4. Рации наведения у линии фронта, которые, как правило, работают на волне наведения, при необходимости, предупреждения о воздушной опасности следует перестроить на волну взаимодействия и работать на ней, руководя воздушным боем истребителей сопровождения. После окончания боя рации наведения опять перестроить на волну наведения.
5. Все наземные рации дежурят круглосуточно на волне наведения. При вылетах самолетов, работающих на волне взаимодействия, на аэродроме должны вступить в действие те приемники, на которых необходимо слушать экипажи на волне взаимодействия{2}.
Претворение в жизнь этих указаний имело большое значение, поэтому летчики, штабные работники, связисты и радиоспециалисты отнеслись к ним со всей серьезностью.
- Связь, и прежде всего радио, - наши глаза и уши, - неустанно повторял начальник связи полка капитан Бархатов Иван Кондратьевич, - и мы не имеем права пренебрежительно относиться к ней, тем более в канун напряженных больших боев.
Кажется, ни в одной эскадрилье не было такого самолета, на котором бы Бархатов лично не проверил состояние радиооборудования. Беспокойный, хозяйственный был специалист, к себе относился с большой требовательностью и с подчиненных спрашивал строго и справедливо.
Впрочем, забот хватало не только полковому связисту, но и начальникам других служб, офицерам, ответственным за все стороны жизни и боевой деятельности части.
В период подготовки к большому сражению во все полки воздушной армии, в том числа и к нам, поступало пополнение. Молодые летчики, только что окончившие учебные заведения, разумеется, не имели боевого опыта. Командование организовало учебу этого контингента. Молодежь осваивала новую для нее материальную часть, знакомилась с районом предстоящих действий и характерными ориентирами на его территории, перенимала все то лучшее, что было накоплено старшими товарищами в области тактики.
Не все одинаково быстро и хорошо усваивали этот сложный комплекс учебных задач. Случались недоработки и ошибки, которые влекли за собой определенные, порой неприятные, последствия. Так, старшина Березин из третьей авиаэскадрильи во время посадки слишком рано начал выравнивание, в результате свалил машину на крыло и совершил поломку. Комсомольцы эскадрильи, внимательно разобрались во всем и пришли к выводу, что в поломке повинен сам Березин, и объявили ему взыскание. Полковое бюро ВЛКСМ утвердило это решение.
К сожалению, невнимательность и даже халатность допускали и отдельные опытные летчики. В нашей эскадрилье, например, небрежность во время рулежки самолета проявил гвардии младший лейтенант Денисов. Пришлось на его яке менять погнутый воздушный винт. Коммунисты строго взыскали с Александра, вынесли ему выговор. Я тоже, как член партийного бюро, голосовал за это взыскание, несмотря на то что дружил с Денисовым: дружба дружбой, а служба службой.
Неточное соблюдение требований наставления по производству полетов и других документов, регламентирующих боевую работу в воздухе, необоснованное высокомерие к противнику, которого под Сталинградом разбили и тут разобьем, и ряд других причин привели к тому, что группа летчиков нашей дивизии, в большинстве своем молодые, неорганизованно, не по-гвардейски провели воздушный бой.
Противник в составе семи Ю-88, восьми ФВ-190 и четырех Ме-109 находился в районе села Ржава, когда по тревоге были подняты пять Як-1 из нашего полка и тринадцать аэрокобр из полка соседний части, которой командовал офицер Хлусович. Силы были равными, однако наши летчики не смогли одержать эффективной победы над врагом. Немцы потеряли два самолета, мы недосчитались тоже двух. Из части Хлусовича был сбит гвардии младший лейтенант Голубчиков; он скончался от ран в госпитале танковой бригады, стоявшей в селе Глебово, и был похоронен в братской могиле в селе Ржава. Причина невозвращения с боевого задания моего однополчанина гвардии младшего лейтенанта Ковалева осталась неизвестной.
Анализируя этот бой, командир дивизии гвардии полковник А. В. Утин указал на характерные недостатки. Он отметил прежде всего неорганизованность, отсутствие пары как боевой единицы. Большинство наших самолетов находилось гораздо ниже противника, а попытки, набрать выгодную для атак высоту непосредственно в районе воздушной схватки встречали противодействие со стороны немецких летчиков. Наши истребители, увлекшись борьбой с неприятельскими истребителями, не предпринимали атак фашистских бомбардировщиков. Иногда яки и кобры открывали огонь с большой дистанции, что, естественно, не давало должных результатов.
В заключение командир дивизии дал указания, направленные на устранение недостатков, и призвал летчиков к повышению бдительности на земле и в воздухе, к всемерному укреплению дисциплины и строгому соблюдению требований руководящих документов.
