По свидетельству маршала Г. К. Жукова, Верховный Главнокомандующий считал, что летом 1942 г. противник в состоянии будет наступать одновременно на двух стратегических направлениях - западном и на юге страны. Но и Сталин больше всего опасался за московское направление{32}. В дальнейшем выяснилось, что этот вывод не подтвердился развитием событий.
Оценка обстановки показывала, что ближайшая задача должна заключаться в активной стратегической обороне советских войск, накоплении мощных обученных резервов, боевой техники и всех необходимых материальных средств с последующим переходом в решительное наступление. Эти соображения в середине марта были доложены Верховному Главнокомандующему Б. М. Шапошниковым в присутствии А. М. Василевского. После этого работа над планом летней кампании продолжалась.
Генеральный штаб правильно считал, что, организуя временную стратегическую оборону, советская сторона не должна при этом вести наступательные действия большого масштаба. Сталин, плохо разбиравшийся в вопросах военного искусства, не согласился с этим мнением. Г. К. Жуков поддерживал Б. М. Шапошникова, но считал, однако, что в начале лета на западном направлении следует разгромить ржевско-вяземскую группировку, удерживавшую обширный плацдарм относительно недалеко от Москвы{33}.
В конце марта Ставка вновь обсуждала вопрос о стратегическом плане на лето 1942 г. Это было при рассмотрении представленного командованием Юго-Западного направления плана проведения в мае большой наступательной операции силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов. "Верховный Главнокомандующий согласился с выводами и предложениями начальника Генштаба,- пишет А. М. Василевский,- но приказал одновременно с переходом к стратегической обороне предусмотреть проведение на ряде направлений частных наступательных операций: на одних - с целью улучшения оперативного положения, на других - для упреждения противника в развертывании наступательных операций. В результате этих указаний было намечено провести частные наступательные операции под Ленинградом, в районе Демянска, на смоленском, львовско-курском направлениях, в районе Харькова и в Крыму".
Как расценивать то обстоятельство, что столь авторитетный военный деятель, как Б. М. Шапошников, возглавлявший высшее военное учреждение страны, не пытался отстоять свои предложения по вопросу, от правильного решения которого так много зависело? А. М. Василевский объясняет это следующим образом: "Многие, не осведомленные о тех трудных условиях, в которых приходилось работать Генеральному штабу в минувшую войну, могут справедливо обвинять его руководство в том, что оно не сумело доказать Верховному Главнокомандующему отрицательные последствия решения обороняться и наступать одновременно. В тех условиях, когда чрезвычайно остро ощущался недостаток в подготовленных резервах и в материально-технических средствах, ведение частных наступательных операций являлось недопустимой тратой сил. События, развернувшиеся летом 1942 года, воочию показали, что только переход к временной стратегической обороне по всему советско-германскому фронту, отказ от проведения наступательных операций, таких, например, как Харьковская, избавили бы страну и ее вооруженные силы от серьезных поражений, позволили бы нам значительно раньше перейти к активным наступательным действиям и вновь захватить инициативу в свои руки.
Допущенные Ставкой и Генеральным штабом просчеты при планировании боевых действий на лето 1942 года были учтены в дальнейшем, особенно летом 1943 года, когда принималось решение о характере боевых действий на Курской дуге"{34}.
Историки минувшей войны еще не исчерпали изучения проблемы планирования летней кампании 1942 г., она нуждается в дальнейших углубленных исследованиях. При этом следует учитывать и то общее положение, что неудачи советских войск весной и летом 1942 г. не являлись неизбежными{35}.
Красная Армия и обеспечивающий ее борьбу тыл страны к началу второго года войны располагали силами и средствами если и не во всем достаточными, то в главном позволяющими не допустить нового глубокого проникновения гитлеровских войск в жизненно важные районы Советского Союза. После успехов зимнего наступления Красной Армии у советского народа окрепла уверенность в неизбежности разгрома фашистской Германии. Накануне летне-осенней кампании 1942 г. отсутствовало отрицательное" воздействие на борьбу Красной Армии и всего народа фактора внезапности, что имело место в начале войны. Временные факторы постепенно теряли свою эффективность, тогда как постоянно действующие факторы оказывали растущее влияние во всех сферах борьбы. Все более заметную роль приобретал опыт участия советских войск в современной большой войне. Первый ее год был серьезным экзаменом для всего командного и политического состава, большинство которого приобрело и закалку, и то умение, которое дается только практикой. В огне войны совершенствовались знания, проверялись способности и таланты тех, кто руководил боевыми действиями войск. Имена многих военачальников и политработников стали известны всей стране. На полях сражений проверялась боевая и моральная мощь Советских Вооруженных Сил, которые в сложных условиях сорвали план "молниеносной" войны фашистской Германии против СССР. Массовый героизм советских воинов стал нормой их действий в Великой Отечественной войне.
