61266.fb2
Войска продвигались вперёд, и 20 января я уже проезжал через Краков вместе с офицерами штаба фронта на новый передовой командный пункт. Мы с интересом разглядывали то, что можно было увидеть из машины, но, к сожалению, останавливаться и осматривать достопримечательности Кракова мы не могли. На учете была каждая минута. Предстояла новая операция — за овладение Силезским бассейном.
Может быть, сейчас это покажется странным, но по-настоящему я осмотрел Краков только спустя десять лет, приехав на празднование десятой годовщины его освобождения. Осмотрел знаменитый Вавель, дворцы и соборы побывал в Новой Гуте, в этом растущем прекрасном новом промышленном центре Польши.
Кстати сказать, именно оттуда, из того района, где теперь стоит Новая Гута, мы и наступали на Краков. Эти места как раз и были тогда полем боя.
20 января, когда я проезжал на запад, на фронте назревали важные события. Впереди были новые бои, мы уже стояли на пороге гитлеровской Германии.
Чем ближе наши войска подходили к реке Одер, тем решительнее мы убеждались, что противник любой ценой будет удерживать Силезский промышленный район. Немецкие фашисты подтягивали в Силезию остатки разбитых частей и соединений 4-й и 17-й армий, а также резервные пехотные дивизии.
Уже вечером 19 января, в день взятия Кракова, мы, оценивая перспективы боёв в Силезском промышленном районе, поняли, что враг способен сосредоточить здесь крупную группировку войск: до десяти — двенадцати дивизий, не считая многих отдельных и специальных частей.
Перед нами встали три задачи, соединявшиеся в итоге в одну: разбить Силезскую группировку противника без больших жертв с нашей стороны, сделать это в самые короткие сроки и по возможности сохранить неразрушенной промышленность Силезии.
Было принято решение: глубоко обходить Силезский промышленный район танковыми соединениями, а затем во взаимодействии с общевойсковыми армиями, наступающими на Силезию с севера, востока и юга, заставить гитлеровцев под угрозой окружения выйти в открытое поле и там разгромить их.
С этой целью 20 января 3-я гвардейская танковая армия Рыбалко получила от командования фронта задачу изменить направление своего наступления. Раньше войска Рыбалко были нацелены на Бреслау (Вроцлав), но в связи с обстановкой, сложившейся в Силезии, потребовалось резко повернуть его армию с севера на юг вдоль реки Одер. Для Рыбалко эта задача была не только неожиданной, но и очень сложной: крутой поворот целой танковой армии, уже нацеленной на другое направление и находящейся в движении, — дело весьма непростое.
Одновременно были даны соответствующие распоряжения и общевойсковым армиям. 21-я армия генерал-полковника Д. Н. Гусева, усиленная 31-м танковым корпусом генерала В. Е. Григорьева и 1-м гвардейским кавалерийским корпусом генерала В. К. Баранова, должна была наносить удары на Беутен (Бытом), охватывая СИЛЕЗСКИЙ промышленный район с севера и северо-запада; 59-я армия И. Т. Коровникова, усиленная 4-м гвардейским танковым корпусом П. П. Полубоярова, должна была продолжать наступление на Катовице; 60-я армия П. А. Курочкина — нанести удар вдоль Вислы, охватывая Силезский промышленный район с юга.
Так выглядел общий план взятия Силезского промышленного района.
Дальнейшие события показали, что предпринятый маневр соответствовал сложившейся обстановке. Когда 3-я гвардейская танковая армия, двигавшаяся к этому времени в глубине вражеской обороны, повернула с севера на юг и пошла вдоль Одера, немецко-фашистские войска, ещё продолжавшие сопротивляться перед фронтом наступавшей на них 5-й гвардейской армии и не ожидавшие такого смелого маневра, боясь окружения, начали поспешно отводить свои силы за Одер.
Воспользовавшись этим, части 5-й гвардейской армии к исходу 22 января прорвались к Одеру северо-западнее города Оппельн (Ополе), переправились через Одер и захватили на западном берегу плацдарм — первый на нашем фронте.
