершенно непонятные выводы насчет того, что Вы собираетесь делать, чтобы Литву удержать. Эту двусмысленность каждый мог трактовать по-своему. Перестроечники (т.е. члены ЦК, готовые Вас защищать) боялись попасть впросак, не понимая Ваших действительных намерений. И только, когда Вы «стукнули по столу», на трибуну пошли Ульянов, Захаров, Иванова, Новожилов и др. Лигачевцы сразу присмирели. Вот, говорю, Вам и объяснение. Партия ждет от Вас ясности. Еще Сахаров произнес: Горбачев должен, наконец, определиться, с аппаратом он или с народом. В самом деле: пока Вы обнимаетесь прилюдно с Лигачевым, ненавидя его, обновления в партии никакого не будет.
М.С. умеет хитрить, да еще как! На Съезде записалось для выступлений 1500 человек. Выступило четыреста с чем-то. Но Ю. Афанасьеву Горбачев дал слово, хотя знал, с чем тот пойдет на трибуну - выступит против экономического плана Рыжкова. Воспользовался М.С. Афанасьевым, чтобы в своем заключительном слове связать план Рыжкова с неотложностью принятия на первой же сессии Верховного Совета законов о собственности, земле, региональной самостоятельности и т.д. Поставил их не просто в связь друг с другом, а обосновал успех плана принятием этих законов.
Не пойму: это интуиция политика или же опять страх порвать с «друзьями» в ПБ. Ведь план Рыжкова утвержден не только на ПБ, но и на декабрьском Пленуме.
Мои оценки сошлись с оценками Яковлева. Он пришел ко мне на третий день после разговора с М.С. И уж не знаю, действительно ли сказал ему то, что он доверил мне: «Михаил Сергеевич, вот в тот момент, когда Вы взорвались и произнесли возмущенные слова против погромщиков («дрова рубить», «кровь», «исключать», «гнать»), Вам бы тогда встать и уйти заявив, что с таким Пленумом Вы иметь дело не хотите и не будете. Я бы на Вашем месте, продолжал А.Н., так бы и сделал. И уверяю Вас, что тут же бы ушли Медведев, Шеварнадзе, Крючков, Слюньков, а может быть и Рыжков».
Я добавил к этим словам А.Н.: Поднялись бы и ушли из зала не менее сотни. Раскол? Ну и что! Когда-то надо на это идти. Дальше в перестройку ехать с этой публикой нельзя: либо она Вас погубит вместе с перестройкой, либо ее надо отсечь, может быть, вместе с КПСС, какой она сейчас является - номенклатурной.
Спросил как-то меня М.С. по телефону, думаю ли я о платформе к январскому Пленуму ЦК, т.е. для предсъездовской дискуссии. Думаю. И написал проект платформы. Отправил ему. Никакого отзвука. Уверен, что Пленуму будет предложена очередная 80-100 страничная бодяга, сочиненная под водительством Медведева.
Горбачеву предстоит ехать в Литву, которую я давно советую ему «отпустить», как Латвию и Эстонию. Шахназаров предложил ему ехать не с увещеваниями и уговорами, а с предложением заключить договор об их отношениях с Советским Союзом (они ведь в 1922
24 годах союзного договора не подписывали, как впрочем, и многие другие, включая Среднюю Азию). Но он опять будет тянуть и только усиливать напряженность, как это уже было с признанием тайного протокола Рибентроп-Молотов два года назад. А ведь тогда можно было не допустить, чтобы эта проблема стала символом сепаратизма и спровоцировала стокилометровые цепочки со свечами и факелами в день 23 августа. Думал обойдется. Не обошлось, Михаил Сергеевич! После Комиссии Яковлева (о Пакте 1939 года) Съезд принял еще более резкое постановление, фактически осуждающее Пакт, чем, если бы своевременно признать его хотя бы ошибкой.1989 год. Итог
Обращаю внимание читателя на последнюю запись этого года - 31 декабря. Там фактически подведены его итоги, как они представлялись в то время.
