- По самолетам! - раздался басистый голос Мельникова.
Звено за звеном, эскадрилья за эскадрильей поднимались в воздух и шли туда, где разгоралась грандиозная битва; где дрались солдат с солдатом, танк с танком, орудие с орудием, самолет с самолетом; где полыхала окутанная гарью земля, вздымающая фонтаны взрывов в грозно гудящее небо; где из-за сплошных волн бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей не было видно солнца. Дрался наш полк и соседние части дивизии, дрались другие соединения 16-й воздушной армии. На смену одной группе вылетала другая, на смену второй - третья. Волна за волной, поток за потоком...
- Справа юнкерсы, - подсказывала наземная станция наведения Приклад. Атакуйте.
И спустя несколько минут снова:
- Сокол, я - Приклад. Слева хейнкели.
Откуда-то доносился голос Пули:
- Внимание, сзади мессеры...
- Я - Сокол. Иду в атаку! - слышалось в ответ.
Сверкают пушечные и пулеметные трассы, бешено несутся яки, фоккеры, мессеры. То вспыхнет наш самолет, то взорвется фашистская машина. Огненные факелы прочеркивают небо сверху вниз, вдоль и поперек.
Мы вылетели уже после третьей заправки, но конца боя не видно. Деремся на высотах от бреющего полета до 4000 - 5000 метров. А впереди еще несколько часов светлого времени, в немыслимом круговороте еще предстоит выполнить два-три вылета. К концу жаркого июльского дня командира полка вызвали в штаб дивизии. Возвратился Мельников через час-полтора и снова, как вчера вечером, собрал руководящий состав.
- Сегодня дивизия сбила тридцать один самолет противника, подбила десять, - сообщил он. Чуть опустив крутую лобастую голову, добавил негромко: - Своих потеряла пять летчиков и десять самолетов... Завтра с рассветом - в воздух. Вопросы?
Все молчали. Вопросов не было.
- Первая эскадрилья готова в бой? - вскинул голову командир.
- Готова!
- Вторая?
- Так точно!
- Третья?
- Да.
Ответы были такими же, как и вчера. Суровое лицо подполковника тронула едва приметная улыбка.
- Добро, соколы, добро. Пойдемте поужинаем.
Мы направились к выходу, уступая дорогу командиру. Неожиданно зазвонил телефон. Мельников взял трубку:
- Да! Какая новость? Ну-у?! Спасибо. Передам... Обмыть? Найдется чем...
Мы слушали разговор Евгения Петровича. Его лицо заметно повеселело. Чему это он радуется? Долго ожидать не пришлось. Положив трубку, он сказал:
- Ну, Чубчик, - это относилось ко мне (ребята иногда называли меня так), поздравляю! Командир дивизии только что передал: тебе присвоено звание лейтенанта. Приказ получим на днях.
Меня начали поздравлять - тормошить, пинать кулачищами, теребить за. уши и волосы.
- Имениннику! - поддал в бок Иван Федорович Балюк.
- С очередным! - хлопнул по спине Петр Денисович Ганзеев.
- Ну будет, будет вам, - хохотал Евгений Петрович. - Парень и так едва на ногах стоит. Пошли в столовую, выпьем за нового лейтенанта.
За столами уже сидели летчики. Весть о присвоении мне очередного звания каким-то образом дошла и до них.
- Товарищи бойцы и бойцысы! - вскочил Генка Шерстнев, поднимая консервную банку, наполовину наполненную водкой. Все засмеялись. Шерстнев всегда называл девушек бойцысами. - Я поднимаю тост за гвардии лейтенанта - Якова Даниловича. Чует мое сердце - быть ему когда-нибудь гвардии полковником...
- Вот трепло, - перебил его Саша Денисов.
- Почему трепло? - не унимался Геннадий. - Остается каких-нибудь пять очередных званий. Чепуха!
В столовой раздался дружный смех. Иван Федорович Балюк бросил в мою кружку две маленькие звездочки:
- Пей, Яша. Так положено но доброй офицерской традиции.
Мы чокнулись, выпили.
Подполковник Верещагин о чем-то пошептался с Мельниковым и, достав из кармана новенькие погоны, подал их мне.
- Кстати о погонах. Знаете ли, друзья, когда они появились в русской армии?
- А как же, - выскочил Сашка Денисов, - шестого января сорок третьего года.
- Так это же не в русской, а в Советской Армии, - улыбнулся Верещагин. Впервые в России погоны были введены в тысяча семьсот тридцать втором году.
Денисов чуть присвистнул.
- Да, - продолжал начальник штаба. - А носились они сначала на одном плече - на левом, и только с тысяча восемьсот второго года - на обоих плечах мундира. Так-то, товарищ Денисов.
- Ты уж им заодно расскажи и об офицерском звании. А то ведь опять тот же Денисов скажет, что введено это звание в январе сорок третьего, - постукивая корочкой хлеба, сказал подполковник Мельников.
- Что ж, можно, - согласился Антон Васильевич. Это было интересно для всех нас, молодых офицеров, не очень-то хорошо знавших историю чинов, орденов, погон и прочих регалий.
- Офицерами стали именоваться войсковые командиры с возникновения постоянных армий, - начал рассказ начальник штаба. - Как правило, офицерские должности занимали лица, имевшие офицерские патенты, которые в некоторых западно-европейских армиях продавались и покупались.
- Ого! - удивился кто-то. - Там можно было сразу стать полковником.
- А присваивались офицерские звания, - продолжал Верещагин, преимущественно лицам дворянского происхождения.
- Значит, Яшка теперь дворянин! - вставил Денисов.
- Не мешай, - шикнул на него Шерстнев.
- В русской армии офицерские звания были введены в тысяча шестьсот восьмидесятом году, в стрелецких полках. Ну а до совершенства это дело довел Петр Первый. Чин поручика введен в тысяча семьсот тринадцатом году, майора восемь лет спустя, а еще через семь лет - подполковника. Несколько позже была разработана табель о рангах.