В соответствии с этим заместитель командира нашего полка по политчасти организовал партийно-политическую и агитационно-пропагандистскую работу. Агитаторы из числа коммунистов и комсомольцев проводили в звеньях и эскадрильях беседы, в которых предостерегали сослуживцев от ошибок, допущенных летчиками Березиным и Денисовым, разъясняли требования командира дивизии.
Члены партийного бюро, активисты и руководящие офицеры полка выступили с беседами и докладами на темы: Всемерно крепить воинскую дисциплину, О революционной бдительности в условиях непосредственной близости противника, Бить врага по-гвардейски. Командование пригласило из соседней части командира эскадрильи капитана Пасечникова, который поделился с нами опытом борьбы с самолетами ФВ-190, рассказал о новых тактических приемах, применяемых вражеской истребительной авиацией.
Большой подъем среди личного состава полка вызвал приказ No 195 Верховного Главнокомандующего, в котором не только подводились итоги борьбы Красной Армии и всего советского народа с немецко-фашистскими захватчиками, но и конкретизировались формы и методы боевых действий против врага в нынешних условиях, когда за нашими плечами был почти двухгодичный опыт войны, когда мы нанесли противнику ряд крупнейших поражений, когда наш тыл стал крепким, как никогда, и. был способен обеспечивать действующую армию всем необходимым.
Приказ нам зачитали, затем разъяснили в беседах и докладах, отдельные его положения популяризировались средствами наглядной агитации.
Повышению боевой готовности, мобилизации всех усилий однополчан на выполнение боевых задач способствовали митинги, которые проводились в связи с заметными событиями в полку, дивизии или армии, а также событиями общенародного характера. Один из таких митингов был посвящен юбилею нашей дивизии. Тогда же ей присвоили наименование Сталинградской, а 54-му авиаполку - Керченский. Как гордились мы этим, сколь высок был моральный дух всех утинцев! Не преувеличу, если скажу, что каждый из нас ощущал нечто вроде дыхания самой истории: ведь и звание гвардейцев и наименование сталинградцев и керченцев должны остаться за нами на долгие десятилетия, навсегда. Это была разумная инициатива, глубоко продуманная и обоснованная мера поощрения защитников Родины. Добрые традиции русской армии, армии Суворова и Кутузова, возрождались и трансформировались в лучшем их качестве.
Запомнился мне и другой митинг. Мы провели его, прочитав в Правде ноту Народного Комиссариата иностранных дел о массовом насильственном уводе в немецко-фашистское рабство мирных советских граждан и об ответственности за это преступление германских властей и частных лиц, эксплуатирующих подневольный труд наших соотечественников в Германии, От имени летчиков слово на митинге предоставили мне. Затем выступили комсомолка Трушина, работавшая у нас оружейницей, коммунист техник-лейтенант Таран и другие однополчане. Легко себе представить, какую политическую окраску имели наши выступления, с какой страстью произносили
Мы свои короткие речи, сколько в наших сердцах было ненависти к заклятому врагу. Вот что писал в политдонесении начальнику политотдела 16-й воздушной армии полковнику В. И. Вихрову дивизионный пропагандист Минаев:
На митинге в 54 гиап старший техник-лейтенант тов. Пащенко заявил: За все зверства немецких мерзавцев, за издевательства и надругательства над мирным населением, за убийства и насилия, за муки, причиняемые раненым и пленным красноармейцам, за разрушение наших сел и городов мы должны сполна отплатить фашистским захватчикам. Для этого технический состав обязан работать так, чтобы наши самолеты ежеминутно были в полной исправности, а летчики должны завоевать превосходство в воздухе, драться еще лучше, чем дрались под Сталинградом...
Летчик Денисов сказал, что мы обязаны сейчас подготовить себя к предыдущим боям, чтобы значительно улучшить свою боевую работу. Мы будем драться по-гвардейски, и, чем больше уничтожим врагов, тем лучше будет наш ответ на чинимые немецко-фашистскими оккупантами зверства над мирным советским населением и ранеными и пленными красноармейцами{3}.
Я до сих пор с благодарностью вспоминаю коллектив коммунистов 54-го гвардейского истребительного авиационного полка, который был для меня подлинной школой политического воспитания, институтом гражданского самосознания, академией боевой зрелости.
Таким образом, третья военная весна сыграла большую роль в подготовке к предстоящему сражению, которое вошло потом в историю Отечественной войны под наименованием Орловско-Курской битвы.
Гроза в соловьином краю
...Забыв, что здесь идут бои,
Поют шальные соловьи.