Вместе с тем к весне 1942 г. Красной Армии не хватало обученных резервов, а формирование новых соединений и объединений существенно лимитировалось уровнем производства новейших типов вооружения. В этих условиях наиболее целесообразное использование имеющихся сил и средств приобретало особое значение, так как противник располагал большими возможностями для продолжения агрессивной войны. В этом отношении советская сторона получила вполне реальное представление о силе и профессиональных качествах войск вермахта, об особенностях их действий в наступательных и оборонительных операциях.
Советское Верховное Главнокомандование верно оценивало общее соотношение сил в войне СССР против фашистской Германии, но ближайшие перспективы развития вооруженной борьбы зависели от принятия правильных стратегических решений. Ожидая, что противник основной удар будет наносить на центральном направлении, Ставка сосредоточивала стратегические резервы в районах Калинина, Тулы, Тамбова, Борисоглебска, Вологды, Горького, Сталинграда, Саратова, считая, что в зависимости от развития событий на фронте они могут быть использованы как на юго-западном, так и на западном направлении{36}. Однако реальное развитие событий не вполне оправдало эти расчеты.
Таким образом, Ставка наметила на весну и лето 1942 г. наряду с переходом к обороне наступательные операции в районе Ленинграда, у Демянска, на орловском направлении, в районе Харькова, в Донбассе и Крыму. Успешное проведение этих операций могло бы привести к де блокированию Ленинграда, разгрому демянской, харьковской и других группировок вражеских войск. Это обусловливалось стремлением максимально приблизить сроки изгнания фашистских захватчиков с советской земли. Однако в то время еще не было достаточных предпосылок для этого и принятое Ставкой решение было ошибочным.
Способность решать практические проблемы военной стратегии с учетом всех факторов, определявших точное и правильное предвидение, вырабатывалась у Ставки ВГК постепенно, по мере накопления опыта ведения войны.
Противник вновь захватывает инициативу
Ставка вермахта могла приступить к осуществлению своего нового стратегического плана, лишь обеспечив предварительно безопасность южного фланга предназначенной к наступлению группировки. Для фашистского командования важно было также высвободить свою 11-ю армию (командующий генерал Манштейн ), скованную боями в Крыму. Эти соображения заставляли врага любой ценой добиваться захвата Севастополя и Керченского полуострова{37}.
В районе Крыма обстановка была сложной.
После изгнания гитлеровских захватчиков с Керченского полуострова перед войсками Крымского фронта{38} стояла задача полного освобождения Крымского полуострова. Однако командование фронта не реализовало имевшуюся возможность для осуществления быстрого прорыва войск вглубь Крыма, и противник, используя эту задержку, снова овладел инициативой. 15 января 1942 г. враг перешел в наступление, вторично захватил Феодосию и оттеснил советские войска за Ак-Монайский перешеек - наиболее узкое место Керченского полуострова. Предпринятые войсками Крымского фронта на Керченском полуострове активные действия в последних числах февраля, а также в марте и апреле 1942 г. ощутимых результатов не дали. Более того, неудача наступления ослабила силы фронта. Ставка Верховного Главнокомандования в директиве на имя Главкома Северо-Кавказского направления Маршала Советского Союза С. М. Буденного и командующего Крымским фронтом генерал-лейтенанта Д. Т. Козлова указала: "Увеличение сил Крымского фронта в настоящее время произведено не будет. Поэтому войскам Крымского фронта прочно закрепиться на занимаемых рубежах". Однако и эта задача не была решена из-за плохой организации на месте руководства войсками.
8 мая после подготовки противник снова перешел в наступление, в котором участвовали основные силы 11-й немецко-фашистской армии, поддерживаемые 8-м авиационным корпусом и 4-м воздушным флотом. Одновременно враг высадил небольшой шлюпочный десант в районе Феодосийского залива. Прорвав оборону войск Крымского фронта, немцы развернули успешное наступление.
