Празднуя победу, - говорил он, - мы не забываем, что в ее завоевании большая заслуга ваша, товарищи летчики, штурманы, стрелки и младшие авиационные специалисты... Вы заслужили право и можете смело с нами разделять радость победителей той величайшей в истории битвы, которая выиграна нами в районе Сталинграда. С самых первых дней борьбы за Сталинград мы днем и ночью беспрерывно чувствовали вашу помощь с воздуха... Сейчас нет возможности перечислять все заслуги летчиков и примеры их самоотверженной борьбы на Сталинградском фронте. Они дрались смело и решительно, и за это от имени всех бойцов и командиров армии я выношу им глубокую благодарность.
Радость одержанной победы усиливалась тем, что наша 220 над была преобразована в 1-ю гвардейскую истребительную авиационную дивизию, а 237-й полк стал 54-м гвардейским. Многим моим однополчанам присвоили очередные воинские звания. Е. П. Мельников стал подполковником, Иван Балюк и Борис Ривкин - капитанами, некоторые сержанты сменили лычки на звездочки (к тому времени были введены погоны и офицерские звания). Произошли и должностные изменения. Василия Лимаренко назначили заместителем командира эскадрильи, Ивана Максименко - командиром звена. Вместо лейтенанта Поселянова адъютантом нашей эскадрильи утвердили старшего лейтенанта Савченко Михаила Трофимовича. 116
У наших авиаторов стало больше боевых наград, благо теперь от имени Президиума Верховного Совета СССР ордена и медали могли вручать командующий армией, командиры дивизии и полка. По два ордена красовались на груди Ривкина и Лимаренко, Геннадий Шерстнев удостоен ордена Красного Знамени и медали За боевые заслуги. Даже самые молодые летчики, в том числе Павел Оскретков, были по праву отмечены за смелые, порой самоотверженные боевые действия.
Но не только и не столько этим отличалась гвардия. Главное - высокий уровень ратного мастерства. Только за период сталинградских боев на счету Ивана Балюка было 12 сбитых самолетов противника, Борис Ривкин уничтожил 9 воздушных пиратов, Василий Лимаренко - 6, Илья Чумбарев - 3, Геннадий Шерстнев - 2. Я тоже не отставал от товарищей: 7 самолетов сбил лично и 2 в групповых воздушных боях.
Не менее важная черта гвардии - высокая сознательность ее воинов, железная сплоченность, беззаветная преданность Коммунистической партии. Достаточно сказать, что в нашем полку насчитывалось 85 коммунистов и 92 члена ВЛКСМ. Это очень высокий процент по отношению ко всему личному составу части. Коммунисты и комсомольцы были опорой командира в решении всех задач, которые ставились штабами дивизии и армии, они являлись могучей силой, воодушевляющей однополчан на подвиги во имя Родины, во имя нашей победы над врагом.
Обладая такими высокими боевыми и моральными качествами, гвардейцы, не боясь быть нескромными, имели право уже в ту пору повторить суровое изречение известного русского полководца Александра Невского - грозы псов-рыцарей и других врагов Отечества: Кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет.
Третья весна
Не переводятся русские люди,
Крепнут, мужают
В лишеньях войны.
Трубы заводов
И жерла, орудий
Общею яростью раскалены.
Михаил Спиров
Огненный шквал все дальше и дальше уходил от берегов волжской твердыни, и мы, находясь в Пичуге, как бы оставались уже в глубоком тылу. А на отдаленной периферии громадного полукольца, опоясывающего сталинградскую округу, кипели жестокие бои. Насмерть шла борьба на Северном Кавказе и Верхнем Дону, на Украине и под Ленинградом, на центральном и северо-западном участках советско-германского фронта.
Однополчане все чаще поговаривали о том, что в такое время отсиживаться в затишье - совесть мучит, что пора бы снова в бой, туда, где нужны быстрокрылые наши яки, обстрелянные в воздушных схватках бойцы. Начали забываться усталость и ранения, отступать от сердца горечь утрат и потерь. Отступать, но не изглаживаться...
- Как ты думаешь, Яш, жив Поселянов? - с робкой надеждой спрашивает меня Лимаренко.
В разгар битвы над Волгой самолет Поселянова загорелся в воздухе, и лейтенант выпрыгнул с парашютом за линией фронта.
- Если удачно приземлился, то жив, - ответил я Василию.
Лимаренко вздохнул:
- Самое страшное - плен... Поселянов и раньше горел, когда летал на Пе-2, но, как знаешь, добрался до своих. А теперь уже который день нет парня...
- Не разводи панихиду. И без тебя тошно.
А тошно мне было потому, что я знал: если бы Поселянов мог, он давно бы пришел. Раненный, обожженный, но пришел бы. Значит, не сумел. А почему не сумел - одному ему - известно.
- Жалко его, - обронил Василий, - веселый человек был.
- Почему был?
- Так нет же его с нами, - не унимался Лимаренко. - Никогда лейтенант не унывал, всякие были и небывальщины рассказывал, про деда своего смешные истории вспоминал... Ты летал с Поселяновым, Яш?
- Летал.
- И мне приходилось. Быстро освоил як, и не из робких летунов был.
- Да, в трусости его не обвинишь.
- Это не то что...
Я знаю, о ком говорил старший сержант. И я бы не назвал фамилии этого человека. Его расстреляли перед строем. Перед всей дивизией...
Труса привезли на аэродром под вечер. Привезли под конвоем.
Голова его была опущена: стыдно смотреть на тех, с кем летал. Стыдно потому, что ни разу не был искренним. Обманывал ребят. Обманывал из-за трусости. Он всегда находил причину, оправдывающую его возвращение с боевого задания. Жаловался на плохую работу мотора, обвинял техника в неисправности самолета, кричал - да, кричал! - на оружейников: Отказало оружие!.. А у него плохо работала совесть, неисправна была душонка, отказывала честность. Жалкий, надломленный стоял он перед нами. Представитель ревтрибунала зачитал приговор. А потом ребята вышли из строя и вскинули к плечу оружие.
- ...Именем Союза Советских Социалистических Республик,..
Трус обезумевшим взглядом молил о пощаде. Пощады нет. В наших глазах презрение.
Трус судорожно вскинул руки, забился в истерическом крике о помиловании. Помилования нет. Ребята сжали зубы от ненависти.
- Огонь!
Нет больше труса перед нами. На земле его труп. Нет больше труса в дивизии: он был один. Трус не успел услышать залпа возмездия, как не слышали свиста вражеских трасс те, кого он предал в небе, от кого отвернулся, кого бросил в беде.
Его никто не вспоминал, не называл. Не хотим называть и мы.
- А как ты себя чувствуешь? - вдруг спросил Лимаренко.
- Как говорят, в форме. Царапины и ушибы подживают.
- Это хорошо. На днях куда-то перелетаем, - оживился мой друг и продекламировал:
И снова бой.
Покой нам только снится.
- А покой и не снится, Вася. Может, когда-нибудь я будут у нас безмятежные сны. А пока...
- Да, пока, Яша, надо готовиться к новым схваткам. Ну, отдыхай, поправляйся. Пойду посмотрю, как там мой як. Кажется, все самолеты отремонтированы, проверены. Инженер эскадрильи Дрыга будет сегодня докладывать Балюку о готовности техники.
Лимаренко ушел, и я остался один на один с воспоминаниями о своем последнем полете...
Недавно Дмитрий Дрыга доложил командиру эскадрильи, что необходимо облетать два самолета после ремонта.
- Сейчас приведем их в порядок, заправим, опробуем моторы, и можно в воздух, - закончил он.