Мой первый митинг состоялся в ремонтной мастерской в Иркутске, 4?го марта в 3 ч. пополудни. Собралась большая толпа рабочих, мужчин и женщин. У русских женщины работают на железных дорогах в таких отраслях, как очистка вагонов и платформ, подметание снега, /скалывание льда, "и даже в ремонтных мастерских бывала некоторая примесь прекрасного пола.
Аудитория с большим• вниманием слушала о развитии в Англии трэд-юнионистского движения. Большинство соглашалось с развитым мною положением, что ни один вопрос не может быть решен спорящими путем взаимного истребления. Но тут присутствовало около полудюжины членов международного рабочего союза, с надвинутыми на лоб широкополыми шляпами, небритые, точь-в-точь вроде тех типов, которых видишь на митингах в Лондоне, Ливерпуле и Глазго. Они не были железнодорожг ными рабочими: один держал парикмахерскую, другой был учителем, один русским врачем, один адвокатом. Тем не менее, все они были официальными представителями единственной формы союзов, существующей в русской Сибири, и представляли кружок революционеров, связанных общею целью-грабежом и убийством каждого порядочного человека, будь то рабочий или буржуа, если только он отказывается поддерживать политику анархии. Эти пять или шесть определенных злодеев образовали что-то вроде Кровавого Братства, и, прикрываясь анонимностью, издавали воззвания от имени русских рабочих, которым последние не могли сопротивляться, боясь применения грабительского терроризма. Сделалось обычным явлением каждое утро находить трупы людей, принадлежавших ко всем классам обще
сгва и убитых ночью членами таких кружков. Не существовало никакой системы законности или помощи; всякие следы правосудия были стерты и все эти преступления оставались безнаказанными. Иронией было то, что все эти акты признавались совершенными в интересах прогресса и реформы и от святого имени труда 1).
Иркутский кружок задавал вопросы, которые были расчитаны не на то, чтобы выяснить какой-нибудь факт, связанный с положением рабочего вопроса в России или в Англии, а на то, чтобы произвести некоторого рода скандальный эффект, в роде следующих:
«Почему должны мы довольствоваться половиной, когда мы^ можем уничтожить буржуазию и воспользоваться всем?»
«Почему мы должны стремиться к восстановлению закона, который всегда позволяет немногим грабить многих?»
«Не будет ли более справедливым если позволить большинству продолжать грабить немногих?»
«Разрушая помещичье и капиталистическое производства, разве русский пролетариат не возвращает просто обратно свою собственность?»
«Разве не правда, что, чем систематичнее и действительнее мы уничтожим буржуазный и помещичий класс и все учреждения, связанные с ним, тем легче можно будет создать новый порядок?»
Все эти вопросы были очень тонки и трудны для письменного ответа на митинге русских рабочих, не умеющих ни читать, ни писать. Было весьма предусмотрительно, что госпожа Франк, издательница журнала «Русская армия», сделалась секретарем на время этой миссии. Она овладела каждым из обсуждавшихся вопросов, и развивая одно положение за другим, показала, как эти начала, проведенные в жизнь, повели к общему
1) Конспиративные• рабочие организации, преследовавшиеся правительством Колчака за свою непримиримую революционность, представляются У орду на подобие ирландских террористических «братств» (Irish Brotherhoods), память о которых английское общество сохранило еще со времени бурных 80-х годов. Не приходится и говорить, что автор записок не понимает исторических форм русского рабочего движения: иначе он не стал бы лечить его проповедью английского трэд-юнионизма.
(Прим. перев.)
разрушению всего хорошего и честного в России. Влияние этой маленькой женщины на простых русских рабочих было действительно замечательно.
