Имя Рикенбекэра снова возглавило передовицы, когда в феврале 1934 года президент Франклин Д. Рузвельт (Franklin D. Roosevelt) отменил контракты с коммерческими авиалиниями на доставку авиапочты и сообщил, что выполнение этой функции будет возложено на армейскую авиацию. Желая продемонстрировать, что частные авиалинии способны лучше справляться с почтовой миссией, Рикенбэкер, сопровождаемый Джеком Фрайем (Jack Frye) - вице-президентом TWA и группой журналистов, совершил перелёт от одного океанского побережья к другому в единственном "Дугласе DC-1" ("Douglas DC-1") - прадедушке всех транспортников - за 13 часов и две минуты, установив таким образом трансконтинентальный рекорд для коммерческих самолётов. Это было публичным протестом против того, что Рикенбэкер с горечью назвал "узаконенным убийством" после того, как три армейских пилота разбились, не сумев добраться до пункта назначения.
После гибели ещё нескольких пилотов ВВС, причиной которой стала недостаточная подготовка авиаторов к полётам по приборам и неадекватное оборудование самолётов, был принят Акт об авиапочте (The Air Mail Act) 1934 года. В законодательном порядке была изменена структура гражданской авиации Соединённых Штатов: учреждены власти, осуществлявшие контроль за аэропортами, воздушной навигацией и радиосвязью. Согласно условиям Акта от корпорации "Дженерал Моторз" отделилось большинство авиационных холдингов, но в её составе сохранились "Дженерал Эвиэйшн" и реорганизованая "Истерн Эйр Трэнспорт", сменившая название на "Истерн Эйр Лайнз".
После того, как Рикенбэкер стал генеральным директором "Истерн Эйр Лайнз", он решил добиться независимости компании от правительственных субсидий. Строительство авиалинии началось с увеличения заработной платы сотрудников, улучшения условий их труда и повышения уровня обслуживания пассажиров. Скромный доход (38 000 долларов) 1935 года подтвердил правильность нововведений. Новые четырнадцатиместные DC-2 - первенцы "Большого серебристого флота" ("The Great Silver Fleet") шли на смену таким машинам как "Стинсон", "Кондор", "Кёртисс Кингбёрд" и "Питкэйрн Мэйлвинг" ("Stinson", "Condor", "Curtiss Kingbird" and "Pitcairn Mailwing"). Рикенбэкер был вторым пилотом на борту первого DC-2 "Флорида Флайер" ("Florida Flyer") во время рекордного перелёта из Лос-Анджелеса (Los Angeles) в Майами (Miami) 8 ноября 1934 года.
В конце 1934 года "Истерн" увеличивала темпы воздушной транспортировки, перевозя пассажиров, почту и открыв ночные восьмичасовые экспресс-рейсы из Нью-Йорка в Майами и девятичасовые экспресс-рейсы между Чикаго и Майами, состыковав их с перевозками "Пан Америкэн" ("Pan American") в Южную Америку и Карибы. В апреле 1938 года Рикенбэкер с несколькими компаньонами выкупил авиалинию за 3.5 миллиона долларов, став её президентом и генеральным директором. Он просто сел и написал бумагу, которую назвал "Моя Конституция", содержавшую 12 личных и деловых принципов, которыми и руководствовался в управлении авиалинией. Одним из характерных принципов рабочей этики было следующее утверждение: " Я всегда буду помнить, что участвую в величайшем деле в мире, так же как и то, что я работаю на величайшую компанию в мире...".
Была введена в действие система прогнозирования погоды и анализа, улучшена работа радиосвязи. Сокращение тарифов немедленно обернулось увеличением количества пассажиров. Компания стала перевозчиком таможенных грузов - первой авиакомпанией в мире, оказывавшей подобные услуги. Это означало, что товары, ввозимые в США по воздуху или наземным транспортом могли быть доставлены "Истерн" под гарантии таможенных обязательств в любой город, где есть таможенная служба. Как того и хотел Рик, "Истерн" стала первой полностью частной компанией - безо всяких правительственных субсидий. Причём таковой она оставалась в течение многих лет. В 1937 году эта компания стала также первой авиалинией, получившей награду Национального Совета Безопасности (National Safety Council), что стало признанием безаварийной превозки более 141 миллиона пассажиро-миль в течение семи лет подряд (1930-1936).