В 3 часа ночи 10 мая И. В. Сталин по прямому проводу вел переговоры с командованием Крымского фронта. Заслушав доклад армейского комиссара 1-го ранга Л. 3. Мехлиса (представителя Ставки) и генерала Д. Т. Козлова о положении на фронте, Верховный Главнокомандующий приказал отводить за Турецкий вал 47-ю, 51-ю и остатки 44-й армии, чтобы избежать риска окружения. "Мехлис и Козлов,- заключил он,- должны немедленно заняться организацией обороны по линии Турецкого вала"{39}.
В 23 часа 50 мин. 11 мая И. В. Сталин и А. М. Василевский в директиве на имя маршала С. М. Буденного (копия: Военному совету Крымского фронта) отметили, что Мехлис и Козлов, потеряв голову, до сих пор не могут связаться с армиями, хотя штабы армий отстоят от Турецкого вала не более 20-25 км. "В виду того,- говорилось далее в директиве,- что Козлов и Мехлис, несмотря на приказ Ставки, не решаются выехать на Турецкий вал и организовать там оборону, Ставка ВГК приказывает Главкому Северо-Кавказского направления маршалу С. М. Буденному в срочном порядке выехать в район штаба Крымского фронта (г. Керчь), навести порядок в войсках, заставить Мехлиса и Козлова... выехать немедленно на Турецкий вал, принять отходящие войска, привести их в порядок и организовать устойчивую оборону на линии Турецкого вала...
Главная задача - не пропустить противника к востоку от Турецкого вала, используя для этого все оборонительные средства"{40}, включая авиацию и морской флот.
Под натиском противника войска Крымского фронта с тяжелыми боями отступали в район Керчи. 15 мая в 1 час 10 мин. Ставка передала очередной приказ командованию Крымского фронта: "Керчь не сдавать". Но было уже поздно. Изменить сложившуюся обстановку не удалось, и в тот же день (15 мая) началась эвакуация войск через Керченский пролив на Таманский полуостров. Эвакуация продолжалась по 19 мая и проходила в чрезвычайно сложной обстановке. Те воины частей и соединений Крымского фронта, которые не успели переправиться на Таманский полуостров, организовали партизанские отряды в керченских каменоломнях и вели борьбу против оккупантов. Но многие погибли или оказались в плену.
19 мая приказом Ставки Крымский фронт был ликвидирован, а северокавказское направление преобразовано в Северо-Кавказский фронт под командованием С. М. Буденного. В состав СКФ включались войска бывшего Крымского фронта и все войсковые части, соединения и учреждения, дислоцированные на Северном Кавказе, Таманском полуострове и по побережью Азовского и Черного морей{41}. Командованию Северокавказского фронта были подчинены: Севастопольский оборонительный район (через командующего Черноморским флотом), Черноморский военно-морской флот; Азовская военная флотилия; Северокавказский военный округ.
Перед СКФ была поставлена задача: прочно удерживать Севастопольский оборонительный рубеж, оборонять Таманский полуостров и "ни в коем случае не допустить форсирования противником Керченского пролива и проникновения его со стороны Крыма на Северный Кавказ"{42}. В случае наступления врага на ростовско-кавказском направлении войска Северокавказского фронта должны были удерживать рубеж реки Дон и во взаимодействии с войсками Южного фронта не допустить противника в пределы Северного Кавказа{43}.
События в Крыму продолжали развиваться неблагоприятно для советской стороны. После окончания боевых действий на Керченском полу острове противник в последней декаде мая 1942 г. стал перебрасывать в район Севастополя главные силы 11-й армии и блокировал Севастополь, что сыграло решающую роль в достижении врагом нового успеха. Советская Приморская армия, которой командовал генерал-майор И. Е. Петров, имела семь стрелковых дивизий, четыре бригады, два полка морской пехоты, два танковых батальона и один бронепоезд. Однако к началу июньского наступления врага дивизии были укомплектованы только на 55% их штатной численности. В обороне Севастополя участвовали корабли Черноморского флота и его авиация.
Группировка противника, нацеленная на Севастополь, имела в своем составе 204 тыс. солдат и офицеров, 670 орудий калибра от 75 до 600 мм, 655 противотанковых пушек, 720 минометов, 450 танков и около 600 самолетов.{44} 54-й армейский корпус 11-й армии Манштейна, наносивший главный удар, поддерживался 120 артиллерийскими батареями, в том числе 56 батареями тяжелой и сверхмощной артиллерии.