Следующей нашей остановкой была Иннокентьевская, где начальники работ посмотрели на дело так, что ясно было видно, что они предпочтут идти на экзекуцию, чем принять участие в рабочем митинге. Профессионалы остались в стороне, и аудиторию составляли одни железнодорожные рабочие. У них много общих свойств со средними английскими рабочими; они с жадностью слушали о способах организации лучших английских трэд-юнионов. Они не имеют никакого представления об этих вещах и об успехах, сделанных нами для улучшения положения рабочих масс вообще, а их профессиональные вожди изображают английский трэд-юнионизм, как буржуазное движение, и на деятельность наших трэд-юнионов смотрят, как будто бы нами руководит и нас организует не кто иной, как капиталист. Они удивились, узнав, что мы представляем единственную исключительно рабочую организацию в мире, что мы не позволяем, подобно им, докторам, адвокатам и просто политикам, вести наши дела, но настаиваем всегда на том, чтобы иметь трэд-юнионы в своих собственных руках. Один старый русский машинист спросил: «Если англичане нашли выгодным предоставить свои организации исключительно рабочему классу, почему не сделают того же самого немецкие рабочие?» Я отвечал: ч‹Когда движение начинается неправильно, то бывает трудно исправить его; также и'здесь: все, не входящие в трэд-юнионы, борются за места в них, и если им удается проникнуть туда, они или проваливаются сами или скорее подрывают трэд-юнион, чем помогают ему, а те, которые не могут войти, остаются вне их, но не хотят устраниться от рабочего движения; так что русские рабочие, организуясь в трэд-юнионы, должны сразу же встать на правильный путь и освободиться от всякого элемента, не принадлежащего к рабочему классу».
Мы остановились на станции Зима-месте моего острого столкновения с вооруженными стачечниками несколько месяцев тому назад. Митинг в мастерских прошел с большим успехом. Интересно отметить, что, хотя во время моей предыдущей встречи с этими рабочими, мне пришлось принять позу военного
диктатора, рабочие не высказали никакого неудовольствия и строго выполнили соглашение, которое я провел с помощью штыка. Они были рады, что и я со своей стороны выполнил обещание, не забыв/их интересы, как только представился удобный случай.
Нижнеудинск не входил в мое расписание, но ко мне была обращена специальная просьба поговорить с тамошними рабочими; поэтому мы сделали необходимые распоряжения и посетили этот пункт в воскресенье, 8-го марта. Это был, кажется, самый крупный митинг из всех бывших до него. Начальство соорудило специальную платформу в огромной машинной мастерской и само приняло живейшее участие во всем происходившем. Было очень утомительно, но если в результате все же брошены семена порядка и прогресса, то усилия стоили того.
Вагон наш был прицеплен к медленно двигавшемуся поезду, шедшему на запад, и потому мы прибыли в Канск только вечером 10-го.
Канск самый крайний восточный пункт арены, на которой разыгралось восстание. Некоторые интересные факты относи.-тельно него мы узнали от железнодорожных служащих. Бунт вспыхнул неожиданно 2б?го декабря, в то же самое время, когда начались беспорядки в Омске и Куломзине, й сразу же был направлен к овладению железнодорожным путем. Военная охрана в Канске состояла из одного офицера и пятидесяти солдат. Офицер расставил своих часовых в различных местах на некотором расстоянии друг от друга, а солдаты, составлявшие его личную охрану, проснувшись, нашли, что их помещение и оружие находятся в руках полудюжины вооруженных лиц. Мародеры закричали: «Ваш-офицер убит!» и приказали им спокойно лежать, пока они не заберут ружей. Покончив с этим, они двинулись к помещению офицера, который, найдя своих солдат уже обезоруженными, бросился удирать от них без единого выстрела. Весь отряд большевиков был силою в пятнадцать человек, и эти пятнадцать человек держали в своем повиновении станцию и город с населением свыше пяти тысяч в продолжение двадцати пяти часов. К этому времени подошел эскадрон казаков, и большевики отступили. Отойдя не далее 60 верст, они окопались, защищенные от мести Колчака глубокими снегами сибир
ской зимы, которая делает невозможными все операции за линией железнодорожной колеи.