26 февраля 1941 года удача едва не покинула Рикенбэкера. Он находился на борту DC-3, оборудованного спальными местами, когда самолёт столкнулся с деревьями на подходе к Атланте. 11 пассажиров и 2 пилота погибли. Несколько дней Рик, получивший тяжёлые травмы, был между жизнью и смертью; прошёл почти год, прежде, чем он смог вернуться к работе. Некоторые утверждали, что Рикенбэкер выздоровел лишь благодаря упрямому до вздорности характеру. Впоследствии его движения стали несколько неуклюжи, а при ходьбе Эдди немного прихрамывал.
Во время карьеры от аса-истребителя до президента авиалинии натура Рикенбэкера оттолкнула от него некоторых почитателей, которые не смогли смириться с его бесцеремонностью и резкой манерой общения с подчинёнными как в личных разговорах, так и в присутствии сотен людей. Рик ни под каким соусом не принимал идею найма на авиалинии женщин, в особенности стюардесс. Он предпочитал нанимать стюардов, будучи уверен, что они менее склонны покидать компанию вскоре после обучения. Он сам работал по семь дней в неделю и требовал, чтобы сотрудники работали по воскресеньям, был пунктуален до фанатичности и "гонялся" за каждым центом, когда речь заходила о расходах компании. (Требовалось его личное разрешение каждой траты на сумму больше 50 долларов).
Но многие из его компаньонов считали жёсткость Эдварда напускной и старались не принимать близко к сердцу едкие комментарии Рика. Он всегда умел принимать молниеносные безошибочные решения, был честен и лоялен по отношению к сотрудникам, несмотря на определённую желчность. И что наиболее важно - это давало плоды. В 1938 году он установил себе годовое жалование в 50 000 долларов и в течение 25 лет не изменил его, хотя он же построил авиалинию, которая входила в четвёрку наибольших национальных перевозчиков.
* * *
Рикенбэкер неуклонно исповедовал старомодные ценности, будучи особенно привержен к бережливости. (Он всегда выключал свет в пустых комнатах во время частых "вылазок" по штаб-квартире авиакомпании). Он основал корпоративную газету "Грейт Сильвер Флит Ньюз" ("Great Silver Fleet News), в которой публиковал и личные советы относительно жизни и работы. Так, один из выпусков под заголовком "Капитан Эдди говорит" содержал такой совет: "Если вы не можете себе позволить что-то, обойдитесь без этого. Если Вы не имеете возможности заплатить за что-то наличными, подождите, пока они у Вас появятся; но ни при каких обстоятельствах не закладывайте будущее своё или своей семьи в угоду последующих выплат или иных уловок". Последующие выпуски поучали: "Вы не можете достичь процветания, пренебрегая бережливостью" и "Никто из нас не делает столько работы, чтобы не быть способным сделать ещё больше".
Вступление во Вторую Мировую войну кардинально изменило работу всех коммерческих авиалиний. "Истерн" пришлось передать половину флота для военных нужд и выполнять задачи по доставке военных грузов на машинах "Кёртисс C-46" ("Curtiss C-46") в Южную Америку и через южную Атлантику в Африку. В условиях правительственного диктата по отношению к авиалиниям Рикенбэкер единственный смог устоять.
В сентябре 1942 года Военный Секретарь (Secretary of War) Генри Л. Стимсон (Henry L. Stimson) обратился к Рикенбэкеру с просьбой посетить Англию в качестве невоенного обозревателя, чтобы дать оценку оборудованию и персоналу "в силу его ясного и благосклонного понимания человеческих проблем в военной авиации". Рик попросил жалование в размере одного доллара в год и сам оплачивал все расходы. Ему предложили звание бригадного генерала, но он от него отказался. Тогда чин повысили до генерал-майора, но снова последовал отказ. Рик хотел иметь возможность беспрепятственно критиковать любые обнаруженные недостатки.
Когда в октябре того же года Рикенбэкер вернулся в Соединённые Штаты, Стимсон немедленно послал его на Тихоокеанский ТВД с аналогичной миссией, которая включала предачу устных указаний президента Рузвельта генералу Дугласу МакАртуру (Douglas MacArthur). Он летел в "Боинге B-17" ("Boeing B-17") из Гонолулу (Honolulu) на остров Кэнтон (Canton Island), когда пилот потерял ориентацию и после выработки топлива совершил вынужденную посадку на воду. В результате один из восьми находившихся на борту человек получил тяжёлые ранения. Люди извлекли три плота, запас провизии и рыболовные принадлежности из тонущего бомбардировщика, а затем связали плоты вместе, чтобы быть более заметными для поисковых самолётов.