В крымские порты, прежде всего в Ялту, фашистское командование перебросило 19 торпедных катеров, 30 сторожевых катеров и 8 катеров противолодочной обороны, а также б итальянских малых подводных лодок.
Всем этим силам и средствам противника противостояли защитники Севастополя, имевшие 106 тыс. человек, 600 орудий и минометов, 38 танков. Базировавшаяся в районе Севастополя авиация имела лишь 53 исправных самолета. Таким образом, в количестве танков и авиации превосходство врага было особенно подавляющим{45}.
Противник организовал блокаду Севастополя с воздуха и моря, выделив специально предназначенные для этого силы авиации и военного флота. Снабжение Севастополя оружием, боеприпасами, снаряжением и продовольствием выполнялось боевыми кораблями Черноморского флота, осуществлявшими при каждом подходе к осажденному городу прорыв блокады. (Чтобы иметь представление о тех чрезвычайных трудностях, которые приходилось при этом преодолевать, достаточно сказать, что во время прорыва блокады отдельные советские корабли подвергались атакам до 90 вражеских самолетов, сбрасывавших по 200-300 бомб.) Для снабжения Севастополя использовались также части транспортной авиации Северо-Кавказского фронта.
Гитлеровская авиация и артиллерия с 20 мая усилили свою деятельность, пытаясь подавить оборону города. 2-6 июня противник провел пятидневную артиллерийскую и авиационную подготовку, знаменовавшую начало третьего штурма Севастополя. На позиции, занимаемые Приморской армией и частями Черноморского флота, а также непосредственно на город обрушился шквал огня. Немецкие самолеты совершали массированные налеты, а артиллерия, в том числе гаубичные и мортирные батареи, а также два специальных орудия типа "Карл" калибра 600 мм вели методический обстрел. Фашисты были уверены, что таким огнем они истребят все живое. 7 июня утром командование 11-й немецкой армии бросило в атаку пехоту. Армия Манштейна перешла в решительное наступление на Севастополь. Главный удар противник наносил в направлении Северной бухты, вспомогательный вдоль Ялтинского шоссе. В героической обороне главной базы Черноморского флота наступил последний, самый трудный период. Несмотря на превосходство сил врага, севастопольцы - пехотинцы, моряки, артиллеристы и минометчики - стойко сопротивлялись, отбивая ежедневно по 15- 20 атак и нанося гитлеровцам огромный урон. Несли большие потери и защитники города. Вражеская авиация совершала ежедневно по 600- 1000 самолето-вылетов. Неистовствовала немецкая артиллерия.
Противник продолжал с возрастающей яростью штурмовать Севастополь, подтягивая к району боев все новые силы{46}. Не сумев прорваться к Северной бухте, немцы перенесли направление главного удара вдоль Ялтинского шоссе, но и здесь потерпели неудачу. Вместе с тем им удалось ценой тяжелых потерь на отдельных участках продвинуться вперед.
Положение защитников Крыма становилось с каждым днем труднее. Вражеская блокада Севастополя с моря усиливалась, и хотя корабли Черноморского флота продолжали прорываться к нему, они не могли возместить потери войск и обеспечить защитников города всем необходимым для продолжения борьбы. Все более остро ощущался недостаток боеприпасов, и пехота действовала почти без поддержки артиллерии. При налетах немецкой авиации советская зенитная артиллерия бездействовала - нечем было стрелять. Немногочисленные уцелевшие советские самолеты вынуждены были из района Севастополя перебазироваться на кавказские аэродромы. 18 июня вражеским войскам удалось прорваться к Северной бухте. Через десять дней, 28 июня, противник продвинулся в районе Инкерманского монастыря, оттеснив советские части к станции Инкерман и Инкерманскому шоссе. В последующие два дня гитлеровцы усилили натиск и на других участках фронта.
Борьба достигла крайнего ожесточения. Советские воины, лишившись артиллерийской поддержки и авиационного прикрытия, продолжали героически сражаться. Однако превосходство сил противника было слишком велико. В ночь на 29 июня немецкие части форсировали Северную бухту и закрепились на южном берегу. Утром, развивая наступление от Федюхиных высот и Новые Шули, враг прорвал оборону в районе Сапун-горы и 30 июня вышел непосредственно к Севастополю. Удержать Севастополь в сложившихся условиях было невозможно. В дивизиях Приморской армии оставалось по 300-400 человек, в бригадах - по 100-200 человек{47}. Общая стратегическая обстановка на советско-германском фронте не позволяла в то время существенно укрепить положение в Крыму.
