- нет!)
Неужели все вернется на брежневские круги? Или это выжидательная тактика, которая, однако, приведет только к тому, что воду быстро затянет тиной.
30-го еду во Францию - партийная делегация.
21 ноября 82 г.
В переходные дни «от Брежнева к Андропову» я читал роман Юрия Давыдова «Две связки писем» - о знаменитом народнике Германе Лопатине. Там он приводит выдержку из дневника Льва Тихомирова, ренегата «Народной воли», разочаровавшегося в революции и перешедшего на службу царю и Столыпину. Я выписал оттуда пару абзацев, относящихся к 1905 году. Вот они: «Вообще говоря, не видно кругом ни одного «исторического» человека. Мы все опустились в маразм. Россия, сдается, уже отдана на произвол «естественного течения дел». Пропасть в буквальном смысле она, может быть, и не пропадет, но весь государственный и церковный [для советского времени читай - «идеологический»] строй изменятся, и даже странно было бы держать формы, утратившие дух, а, стало быть, и смысл. Было бы лучше, если бы мы находились под гневом Божьим: после гнева и наказания могла бы явиться милость. Но, возможно, что мы уже дошли до того, что просто «выпущены на волю» - живите как знаете.
Ужасное время! Русская Россия идет в трубу. Гниль духовного разврата перемешана с тупым неверием и развратом материалистическим. И вся эта грязная тина обволакивает людей верхов.
Ну что же, фантазии исчезают, действительность остается. И как странно: все гениальные представители русского духа - Хомяков, Достоевский, В. Соловьев, Л. Толстой, - все только фантазировали. Все, что искрилось в них национального, в самой-то нации, значит, не существует? А тени Маркса и Энгельса ухмыляются: говорили мы, дескать, вам, дуракам, что ничего национального не существует, а все «выразители русского духа» просто выразители «классового» дворянского самосознания!
Если исчезнет Россия, последняя страна, от которой человеческий мир мог бы ожидать нового слова, то и антихристу путь проторен.
Нет у них дела, где бы я годился, лучше уж плюнуть на все и снова стать публицистом».
Это - образчик того, чем занимается и куда идет наша великая русская литература и куда она ведет дело. Подлаживаясь под стилистику «того» времени и даже, видимо, под стиль Тихомирова, автор берет за горло все самые актуальные и глубинные вопросы «современной России». Есть у него и ассоциации с Октябрьской революцией и с фашизмом - но главное: куда идем и что делать сейчас?! Есть ли сейчас «историческая личность» и может быть, правда, насчет «государя уже устарело в связи с «последними событиями»?
Нынешним Лопатиным, Тихомировым и прочим Бурцевым, всяким Арбатовым, Бовиным, Брутенцам, мне, грешному, и многим подобным очень уж хочется, чтобы Андропов стал тем «историческим человеком», спасителем России, о котором думал Тихомиров.
Почему-то ее надо постоянно спасать (!)... И опять же во благо всего человечества, а теперь уже и жизни на Земле, ибо если «генеральная линия» будет продолжена в принципе, то катастрофы не миновать.
Кстати, вышел у меня с Б.Н. позавчера такой разговор. Показывает он мне шифровку от посла из Вены: Крайский предлагает свои услуги. Он едет к Рейгану и готов «выполнить любые поручения», которые Москва сочтет полезными в этой связи. Готов содействовать созыву большой встречи Андропова с верхами социал-демократов (Пальме, Брандт, сам и проч.), короче говоря, тоже в эйфории надежд в связи со сменой руководства в России. И между прочим, во благо разрядки просит=советует немедленно выпустить за границу всех диссидентов и евреев.
Говорю Б.Н.’у: обо всем прочем я выскажусь сейчас, но с чего бы начал - так это с полного согласия насчет диссидентов - и во главе бы с Сахаровым.
Б.Н.: Нет, Анатолий Сергеевич, я с вами не согласен. Что же это получится? Сколько их? Может быть, тысяча. И эту тысячу мы пустим, чтоб они рассказывали как там (?) было (намекает на места заключения). Такой материал антисоветчикам.
Я стал возражать, мол, выдохлись они все уже там во главе с Солженицыным, да и публике надоели все эти рассказы. А вот одним махом ликвидировать этот раздражитель и источник антисоветизма, действительно было бы такой заявкой на новую политику.
Нет, нет! И чего я жду от этого полицейско-пропагандистского мозга!
А каков Давыдов-то! Роман кончил прямо-таки угрозой: грядет новый Лопатин.
12 декабря 82 г.
Пленум 22 ноября кое-что привнес в стилистику, но пока еще мало заметное. Черненко, кажется, охотно и без ревности принял вторую роль.