Здесь состоялся блестящий рабочий митинг р огромной мастерской, замечательный своим спокойным энтузиазмом и очевидной надекдой на лучшие времена. Совершенно ясно, что русский рабочий утомлен революцией. Цм обещали Эльдорадо, а создали ад. Они просто хотят найти путь, чтобы избавиться от этого ночного кошмара. Они голосовали резолюцию благодарности мне и английским рабочим, от лица которых я говорил.
12-го мы двинулись в Красноярску и нашли необходимым приготовить пулеметы и госпитальные принадлежности. Простояв с оружием всю ночь, мы прибыли 13-го на станцию Клюквенную, где помещалась русская главная квартира; тут мы узнали, что правительственные войска отогнали неприятеля от полотна дороги и что остаток пути до Красноярска может считаться безопасным. Туда мы прибыли в среду, 13-го, в 9 ч. 15 м. вечера.
Красноярск-большое железнодорожное депо со строительной и ремонтной мастерской, насчитывающей до 3 тысяч рабочих. Здесь оказалось необходимым устроить два митинга. В первом случае была очень спокойная интересующаяся толпа, которая слушала мое обращение к ней, как будто понимала его значение и смысл. Галантный русский полковник перевел первую часть ее, госпожа Франк-вторую. Впечатление, созданное этой бравой женщиной, лично командовавшей ротой перед тем как Керенский разрушил армию, было действительно велико. Нельзя было сомневаться в эффекте ее слов, когда эти пропитанные маслом рабочие подняли свои папахи, приветствуя телеграмму от английских трэд-юнионов, которую она им сообщила.
Этот тород-центр международных интриг. Тут расположены: итальянский батальон силою в 1500 чел., чешский 12-й полк и британский Миддльсекский отряд. Для поддержания своего* престижа Франция вооружала латышских повстанцев по мере того, как генерал Афанасьев мог разбивать и разоружать их. Итальянские солдаты были на плохом счету и у жителей и у местных русских гражданских и военных властей. Грабежи и нападения стали почти ежедневными происшествиями, пока, наконец, власти официально не пожаловались главной квартире Союзников, прося или подчинить итальянцев соответ
ствующей дисциплине или увезти из страны. Главная жалоба русских властей основывалась на открытой враждебности союзных офицеров, руководимых самым старшим из них, по отношению ко всякому русскому.
Так легко сделаться другом русского народа, и подобная поза его так называемых помощников была очень печальна. Когда я высадился во Владивостоке, я не раз говорил в приказах, что мы, англичане, пришли, как друзья, помочь России встать на ноги, и всегда старался держать это в моем сознании. Я часто удивлялся, что за инструкции были даны моим союзным коллегам!
На следующий день мы прибыли в Боготол, где, получив инструкции от консула Пикокка, я произвел расследование о заключении в тюрьму некоего австралийского подданного, по имени Савинова. Власти предоставили dossier его дёла, которое доказывало, что он является предводителем большевиков, помощником командира вооруженного отряда, который питался перебить местные власти. Его казнили вскоре после этого вместе с Титовым, его начальником, который был членом Центрального Комитета Балтийского флота, и по приказу которого было убито около ста морских офицеров старого режима.
Митинг прошел с обычным подъемом и интересом и начальник работ был доволен надеждой, которую мы вселили в него и в его рабочих.
Следующий митинг был на ст. Тайга, и это было действительно крупным событием. В главной мастерской была построена специальная платформа, вокруг которой шумело до двух тысяч рабочих. Народ смотрел на митинг, как на возрождение русской жизни. Здесь в продолжение уже двух лет не было ни одного митинга, исключая подпольных собраний заговорщиков. Я призывал людей отложить в сторону анархию и заняться восстановлением порядка в новом русском государстве, ,в котором им гарантировано тег^ерь место. Перевод г-жи Франк произ-, вел глубокое впечатление на этих утомленных трудом мужчин и женщин. Было ясно, что народ утомлен, ужасами революции и желает мира и покоя.