Выполняя приказ Верховного Главнокомандования, войска продолжали оборону Севастополя и одновременно приступили к эвакуации, проходившей в исключительно тяжелых условиях. Части Приморской армии отходили в район мыса Херсонесский и под сильным вражеским огнем грузились на корабли, подводные лодки и в самолеты Черноморского флота. Однако полное господство немецкой авиации не позволило провести эвакуацию войск даже на подводных лодках. Часть воинов, до последнего момента остававшихся на позициях, ночью прорвалась в горы на соединение с партизанами.
Героическая оборона Севастополя продолжалась 250 дней. После восьмимесячной осады и штурмов враг завладел Севастополем, точнее, его развалинами, заплатив за свой успех дорогой ценой. Только за последние 25 дней штурма противник потерял под Севастополем до 150 тыс. солдат и офицеров, свыше 250 танков, около 250 орудий и свыше 300 самолетов{48}. Защитники Севастополя срывали все попытки врага овладеть черноморской твердыней. Чтобы преодолеть расстояние в 16 км, отделявшее город от первого рубежа обороны, противнику потребовалось 250 дней. Средний суточный темп продвижения немецких войск (включая паузы) не превышал 60 м.
Тщательно продуманная и умело организованная оборона Севастополя в соединении с высоким политико-моральным состоянием войск, их преданностью своему долгу и исключительным мужеством сыграла решающую роль в упорном сопротивлении героической Приморской армии и частей Черноморского флота, надолго сковавшем крупные силы врага. После падения Севастополя противник полностью овладел Крымом, но 11-я армия была настолько обескровлена, что требовалось время для ее пополнения и отдыха. Борьба за Севастополь не позволила фашистскому командованию в течение весны и первой половины лета 1942 г. использовать 11-ю армию - одну из сильнейших в германских вооруженных силах - на других участках Восточного фронта.
Сложной становилась обстановка и на других участках советско-германского фронта. Войска Северо-западного фронта с 3 по 20 мая 1942 г. вели наступление против демянской группировки противника. Несмотря на ожесточенные бои, задача решена не была. Неудача постигла и волховскую группировку войск Ленинградского фронта при попытках расширить плацдарм на западном берегу р. Волхов.
Становилось все более очевидным, что противник сумел восстановить силы и упорно добивается овладения утерянной им стратегической инициативой. Вооруженные силы врага не только отражали удары советских войск, но и развертывали активные наступательные действия. Особенно ухудшилось положение войск на южном крыле советско-германского фронта, где немецкое командование сосредоточило значительную часть своих резервов. В мае и июне противник дополнительно перебросил сюда ряд дивизий, в том числе из Франция.
Ход борьбы принимал все более неблагоприятный характер для Красной Армии. Почти одновременно с отступлением из Крыма развернулась неудачная для советских войск операция в районе Харькова.
Военный совет Юго-Западного направления (главнокомандующий Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, член Военного совета Н. С. Хрущев, начальник штаба генерал-лейтенант И. X. Баграмян) во второй половине марта 1942 г., как об этом сказано выше, направил в Ставку предложение о проведении крупной наступательной операции с участием войск Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов с задачей выхода в район Гомеля, Киева, Черкасс, Первомайска, Николаева и ликвидации противостоящей группировки противника. Ставка, не имевшая резервов для наступательных действий такого масштаба, не приняла этого предложения. Тогда Военный совет Юго-Западного направления разработал предложение о проведении наступления собственными силами на более узком участке. Ставка санкционировала операцию. Войскам Юго-Западного фронта было приказано нанести два концентрических удара с целью окружения войск противника в районе Харькова и последующего освобождения этого крупнейшего индустриального центра Украины.
12 мая войска Юго-Западного фронта перешли в наступление, нанося два удара по сходящимся направлениям: главный - с барвенковского выступа в обход Харькова с юго-запада, вспомогательный - из района Волчанска. Вначале наступление развивалось успешно. Советские войска прорвали оборону 6-й немецкой армии севернее и южнее Харькова и в результате пятидневных ожесточенных боев продвинулись на 25-50 км. Однако противник, располагая здесь подготовленными к наступлению крупными силами и умело используя недочеты в организации советского наступления, уже 17 мая изменил обстановку в свою пользу. Соединения армейской группы "Клейст" (в состав этой группы входили 17-я и 1-я танковая немецкие армии), перейдя в наступление из района Славянск, Краматорск на изюмском направлении против 9-й и 57-й армий Южного фронта, прорвали их оборону и принудили к отходу. Маршал Советского Союза И. X. Баграмян писал: "На рассвете этого дня началась артиллерийская и авиационная подготовка в полосе обороны 9-й армии. Она длилась полтора-два часа. После этого пехота и танки противника ринулись в атаку при поддержке 400 самолетов на двух направлениях: из района Андреевки на Барвенково и со стороны Славянска на Долгенькую...