А теперь - как они выглядят в глазах автора записок с более чем десятилетней дистанции.
В этом году советское государство как таковое начало рушиться. Центр власти - Политбюро - утратило авторитет и возможность добиваться выполнения своих решений. Оно стало местом дискуссий о неумолимо ухудшавшемся положении в стране. Фактически раскололось на горбачевцев и лигачевцев. Но и в каждом из этих направлений тоже не было согласия. Все более опасным для перестройки становилось упорное нежелание расколоть партию, сбросить бремя ее реакционной части.
Партия на местах стремительно теряла властные функции. Советы оказались неспособными их взять на себя. Остается удивляться, как государство смогло просуществовать еще два года. В основном, видимо, за счет наработанной десятилетиями инерции горизонтальных экономических и административных взаимосвязей на значительной части страны. Советская власть вместе с КПСС теряла легитимность.
Общественная жизнь вышла из под контроля Центра. Шквальная критика (фактически разоблачение, дискредитация) советской системы и всей советской истории не встретила серьезного идеологического и политического сопротивления.
Попытки Горбачева остановить этот разрушительный процесс уговорами и увещеванием интеллигенции не нашли понимания. А требования своих коллег по Политбюро
- «власть употребить» он отверг: это поставило бы под вопрос всю его политику и «философию» перестройки, означало бы конец гласности и курса на демократизацию. В результате обвала идеологии «вынут» был один из двух главных стержней, на которых держалась стабильность советского общества. Другой - страх, репрессии - был отменен Горбачевым еще раньше.
Возникло огромное количество всяких политических клубов, блоков, союзов, обществ, ассоциаций, «трибун», «Народных фронтов», «платформ», «движений» и т.д. Они не составляли единой оппозиции, но в целом представляли собой широкую антигорбачевскую и антикоммунистическую оппозицию, ориентированную на взятие власти. Оппозиция бурно росла вместе с резким ухудшением экономической ситуации («пустые полки магазинов»). Лидером ее выступала Межрегиональная группа народных депутатов (Ю.Афанасьев, Борис Ельцин, Гавриил Попов, Анатолий Собчак и др.) с программой, получившей наименование «Пять Д»: демонополизация, децентрализация, департизация, деидеологизация, демократизация.
Внутри самой партии возникло оппозиционное течение «Демократическая платформа КПСС», распространившее влияние на 40% членского состава партии.
Крушение плановой экономики приобрело необратимый характер, открыв простор «теневикам» и новым «хозяйственным субъектам», действовавшим по сути в частнособственническом режиме. В этой среде (в принципе воровской) концентрируются большие материальные ресурсы. Люди и группировки этой среды тоже претендуют на политическую роль, пока в основном «из-за кулис».
Взорвалась «национальная бомба». На Кавказе началась настоящая война из-за Карабаха между Азербайджаном и Арменией. Прибалтийские республики ёе Гас1о вышли из подчинения Москвы.
Возник самый опасный для целостности «империи» российский фактор. И вместе с ним - «фактор Ельцина», который получил (помимо влиятельных политических сил) мощную поддержку в быстро сложившемся рабочем и забастовочном движении.Парадоксом года явилось то, что по контрасту с развалом государства именно он принес всемирно-исторические плоды внешней политики Горбачева: выведены войска из Афганистана, выключен навсегда экспансионистский компонент из международной деятельности СССР, пала Берлинская стена и началось воссоединение Германии, состоялась встреча на Мальте, означавшая прекращение «холодной войны», начался исход из «социалистического содружества» стран Восточной Европы и ликвидация там «коммунистических» режимов - в результате отказа Горбачева от насильственных методов его сохранения.