Следующие 22 дня стали настоящей сагой о борьбе за жизнь. Рикенбакер, одетый в деловой костюм и серую фетровую шляпу, принял командование, хотя и был гражданским лицом. Такой мощный и независимый мыслитель как Рик не мог позволить военным чинам говорить о том, что он думает и какие решения принимает.
Никто не знал, где их искать, когда они не прибыли на остров Кэнтон. Люди едва не погибли от голода, а для питья имели лишь несколько апельсинов, пока им не удалось набрать немного воды во время шквала. Рикенбэкер взял на себя обязанности по ежедневному равному распределению апельсинов и воды. Шляпа Рика была использована для зачёрпывания воды, которую отжимали из промокшей одежды в ведро.
Солёная вода быстро привела к коррозии оружия, которое удалось снять с самолёта, так что, когда в небе появилось несколько птиц, не было возможности их подстрелить. В сети попалась акула, столь отвратительная на вкус, что никто не смог её есть. Однако им удавалось вылавливать рыбёшку помельче, которую тоже распределяли поровну. Их постоянными спутниками были акулы, которые всё время скребли по днищам плотов. Ещё одной напастью стали солнечные ожоги.
Дни монотонно сменяли друг друга, а ни один поисковый самлолёт не появлялся. Рикенбэкер раздражал, оскорблял и злил всех, желая поддержать в них боевой дух. Один из членов команды пытался покончить с собой, чтобы дать возможность выжить остальным, но Рик, обвинив его в малодушии, втянул обратно на плот. Когда, казалось, растаяли последние надежды, морская ласточка (разновидность чайки) приземлилась в шляпу Рика и он поймал её. Эдди свернул её шею, ощипал и разрезал тело на равные части; кишки были использованы в качестве наживки. Как отмечал Рикенбэкер, этот случай послужил доказательством того, что их скоро спасут и терять надежду не стоит. Он был уверен, что у Господа есть причины сохранить им жизнь и настоял на том, чтобы каждую ночь все молились.
Один из потерпевших крушение умер, и его тело, сопровождаемое молитвами, пустили по волнам. По мере того, как шло время они всё больше слабели и аргументы Рикенбэкера звучали всё менее убедительно и даже горько. Но глава авиалинии верил, что сдаваться не стоит и призывал весь свой сарказм и язвительность, удерживая остальных от упадочнических мыслей. Позже он узнал, что несколько из выживших людей поклялись цепляться за жизнь, лишь бы доставить себе удовольствие похоронить Рика в море.
После второй недели дрейфа, наступило несколько дней разочарования, когда поисковые самолёты пролетали неподалёку, но не смогли заметить разыскиваемый экипаж. После споров решено было пустить три плота в самостоятельный дрейф в надежде на то, что хотя бы один из них будет обнаружен. После трёх недель скитаний со спасательного самолёта заметили один из плотов и незамедлительно подобрали людей; другой плот прибило к необитаемому острову, где несчастных обнаружил миссионер, имевший радио. Плот Рикенбэкера нашла летающая лодка "Каталина" ВМС (Navy "Catalina") и капитан Эдди ещё раз стал героем главных новостей. Он похудел на 60 фунтов, получил значительные солнечные ожоги и язвы от солёной воды, но всё же удача Рикенбэкера не отвернулась от него. Газета "Бостон Глоуб" поместила его фото с подписью "Великий Неуничтожимый".
Хотя он был ослаблен суровым испытанием и мог немедленно вернуться домой, где был бы встречен как герой, Рик продолжил свою миссию, встретился с генералом Мак-Артуром и посетил несколько баз в зоне военных действий. По возвращении он подготовил доклад секретарю Стимсону, в котором сделал рекомендации по скорейшему принятию снаряжения на случай аварий. В списке снаряжения фигурировал также резиновый лист, который защищал бы потерпевших крушение от солнечных лучей и позволял бы собирать воду. Рекомендовалось также разработать компактный набор для дистилляции морской воды. Со временем это снаряжение было включено в стандартный набор спасательных плотиков судов и самолётов.