Второе событие за этот период - поездка во Францию: с 30 ноября по 8 декабря по партобмену. Со мной были Петровичев, Иванова Т.Г. (первый секретарь Калининского РК Москвы), Хабегишвили (секретарь ЦК Грузии), Игрунов (зав. сектором организационного партийного отдела), два наших референта - Гусенков и Моисеенко. Париж - ЦК ФКП - трижды, три федеральные партийные организации.
20 декабря 82 г.
Совсем некогда писать, а есть о чем. Началась страда 60-летия СССР. Сплошные делегации. А моя главная работа - переводить с русского на русский речи, которые они произнесут здесь. Между прочим, отредактировал около 70 штук. Что называется, преисполнены интернационализма. Даже итальянцы, которые и с намеками, признали роль СССР в решении национального вопроса.
Был на Политбюро - совсем другая картина (по сравнению с мертвящей атмосферой при Брежневе): свободно говорят, бросают реплики, дискутируют. Андропов, как и на Секретариате, выуживает главное и делает практические выводы=задания.
Вчера встречал англичан (Халверсон и женщина) и ужинал с ними в «Советской». Джавад опять блеснул обаянием, объясняя им, что такое Советский Союз. У женщины - она впервые у нас - квадратные глаза, а главное видно было, как рушится в ней стереотипное представление «советского аппаратчика». Я же, вместе с Кузнецовым и Арбатовым, должен был встречать Гэса Холла. Самолеты шли один за другим. Я попросил оттянуть начало ужина с ними на Плотниковом, прискакал к ним к мороженому, но успел их позабавить - что им предстоит здесь делать и какая раскладка у нас получается на праздновании (в смысле делегаций, речей и проч.).
А потом, часов уже в 11, Юрка Арбатов подхватил меня под руку и стал водить по переулкам. «Наверно, - говорит, - попал в опалу. Может быть, действительно, взял через край. В пятницу написал Андропову записочку. Так от себя, личную. Ну, знаешь, наши отношения позволяют. Я это не раз делал. Официальные записки, как директора Института - это совсем другое».
- Что же ты там написал?
- А вот: мол, вы не видите, как вас изолируют. И пока вы еще не огляделись и не успели во все вникнуть, кое-кто хочет вам подсунуть вам свою политику - так, чтобы общественность восприняла ее, как вашу, а вы окажетесь перед свершившимся фактом. Например, мол, Волков, трапезниковский зав. сектором, ездит по институтам и дает инструкции. В ИМЭМО он заявил: бросьте заниматься конкретной экономикой, надо разрабатывать политэкономические категории. И не дал никому даже рта раскрыть. В культуре - запрещают «Бориса Годунова» у Любимова, снимают «Самоубийцу» Эрдмана в
Сатире. Кто это делает и зачем? И в качестве итога: вам, мол, нужна интеллигенция, это обеспечит поддержку вашей политики в народе. А вот такие штучки уже вызвали всякие разговоры: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»
Я так и присел. Ну, думаю, даешь. Впрочем, это очень присущая ему манера - быстро переходить на фамильярность. В самом деле, зарвался. Но говорил я ему другое. Успокаивал, хотя «строго»
- Ну, и что дальше?
- А дальше вот что. Сидим мы вчера с женой, звонок в дверь. Открываю - фельд: «Вам конверт». Смотрю - из канцелярии Генсека. Короткая записка, но на машинке с личной его подписью. Сразу бросилось в глаза - на «Вы». Лет 15 так не было. Уж лучше бы снял трубку и изматерил. Что, мол, «Вы» такое пишете. Ну - Волков и что? Если он говорит неправильные вещи, его можно поправить. И почему Вы это хотите через меня. А потом - почему к Вам сходятся все эти сведения. Ведь в Вашем Институте он не выступал. Спектакли. Если кто-то кого-то покритиковал, что за беда. Почему надо вмешиваться на высоком уровне. А что касается «Самоубийцы», то его еще в 1932 году сняли со сцены.
Вот все в таком духе. Словом, поставил на место.
И понес Юра всех подряд, заодно расхваливая свою незаменимость и необходимость: «Как он не может понять и оценить, что это я, со своей международной репутацией, создал ему реноме на Западе, да и у нас. Он, благодаря мне, так быстро отмылся от Лубянки. А, может, он отыгрывает перед своими коллегами? Интересно, он кому-нибудь показал эту записку? Вот, мол, как я этих зарвавшихся непрошеных советчиков! А время уходит, у него всего несколько лет, а он тянет. Думает, снял Тяжельникова, убрал Федорчука
- и дело в шляпе! Нет. Он уверен, что тот же Федорчук при Брежневе не завел на него досье, чтоб подсунуть членам ПБ, когда потребуется его прижать?» И самое страшное с точки зрения Юрки - «он отдаляет людей, которые способны говорить ему в глаза полную правду».