Пока Рыбалко осуществлял поворот на юг, войска 21, 59 и 60-й армий, заняв сотни населенных пунктов, вы шли на подступы к Силезскому промышленному району и вступили в жестокие бои, угрожавшие стать затяжными.
Вечером 23 января по данным нашей разведки определился состав группировки войск противника, оборонявшей Силезский промышленный район. Она насчитывала девять пехотных дивизий, две танковые, несколько так называемых боевых групп, две отдельные бригады, шесть отдельных полков, двадцать два отдельных батальона, в том числе несколько учебно-пулемётных и штрафной офицерский. И судя по всему, в ближайшее время можно было ожидать прибытия двух-трёх пехотных и одной танковой дивизий.
В дальнейшем читателю не раз придется сталкиваться с термином «боевые группы». Это понятие появилось в немецко-фашистской армии во второй половине войны, когда под воздействием нашего оружия переставали существовать многие дивизии и полки. Тогда-то и появились боевые группы — вынужденная мера в организации войск Если разбитая в боях часть теряла более половины личного состава и её уже нельзя было считать прежней боевой единицей, она обретала в документации новое на именование — «боевая группа».
В 1945 году возникли сводные боевые группы из остатков нескольких разбитых частей. Их чаще всего называли по имени командиров. Численность таких групп колебалась в зависимости от того, на базе чего они были созданы: полка, бригады, дивизии. Иногда в них насчитывалось пятьсот — семьсот человек, иногда и тысяча — полторы. Как правило, боевые группы дрались очень упорно. Возглавляли их опытные командиры, хорошо знавшие своих подчиненных.
Возникновение таких групп происходило, конечно, не от хорошей жизни, но сбрасывать их со счетов нам не приходилось. В критических обстоятельствах создание их, в общем, было необходимой мерой со стороны немецко-фашистского командования.
Таким образом, вражеская группировка в Силезском промышленном районе, хотя и состояла в основном из жестоко потрепанных в боях войск, все же представляла собой солидную силу.
И тем не менее, совершив поворот на девяносто градусов, 3-я танковая армия Рыбалко уже к 27 января вы шла в заданный ей район, нависнув передовыми частями над Силезской группировкой противника.
Не могу не отдать должного Павлу Семёновичу Рыбалко: обладая большим опытом маневренных действий, он и на этот раз сманеврировал с предельной быстротой и четкостью и, не теряя ни одного часа, пошёл с боями на юг. К тому же времени вплотную к Силезскому промышленному району подошли 21-я и 59-я армии. Они находились уже у Беутена (Бытом) и вели бои за овладение Катовице. 60-я армия, наступавшая южнее, овладела Освенцимом.
На второй день после освобождения этого страшного лагеря, ставшего теперь во всем мире символом фашистского варварства, я оказался сравнительно недалеко от него. Первые сведения о том, что представлял из себя этот лагерь, мне уже были доложены. Но увидеть лагерь смерти своими глазами я не то чтобы не захотел, а просто сознательно не разрешил себе. Боевые действия были в самом разгаре, и руководство ими требовало такого напряжения, что я считал не вправе отдавать собственным переживаниям душевные силы и время. Там, на войне, я не принадлежал себе.
Я ехал в войска и обдумывал предстоящие решения. Дальнейшее наступление 60-й армии с юга и 3-й гвардейской танковой с севера уже ясно образовывало вокруг противника клещи, которые в перспективе оставалось лишь замкнуть и тем самым окружить в Силезском промышленном районе всю скопившуюся там немецко-фашистскую группировку. Реальные возможности для этого были. Но передо мной, как командующим фронтом, вставала проблема: следует ли это делать? Я понимал, что если мы окружим вражескую группировку, насчитывавшую, без частей усиления, десять — двенадцать дивизий, и будем вести с ней бой, то её сопротивление может затянуться на очень длительное время. Особенно если принять во внимание район, в котором она будет сопротивляться. А в этом-то и вся соль.