Рикенбэкер приближал победу, выступая на митингах по сбору средств, посещая оборонные заводы, а в середине 1943 года был отправлен в трёхмесячную поездку протяженностью 55 000 миль в Россию и Китай через американские военные базы в Африке "и другие пункты, которые он посчитает необходимым посетить с целью, которую он изложит лично". Миссия включала проверку того, что русские делают с американским оборудованием, поставлявшимся по ленд-лизу. Ему было позволено осмотреть русские образцы редкого наземного и воздушного оборудования и назад он вернулся с информацией, имевшей большую ценность для разведки.
Тем временем, волна восхищения капитаном Эдди привела к тому, что кое-кто стал видеть в нём кандидата в президенты, в противовес Рузвельту, тем более, что по некоторым вопросам они резко расходились. Ему это льстило, но как он сам сказал: "Вряд ли я смог бы победить. Уж слишком я противоречив".
Когда в конце 1944 года победа была уже не за горами, авиалинии стали возвращаться к нормальному ритму работы. Рикенбэкер стал вдохновителем экспансии "Истерн" и заказал "Локхиды "Констеллэйшн" и "Дугласы DC-4" ("Lockheed Constellation" and "Douglas DC-4"). За ними последовали заказы на "Мартины-404" и "Электры" ("Martin 404" and "Lockheed Electra").
Появление на авиалиниях реактивных самолётов в конце 50-х принесло новые проблемы, потребовавшие определённых корректив. Рикенбэкер откладывал перевооружение как только мог. Позже он вспоминал: "Чтобы тягаться с "Джонсиз" ("Joneses"), мы должны были заменить великолепные поршневые и турбовинтовые авиалайнеры новыми дорогими реактивами". Он предпочитал дождаться пока другие компании рискнут сделать это.
Рикенбэкеру не нравилось как правительство всё больше вмешивается в дела частных компаний, так как считал, что это приведёт лишь к росту бюрократизма и контроля. Он воевал с Советом Гражданской Аэронавтики (СГА) (Civil Aeronautics Board (CAB)) за маршруты и расценки и отказывался принять то, что противоречило его убеждениям, но уже было взято на вооружение конкурентами. Например, он считал неправильной политику, когда другие перевозчики подавали пассажирам горячую еду, указывая, что она "бесплатная". Он полагал, что хотя эти расходы и субсидируются конкурентам из бюджета СГА, но оплачивает их налогоплательщик. Он предсказывал, что в конечном итоге, пассажирам придётся заплатить за ликёр, который они пьют сегодня. "Истерн" в конце концов пришлось пойти на такие уступки как найм женщин в обслуживающий персонал.
В 1953 году Рикенбэкер стал председателем совета директоров, оставаясь генеральным директором. В своих мемуарах он с гордостью отмечал, что за те 25 лет, когда он был главой "Истерн Эйр Лайнз" "мы никогда не выпадали в "красные чернила", а всегда приносили доход, мы не взяли ни четвертака у налогоплательщика в качестве субсидий, а выплачивали нашим акционерам достойные дивиденды в течение многих лет - первая американская авиалиния, сделавшая это. В послевоенные годы, когда все остальные линии влезли в "красные чернила" и выклянчивали у Совета Гражданской Аэронавтики больше маршрутов и больше денег налогоплательщиков для субсидий, Совет мог указать на "Истерн Эйр Лайнз" как на доходную компанию и посоветовать другим авиалиниям следовать нашему примеру".
С назначением нового президента "Истерн", Рикенбэкер не смог спокойно отойти от дел. Компания постепенно сдавала позиции по мере того, как крепли конкуренты, и Рикенбэкер отказался передать управление компанией, котрую он возглавлял столько лет. Одним из наиболее заметных нововведений этого периода стал, вероятно, воздушный челнок (Air-Shuttle), запущенный "Истерн" между Вашингтоном (Washington) и Нью-Йорком. Рейсы самолётов "Локхид Констеллэйшн" начались 30 апреля 1961 года; они совершали по 20 кольцевых полётов в день, не зависимо от того, были они заполнены либо пусты, причём предварительное резервирование билетов не требовалось.