Мои успокоения: не верю я в интриги ни против тебя, ни против Андропова. Черненко устраивает его прочное второе место, он не претендует на первое и это видно по тому, как он повел Секретариат. Не верю я и в твою опалу. Но на место он тебя, возможно, решил поставить (про себя думаю: надоело ему твое нахальство в навязывании мнения и критериев). Что касается Волкова, то тут ты, пожалуй, прав: Трапезников и Зимянин стараются просунуть ногу в дверь, чтоб потом трудно было захлопнуть. И сталинистскую активность Волкова (он, кстати, апеллировал к «Экономическим проблемам социализма» Сталина) подкидывают, как новое слово «нового этапа». Но Трапезников долго не усидит. Б.Н. мне еще до отъезда в Афины говорил, что дело только за тем, чтобы найти замену. Трапезников давно держался только тем, что его привез в Москву Брежнев.
Что же касается спектаклей, то я бы не брал на себя роль глашатая советской интеллигенции. Во всяком случае «Бориса Годунова» на Таганке сначала надо бы посмотреть. Я, например, слышал, что это вопиющая пошлость и надругательство над Пушкиным во имя обычной любимовской хулиганско-политической фиги в кармане. Самозванец там в тельняшке и с маузером и т.п.
Но в целом - «успокаивал». Он не то, что испугался. Пугаться ему в самом деле нечего - «дальше фронта»=Академии наук не пошлют. Но замельтешил по поводу того, что у него осеклось с превращением в Киссинджера при Андропове, а это - его голубая мечта, хотя надо признать, не по мелкому тщеславию и, конечно, не из-за карьеры (ехать ему выше некуда), а по причине самовыражения крупной личности, каковым он себя мыслит и не без оснований.
25 декабря 82 г.
60-летие СССР. 140 делегаций, 140 речей, которые за несколько дней пропустил через себя (каждая по 3-5 страниц): превращение в русский литературный текст, снятие глупостей - фактических, политических, теоретических - «согласование» этих изъятий и исправлений с ораторами, сокращение текстов при колоссальном сопротивлении авторов (без сокращений «Правде» их пришлось бы публиковать до середины января), порядок публикации в «Правде», потому что выступали повсюду - на заводах, в домах культуры, в Большом театре, в Колонном зале, в Ленинграде, Киеве и т.д. Очумел от мелькания одних и тех же мыслей, восклицаний, фраз, восторгов, похвал. Но и мысли есть. Но были и перлы. Например, черный Уинстон - председатель КП США - хотел начать свою речь так (в Колонном зале):
«. Для меня - высокая честь выступать в том же самом зале, в котором 58 лет назад лежало тело великого вождя Октябрьской революции, а совсем недавно лежало тело другого великого ленинца, и кроме того, я выступаю под огромным впечатлением речи третьего великого ленинца, тов. Андропова, который обещал выполнить решения XXVI съезда КПСС».
Пришлось уговорить его поехать в Ленинград, где ему предстояло выступать в совсем другом зале.
Безумно надоели беседы встречи=проводы делегаций. Им, кажется, интересно (по моей встрече с Каштаном и Джаганом во время похорон Брежнева, эти две партии провели даже пленумы). Но мне приходится выламываться, потому что я знаю, что все это впустую, все это холостая межпартийная дипломатия, которая практически ни для кого ничего не значит.
Завтра предстоит обед с испанскими социалистами и ужин с делегацией Канады.
Сегодня выставил государство на 25 тыс. рублей, заставив «Правду» переверстать набор речей, - не в том порядке расположили.
26 декабря 82 г.
Делегации много говорят о докладе Андропова. И почти все начинают с того, что он
- краток. Второе качество, всеми замеченное - критичен и самокритичен. Третье - без громкостей. Отражает стиль дела и требовательности. Все ждут от нас крупных, заметных во всем мире перемен, которые затмили бы и Афганистан, и Польшу, и заставили бы забыть, созданную на Западе, целую «брежневиаду» (об использовании власти для самообогащения, о кумовстве - везде родственники, о неуемном хвастовстве, о демонстративном представлении маразма в качестве мудрости, о коррупции и проч.). Коммунисты там тоже устали отбиваться от всего этого, а некоторые - не выдержали. «Юманите» вышла с аншлагом: «Декларация надежды» (правда, только о внешнеполитических предложениях доклада Андропова, но с намеком и на все остальное).
Кстати, Арбатов сообщил, что ему позвонил Александров-Агентов и «по поручению» поблагодарил за доклад (после того, как прочитал информацию об отзывах). Юрка считает это жестом «примирения».