Силезский промышленный район — крупный орешек: ширина его семьдесят и длина сто десять километров. Вся эта территория сплошь застроена главным образом железобетонными сооружениями и массивной кладки жилыми домами. Перед нами был не один город, а фактически целая система сросшихся между собой городов общей площадью в пять-шесть тысяч квадратных кило метров. Если противник засядет здесь и станет обороняться, то одолеть его будет очень трудно. Неизбежны большие человеческие жертвы, разрушения. Весь район может оказаться в развалинах.
Словом, во что обойдется нам уничтожение окружённого в Силезском промышленном бассейне противника, я отчетливо себе представлял. Однако и отказаться от окружения было не так-то просто. Не скрою, во мне происходила внутренняя борьба. Положение осложнялось ещё и тем, что несколько дней назад, в начале операции, когда мы ещё не успели приблизиться к Силезскому району, не успели до конца прочувствовать, с чем, с какими потерями, с какими разрушениями могут быть связаны длительные бои в этом районе, мной был отдан приказ на окружение. Я ехал в подходившую с севера армию Рыбалко, и у меня зрела мысль, что мы обязаны взять Силезский промышленный район непременно целым, а значит, должны выпустить гитлеровцев из этой ловушки и добить их потом, в поле. А с другой стороны, именно окружение есть высшая форма оперативного искусства, его венец. Так как же вдруг взять и отказаться от этого? Не легко было мне, военному профессионалу, воспитанному в духе стремления при всех случаях окружать противника, выходить на его пути сообщения, не выпускать из кольца, громить,— вдруг вместо всего этого пойти вопреки сложившейся доктрине, твердо установившимся взглядам. Взглядам, которые я и сам исповедовал.
Это было нелегкое психологическое состояние, усугублявшееся ещё и тем, что армия Рыбалко, которую после принятия решения не окружать врага мне предстояло ещё раз поворачивать,— эта армия шла сюда с настроением именно окружить противника, сомкнуть кольцо вокруг него, не выпустить его. А мне надо было пойти наперекор всем этим вполне закономерным ожиданиям и переориентировать армию и её командующего на другую, новую задачу.
Я стремился хладнокровно взвесить все плюсы и минусы.
Ну хорошо, мы окружим гитлеровцев в Силезском промышленном бассейне. Их примерно сто тысяч. Поло вина из них будет уничтожена в боях, а половина взята в плен. Вот, собственно говоря, и все плюсы. Пусть немалые, но все.
А минусы? Замкнув кольцо в результате операции, мы вынуждены будем разрушить весь этот район, нанести огромный ущерб крупнейшему промышленному комплексу, который должен стать достоянием новой Польши.
Кроме того, и наши войска понесут тяжелые потери, потому что драться здесь — значит штурмовать завод за заводом, рудник за рудником, здание за зданием. Даже если имеешь преимущество в технике, в таких боях за город, где берешь дом за домом, приходится платить дорогой ценой, жизнью за жизнь.
А между тем людских потерь у нас за четыре года войны и так достаточно. Перспектива же победоносного окончания войны недалека. И всюду, где это возможно, так хочется сохранить людей, дойти с ними с живыми до победы.
На моих плечах лежала в данном случае большая ответственность, и я, не будучи от природы человеком не решительным, все же, не скрою, долго колебался и все взвешивал, как поступить.
В итоге всех размышлений по дороге к Рыбалко я принял окончательное решение: не окружать врага, оста вить ему свободный коридор для выхода из Силезского бассейна и добивать его потом, когда он выйдет в поле. Жизнь впоследствии оправдала это . решение.
Для того чтобы осуществить решение, надо было, с одной стороны, ещё раз повернуть на ходу те соединения танковой армии Рыбалко, которые готовы были уже перерезать этот коридор, а с другой — активизировать действия войск, непосредственно наступавших на Силезский промышленный район. Просто оставить коридор для выхода гитлеровцев — этого недостаточно. Требовалось заставить их видеть в этом коридоре единственный путь к спасению. А для этого надо было показать им нашу мощь и нашу решимость вышибить их из Силезского промышленного района, атакуя и тесня в направлении оставленного коридора, на юго-запад.