С большим нежеланием Рикенбэкер вышел на пенсию в последний день 1963 года в возрасте 73 лет. Он купил маленькое ранчо возле Ханта, штат Техас (Hunt, Texas), но этот уголок оказался слишком глухим, особенно для его жены Аделаиды. Через пять лет они подарили ранчо бойскаутам и пребрались на какое-то время в Нью-Йорк, а затем переехали в Корал Гэйблз, штат Флорида (Coral Gables, Fla.). С Рикенбэкером случился инсульт в октябре 1972 года, но его знаменитая удача ещё раз поддержала Эдди, и он выздоровел настолько, что смог посетить Швейцарию, где и умер от пневмонии 23 июля 1973 года.
Прощальное слово капитану Эдди прозвучало в Майами из уст генерала Джеймса "Джимми" Дулиттла (James "Jimmy" Doolittle); прах Рика был захоронен рядом с матерью в Колумбусе, штат Огайо. Во время церемонии четыре реактивных истребителя пролетели над головами. Один из них, включив форсажные камеры, взмыл высоко вверх, исчезнув из виду в традиционном для ВВС прощальном салюте брату-пилоту.
В некрологе, опубликованном в национальном журнале, Вильям Ф. Рикенбэкер (William F. Rickenbacker) - один из двух сыновей капитана Эдди, написал: "Его сильными сторонами были вера в Бога, непоколебимый патриотизм, то как он принимал опасности и удары судьбы и его вера в упорный труд. Ничьё презрение не сравнится с тем, как он презирал людей, которые ограничиваются полумерами, признают полуправду, малодушничают либо признают возможность провала или поражения. Если у него и был девиз, то это должна была быть фраза, которую я слышал тысячу раз: "Я буду драться, как дикая кошка!" Данный биографический очерк об Эдуарде Верноне Рикенбэкере представляет собой перевод статьи Charmed Life of Captain Eddie Rickenbacker by C.V. Glines, опубликованной в электронной версии журнала "Эвиэйшн Хистори"- том 9, номер 3, январь 1999 ("Aviation History", vol.9, #3, January 1999).
Глава 1. Знакомство с "Арчи"
Проснувшись однажды утром после дней обучения и ночей ожиданий, я обнаружил, что мои мечты сбылись. Майор Рауль Лафбери (Raoul Lufbery) - самый знаменитый американский пилот и командир нашей группы - сообщил: после завтрака мы совершим вылет для того, чтобы взглянуть как выглядит война за немецкими линиями. Он лично поведет группу. Патрулирование будет происходить над вражеской территорией в секторе Шампани (Champagne).
"Кто полетит?" - вопрос, который мучил всех пилотов, в то время как мы старались скрыть более или менее явное нетерпение: ведь никто из нас ещё не видел арены будущих сражений даже мельком. Что ж, у всех имелись лишь смутные идеи относительно того, какие сюрпризы припасены для нас за линиями гансов, но внутренне мы были готовы их встретить.
Майор Лафбери молча оглядел нас. Лаф вообще отличался спокойным нравом, но умел и подурачиться, когда ему этого хотелось. Он летал почти четыре года в составе французской эскадрильи "Лафаетт" (Lafayette) и сбил семнадцать аэропланов гансов, прежде чем американские воздушные силы приступили к активной работе на фронте. Для каждого из нас Лафбери был кумиром. "Рик!" неожиданно обратился майор. - "Ты и Кэмпбелл должны быть готовы к вылету в 8.15". Я постарался выглядеть невозмутимым, когда ответил: "Есть, сэр!"
Но вот выражение лица у Дугласа Кэмпбелла (Douglas Campbell) было явно получше, чем у меня. Остальные парни сгрудились вокруг, засыпая нас советами вроде: "Берегитесь "Арчи!", а один из умников предупредил, чтобы я постарался разбиться на нашей территории, если гансы собьют меня, с тем чтобы он смог лично установить крест на моей могиле.
Этим памятным утром было 6 мая 1918 года. Я присоединился к эскадрилье "Цилиндр-в-кольце" двумя днями раньше у пункта Вильнёв (Villeneuve). Мы находились в двадцати милях за линией фронта и неплохо обустроились на старом аэродроме, который до нас использовали несколько французских эскадрилий. Эта экспедиция должна была стать первым испытанием над линией фронта для нашего формирования американского пошиба.