Здесь я виделся с генералом Ноксом, возвращавшимся в Омск, и он сообщал мне о целом ряде важных обстоятельств.
23?го утром мы прибыли в Ново-Николаевск и приступили к приготовлениям для митинга, который должен был состояться в тот же день. Как обычно, я посетил разных командующих й имел долгий разговор с генералом Зайченко, от которого я собрал много сведений относительно положения в этом важном округе. Генерал Зайченко рассказал нам несколько забавных историй относительно попытки французского штаба создать мощный противовес большевизму из германских и,австрийских военнопленных. В Ново-Николаевске союзный командующий генерал Жанен выпустил из концентрационных лагерей несколько сот австрийских и немецких поляков и сформировал их в полки. Спеша скорее укомплектовать эти части, он забыл заглянуть в прошлое офицеров, избранных для их командования. Настолько беззаботны оказались французы, что русские власти, проснувшись в один прекрасный День, нашли, что один из самых опасных военнопленных, хорошо известный германский шпион, офицер фон-Будберг, стоит во главе командования указанными союзными войсками. Фон-Будберг, как хороший патриот, постарался подобрать вокруг себя подчиненных из того же сорта людей, что и сам он.
\ Несколько позже французскому штабу стало известно, что представляет из себя его детище, и он стал просить уфус-ских властей помощи и совета для разоружения своего нового германского легиона. Неожиданное появление нескольких польских частей, при содействии некоторых новых русских отрядов, бывших наготове оказать немедленную помощь, если окажется необходимость, окончило карьеру этих французских prot?g?s, которые были разоружены и отправлены обратно в свои лагеря.
Помощь союзников России похожа на траги-комический фарс и является тайной даже для человека, посвященного в нее. Прямое и немедленное признание Омского правительства было бы честной рукой, протянутой для честного дела, но что бы тогда делала союзная дипломатия? Дипломатия только тогда необходима, когда имеет в виду дальнейшие цели, а не простое, недвусмысленное содействие беспомощному другу.,
Утром 26 марта мы прибыли в Барабинск и, окончив приготовление к митингу, отправились на рынок. Цены были очень высоки даже для местных продуктов и просто абсурдны для
заграничных или привозных товаров. Полковнику Франку нужна была простая безопасная булавка (6 штук на пенни у нас дома); оказалось, что она стоит 7 рублей-14 шиллингов З1/* пенса старой монетой и 3 шиллинга 8 "пенсов по расчету, из которого платили в британской армии. Все остальное было в соответствующей пропорции.
28-го мы прибыли в Омск и 29-го я сделал длинный доклад адмиралу, который выразил мне свою сердечную признательность и настаивал на необходимости продолжить мою поездку к Уралу. Он получил от заведующих управлениями донесения, утверждающие, что результатом моей миссии было улучшение общего настроения рабочих. Его горячим желанием было, поэтому, чтобы дело приобщения рабочих к государственным интересам продолжалось бы и далее с той же энергией.
Дальнейшее обсуждение общих дел, в особенности политики французского командования в Сибири, заняло нас во время чая. У-меня существует полное доверие к характеру адмирала, но пигмеи, которыми он окружен, то и дело вставляют палки в колесницу государства. Тут нет ни одного, которому бы я доверил управление мелочной лавкой, а не только государством. У них нет никакого представления о долге государ1 ственного человека. Мелкие кляузы личного соперничества и прибыльных делишек занимают все их время, если только они не заняты свойственным им делом поступать на зло верховному правителю. Патриотизм офицеров и солдат на фронте и средневековое рыцарство казаков-единственные вещи, оставшиеся для восстановления России. Это естественно ограничивает архитектурные черты нового здания, но пионер всегда ограничен в выборе подходящего материала.