Алексей Фатьянов
Догорала майская вечерняя заря. Поляна, окаймленная нежной зеленью кустарника, подернулась лилово-сиреневой дымкой ранних сумерек. Разгоряченные от продолжительной и весьма напряженной работы в воздухе, моторы яков остывали. Инженер эскадрильи Дрыга шумел, торопил техников и механиков с подготовкой самолетов к завтрашним вылетам. Медленно, словно неповоротливые мастодонты, двигались от истребителя к истребителю спецмашины - бензовозы, маслозаправщики. Позвякивали черные и голубые баллоны со сжатым воздухом и кислородом, гремели дюралевые капоты и заправочные лючки, деловито переговаривались, оружейники, прибористы, электрики, проверяющие пушки, пулеметы, приборы и аккумуляторы. Слышались команды механиков: Дава-ай!, Сто-оп!.
Но вот постепенно гомон людей, пофыркивание автомашин, стук инструментов и лязг капотов и лючков начали стихать. Все отчетливее становилась тишина весеннего вечера, переходящего в ночь. И в этой тишине яснее доносились с линии фронта редкое уханье орудий, частая пулеметная дробь, приглушенная расстоянием, взрывы бомб, похожие на одиночные удары грома. На далеком горизонте, окутанном темно-лиловым бархатом, вспыхивали зарницы. Языки сполохов, поднимаясь вверх, облизывали небо, как бы пытаясь достать до звезд, безмятежно мерцающих над неспокойной землей.
Настораживающая, неумолкающая какофония фронта клокотала километрах в сорока на севере, под Орлом, и километрах в ста на западе, около Севска, До Сум и Бел - города было еще дальше, и здесь, под Фатежем, мы почти не слышали сердитой воркотни тамошней передовой. Успокоенные относительным затишьем, в густой листве кустарника, обрызганной едва ощутимыми крапинками росы, защелкали соловьи. Сначала подал голос один. Робкий, пробный голос - два незатейливых колена. Цвикнул и замер, словно прислушиваясь: отзовется кто-нибудь или одному придется петь. Но солиста услышали его пернатые друзья. Почти рядом с ним зацокал сосед. Потом послышались короткие трели из кустов, уходящих ближе к лесу. А вскоре вся лесная опушка огласилась звонкими соловьиными мелодиями.
- Курские! - восхищенно произнес Илья Чумбарев. - Эх, братцы, до чего я люблю соловьев! Кажется, сто лет их не слышал.
- Сколько же тебе годков от роду? - лукаво спросил Василий Лимаренко. Если ты целый век не слыхал соловьиного пения, то, судя по всему, тебе никак не меньше ста шестидесяти. А?
- Почему ста шестидесяти?
- Сто лет не слыхал вот этих певчих птах, да война идет третий год. А год войны, сам знаешь, к десяти приравнивается. Тебе же, как летчику, год за три засчитывается. Вот и посчитай сам. Три на двадцать - шестьдесят. Плюс сто. Итого сто шестьдесят, - засмеялся Лимаренко.
- Здорово ты, Вась, брехать научился за эти шестьдесят лет, - шуткой на шутку ответил Чумбарев.
Ребята, разлегшиеся на остро пахнущей вешним настоем траве, попыхивали папиросами, улыбались, изредка вставляли реплики. Саша Денисов ворчливо заметил:
- Помолчали бы, остряки. Не так уж часто слушать вот такое доводится. - Он показал рукой в сторону перелеска.
Ночь звенела руладами - очень светлыми, прозрачными, с какими-то тонкими серебряными переливами.
- Эх, соловушки... - вздохнул Павлик Оскретков и загасил окурок. - Попоют с мая до начала июня, выведут птенцов и умолкнут до следующей весны...
- Ничего, Паша, мы еще столько весен встретим с тобой, столько соловьиных песен наслушаемся! Особенно после войны. Ни тебе дыма, ни огня, ни пальбы. Сиди где-нибудь в палисадничке, попивай душистый чаек и слушай соловушек, мечтательно сказал Иван Максименко.
- Когда ей конец, войне-то? - медленно, словно каждому слову приходилось преодолевать преграду, проговорил Павел. - Вот если бы союзники открыли второй фронт, может, и побыстрее бы управились с фашистами.
- Да они вроде бы действуют, - сказал Геннадий Шерстнев.
- Из чего же ты сделал такое заключение? - спросил
Саша Денисов.
- Так я же не только соловьев слушаю, но и радио... Диктор так и сказал, что наши союзники оказывают со своей стороны советскому народу все возрастающую помощь вооружением и материалами.
- Что-то я не вижу этой помощи, - скептически процедил Денисов.
- Погоди. Не перебивай, - одернули ребята Сашу.
- Ну так вот, - продолжал Геннадий. - За последние месяцы, говорит, союз антигитлеровских государств укрепился совместными и одновременными боевыми действиями против итало-германских фашистов.