Командующим 59-й армией Коровникову и 60-й Курочкину указания были отправлены с офицерами моей оперативной группы, а к командующему 21-й армией Гусеву я по дороге к Рыбалко заехал сам. По первоначальному плану его армия, ведя фронтальные бои, в то же время должна была обходить Силезский промышленный район с северо-запада. Теперь Гусеву было отдано приказание — как можно стремительнее атаковать противника с фронта, непрерывно тесня и вышибая его.
Забегая вперёд, скажу, что 21-я армия и в этот день и в последующие прекрасно выполняла поставленную перед ней задачу.
А как сложились обстоятельства у Рыбалко? Читателю уже известно, что, принимая свое решение, я с понятной тревогой думал о том, как поймут меня мои подчиненные, и в частности командующий 3-й гвардейской танковой армией. Ведь в течение нескольких дней эта армия осуществляла сложнейший маневр с боями именно для того, чтобы замкнуть кольцо вокруг Силезской группировки противника. Восстанавливать по памяти диалог двадцатилетней давности дело трудное. Но как раз этот разговор с Рыбалко был одним из тех, что не забываются, и если понадеяться на память, то был он примерно таким.
Он: Товарищ маршал, чтобы выполнить ваш приказ, мне надо вновь поворачивать армию.
Я: Ничего, Павел Семёнович, вам не привыкать. Ваша армия только что совершила блестящий поворот. Давайте сделаем ещё один доворот. Кстати, у вас целый корпус ещё не развернут, идет во втором эшелоне. Давай те его сразу и выведем на ратиборское направление, а два корпуса застопорим, тем более что связь по радио у вас со всеми корпусами, насколько я понимаю, отличная.
Он (поморщившись и ещё, как я почувствовал, внутренне сопротивляясь): Да, это, пожалуй, возможно.
Я: Связь у вас хорошая, я не ошибаюсь? Со всеми есть связь?
Он: Да, связь есть со всеми. Радио работает безотказно.
Я: Так передайте тогда сейчас же приказ этим двум корпусам «Стоп», а тому корпусу «Вперёд, на Ратибор».
Радиостанции были здесь же — и на моей машине, и на машине Рыбалко. И он, не теряя времени, пошёл отдавать по радио этот приказ.
Кстати сказать, при этом разговоре присутствовал боевой соратник Рыбалко член Военного совета 3-й гвардейской танковой армии С. И. Мельников, человек, имевший обыкновение большую часть своего времени проводить в войсках, в боевых порядках наступающей армии.
Когда вспоминаешь боевое прошлое, то для того, что бы тебя лучше поняли, хочется некоторые моменты передать зрительно, попробовать в меру своих сил восстановить перед глазами читателя ту картину, которую тогда видел сам.
Что из себя представлял передовой наблюдательный пункт 3-й танковой армии, на котором происходил весь этот разговор? Это был и не дом и не блиндаж, а просто удобная для обозрения местности высотка, на которую выскочил командующий армией, а вслед за ним и я.
Обзор исключительно широкий. Впереди — поле боя, и мы оба видим его как на ладони, видим движение танковых соединений Рыбалко. Его бригады маневрируют перед нами, как на хорошем плацу, двигаясь под обстрелом противника к Силезскому промышленному району, к городу Глейвиц. Вдали виден и сам промышленный район, дымящиеся трубы заводов. Слева от нас, там, где ведет бой 21-я армия Гусева, слышна непрекращающаяся артиллерийская стрельба и заметно продвижение пехоты. А в тылу из глубины выдвигаются новые танковые массы — тот корпус, который Рыбалко сейчас по радио заворачивает на Ратибор.
Современная война связана с расстояниями. Действия больших войсковых масс чаще всего не умещаются в поле зрения человека, даже если находишься на наблюдательном пункте. Чаще всего они обозримы только по карте. Тем большее удовлетворение я испытывал, когда мог наблюдать стремительное продвижение вперёд боевых порядков танковых бригад, смелое, напористое, не смотря на огонь и сопротивление врага. На танках — десантники, мотопехота, причем некоторые из них с гармошками и баянами.