Записи 89-го года насыщены личными впечатлениями и переживаниями. В них много о Горбачеве как человеке и государственном деятеле, критических наблюдений за его поведением в разных ситуациях, которое бывало и противоречивым, и не всегда достойным его уровня.
Однако автор записей не склонен обвинять Г орбачева в каких-то грубых ошибках. И вообще - не в ошибках дело. Советский строй давно, задолго до Горбачева, исчерпал свою историческую миссию в России, и был обречен на исчезновение. Перестройка объективно не могла уже его спасти, да и, как выяснилось, не имела такой цели. И никто уже не смог бы остановить поток событий, который подгоняла по-русски понимаемая «свобода», дарованная Горбачевым. И не случайно среди кадров, унаследованных от сталинистской эпохи, не нашлось людей, ответственных, компетентных и достаточно многочисленных, способных упорядочить движение к новому качеству общества.
Анатолий Черняев
ГОРБАЧЕВ-БУШ: ВСТРЕЧА НА МАЛЬТЕ (2-3 декабря 1989 года)
Встреча лидеров двух сверхдержав на Мальте оказалась как-то в тени в бурном потоке международных событий эпохи перестройки. Может быть потому, что не было подписано никаких совместных документов и даже не выпущено коммюнике о встрече. И сведения о том, что там происходило, можно было получить только от узкого круга присутствовавших там, а они не склонны были особенно распространяться, поскольку встреча носила в общем-то закрытый характер.
Впоследствии на Западе появились статьи, посвященные «Мальте». В исследованиях о периоде перестройки - разделы. В них более или менее адекватно отражены итоги этой встречи.
У нас же мне не попадалось попыток серьезно оценить ее значение.ххх
Встреча на Мальте обозначила конец холодной войны.хххх
Каковы предпосылки «Мальты»? Они и психологические, и ситуационные (т.е. случайные), и, конечно, политические. Не буду их расставлять по ранжиру.
Прошел почти год с инаугурации Буша. Его предшественник и «наставник» Рейган во время своего второго президентства встречался с Горбачевым 4 раза. Буш, вступив в должность, сделал длительную «паузу» - для «анализа и выработки позиции». Это вызвало недовольство не только в Москве. Американская пресса начала жестко критиковать новую администрацию, подозревая в намерении прервать тенденцию к улучшению отношений с СССР. Сам Рейган, положивши начало этой тенденции, публично выразил недовольство «паузой».
В мае в Москву приехал госсекретарь США Джеймс Бейкер: пауза закончилась. Президент и он, Бейкер, при поддержке посла в СССР Джека Мэтлока и ряда своих сторонников, но при сопротивлении довольно авторитетных лиц в Белом Доме и в Конгрессе, пришли к выводу, что они в своей политике в отношении Советского Союза могут попробовать выйти «за пределы сдерживания» («соп1а1пшеп1»),
Бейкер в своих мемуарах подробно описывает этот свой визит. Он увидел, что в Советском Союзе происходит действительно нечто серьезное и понял из длительных и очень откровенных бесед с Горбачевым, Шеварднадзе и другими, что «перестройка» - это не очередной «трюк Кремля», чтобы усыпить бдительность Запада, и что игнорировать стремление советского руководства к глубоким переменам внутри страны и в мире было бы ошибкой. Сделал заявление, удивительное в устах по сути второго лица в администрации «главной - по нашим понятиям - империалистической державы». «Провал перестройки - не в наших интересах. В самом деле - мы хотели бы видеть успех перестройки» (См. Вакег ^.А.Ш. ТЬе РоНйсз оГ ^^р1отасу. ^-У. 1995, р.73).
Тем не менее, проблема возобновления процесса перемен в международном развитии, начатого при Рейгане, оставалась: с тех пор как в него «вторгся» Горбачев, он уже не мыслился без личного общения «главных фигур».
Другое обстоятельство, предопределившее Мальту, связано с тем, что надвигались «бархатные революции» в Восточной Европе, в странах-союзниках СССР.