Ровно в восемь часов я вошел в ангар 94-й эскадрильи и подозвал своих механиков. Мы летали на французских одноместных "Ньюпорах" (Nieuport) с ротативными движками, и каждая машина постоянно поддерживалась в идеальном состоянии. Однако в данном случае мне хотелось лично убедиться в том, что всё в порядке, к тому же майор Лафбери славился своей пунктуальностью:
- Генри, - окликнул я, - как там мой номер первый?
- Лучшая машина в мастерской, сэр, - ответил механик. - Со вчерашнего вечера, когда Вы вернулись, всё отлажено, и на ней ни единой царапины.
- Будут тебе царапины, когда увидишь её снова, - пробормотал я. Выкатывай на поле и прогрей её.
Я вышел из ангара и огляделся, - не появился ли майор. Кэмпбелл уже надел лётный костюм. Мне тоже хотелось быть готовым к назначенному времени, но без излишней спешки: поэтому я закурил сигарету. Все парни вальяжно прогуливались мимо нас, делая вид, что они ни вот столечко не завидуют нашему шансу первыми лишиться голов. Все желали мне удачи, но также интересовались, что делать с моим движимым имуществом.
Когда майор Лафбери вошел в ангар, мы уже были в полной готовности. Достаточно десяти секунд для того, чтобы впрыгнуть в костюм "плюшевого медвежонка", нахлобучить на голову шлем и застегнуть очки. Кэмпбелл и я вскарабкались в "Ньюпоры". Майор проинструктировал лейтенанта Кэмпбелла, а затем подошел ко мне. Я чувствовал себя, словно пациент в кресле при приближении дантиста. Конечно, все напутственные слова я слушал внимательно, но из всей его речи мне запомнилось лишь приказание держаться как можно ближе к майору и сохранять строй. Не было нужды повторять этот приказ. Ведь ранее я не ощущал как маняще холодная смерть направляет пилота во время первого полета над вражескими позициями.
Некоторое время мотор на машине Лафбери работал на повышенных оборотах, после чего майор взлетел. Кэмпбелл следовал за ним по пятам, а затем и я добавил газу. Я провожал долгим взглядом ставшее родным летное поле, в то время как в воздух поднимался хвост самолета, а затем и колеса едва касались земли; и вот, свистя ветром в зубах, я направил машину вверх за Кэмпбеллом. Какого чёрта они так торопились? Казалось, мне никогда их не догнать.
Вскоре живописные руины Реймса (Rheims) расстилались под моим правым крылом. Определенно, моя машина не была такой же быстрой как самолеты Лафбери или Кэмпбелла. Я болтался далеко позади строя. Уже появились вражеские линии, а Лафбери - моя единственная надежда, как мне тогда казалось, - находился впереди по крайней мере на расстоянии мили.
До самой смерти я буду верить, что майор Лафбери прочитал мои мысли. Как только я убедил себя в том, что обо мне совсем позабыли, он неожиданно заложил вираж и занял позицию в нескольких сотнях футов от меня, словно говоря: "Не волнуйся, парень, я за тобой присматриваю". И так повторялось снова и снова.
С большим трудом я пытался выполнить маневры, которые майор Лафбери выполнял с такой лёгкостью. Однако вскоре я увлекся попытками повторить его имитацию преследования нашей маленькой группы, да к тому же находился на таком расстоянии от моих товарищей, что вполне мог их окликать, - всё это заставило меня совершенно позабыть о земле, находившейся в 15 000 футов подо мной и о траншеях, расположенных приблизительно на таком же удалении впереди.
На этой головокружительной высоте мы проплыли в одиночестве расстояние от Реймса до лесов Аргоны (Argonne) за каких-то тридцать минут, как вдруг мне захотелось взглянуть на окрестности. С той поры, когда я последний раз выглядывал из своего гнезда, декорации совершенно изменились.
Окопы в этом секторе оставались практически в одном и том же месте на протяжении трех лет войны. Намётанным глазом я сумел разглядеть лишь старое месиво траншей, укрытия и миллиарды воронок, которыми была изрыта вся поверхность земли на участке в четыре или пять миль по обе стороны от меня. Ни деревца, ни ограды, никаких привычных знаков человеческого присутствия, ничего кроме хаоса и запустения: зрелище поистине ужасающее.
Вероятно, на какое-то время это чувство полностью захватило меня. Не знаю, о чём думал Кэмпбелл. Что касается майора Лафбери, то он, полагаю, был слишком привычен к ситуации, чтобы думать о ней.