Несмотря на героическое сопротивление оборонявшихся, вражеские войска, пользуясь громадным превосходством в танках, артиллерии и авиации, уже к полудню продвинулись в глубь нашей обороны на изюмском и барвенковском направлениях на 20 километров, проникнув на южную окраину Барвенкова и в район Голой Долины.
Гитлеровские летчики, поддерживая наземные войска, проявили в этот день большую активность, совершив около 200 самолето-вылетов. Авиация же Южного фронта смогла осуществить всего только 67 самолето-вылетов"{49}.
Продолжая развивать наступление на север вдоль р. Северский Донец, противник поставил в тяжелое положение группировку войск Юго-Западного фронта, осуществлявшую наступательную операцию с барвенковского выступа. Возникла непосредственная опасность окружения этой группировки. Обстановка была тем более угрожающей, что в это же время 6-я немецкая армия генерала Паулюса развертывала наступление из района восточнее Харькова и южнее Белгорода против 28-й армии Юго-Западного фронта.
Вечером 17 мая командование Юго-Западного направления запросило у Ставки подкреплений для Южного фронта. Резервы были выделены, но они могли прибыть в район боевых действий спустя два-три дня, т. е. 20-21 мая. Учитывая это, Генеральный штаб внес предложение о немедленной приостановке операции. Однако Ставка сочла, что меры, принимаемые командованием направления (контрудар двух танковых корпусов и одной стрелковой дивизии), способны исправить положение. 18 мая обстановка на барвенковском выступе резко ухудшилась, и А. М. Василевский снова поставил вопрос о прекращении операции. Верховный Главнокомандующий и главком направления вновь отклонили эту настойчивую рекомендацию.
По поводу этой ситуации Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал, что И. В. Сталин, ссылаясь на доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, отклонил соображения Генштаба. "Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного"{50}.
Только 19 мая Военный совет Юго-Западного фронта понял всю глубину возникшей опасности и стал принимать меры к отражению наступающего врага, но время уже было упущено. Вечером этого дня Ставка приняла решение о прекращении наступления и повороте значительной части сил 6-й армии Юго-Западного фронта для отражения удара противника и восстановления положения. Но, как показал дальнейший ход событий, это решение оказалось запоздалым.
23 мая войска армейской группы "Клейст" и 6-й армии Паулюса, наступавшие по сходящимся направлениям, соединились в районе 10 км южнее Балаклеи. Харьковская группировка советских войск, действовавшая на барвенковском выступе, попала в окружение западнее р. Северский Донец. В последующие дни, с 24 по, 29 мая, эти войска с тяжелыми боями отдельными отрядами и группами прорывались из окружения и переправлялись на восточный берег Северского Донца, 28-я армия Юго-Западного фронта, не выдержав натиска противника, к 22 мая отошла на исходный рубеж.
Наступление советских войск в районе Харькова, проведенное в мае 1942 г., закончилось тяжелым поражением на барвенковском выступе. Войска Юго-Западного и Южного фронтов в итоге этой неудачной операции были ослаблены. Развивая достигнутый успех, противник с 10 по 26 июня провел две частные наступательные операции - на волчанском и купянском направлениях, заставив войска левого крыла Юго-Западного фронта отойти за р. Оскол.
Серьезная неудача советских войск в районе Харькова имела далеко идущие последствия. Гитлеровцы добились здесь результатов, которые резко изменили соотношение сил на южном крыле фронта. Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин в своем обращении к Военному совету Юго-Западного фронта{51} 26 июня 1942 г. отмечал, что Харьковская операция, наполовину выигранная, завершилась катастрофой на всем ЮЗФ. Эту катастрофу он сравнил по ее пагубным результатам с катастрофой Ренненкампфа и Самсонова в первую мировую войну (Восточная Пруссия, 1914 г.). Подчеркнул ответственность за ошибки Баграмяна, Тимошенко и Хрущева, всех членов Военного совета. "Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе - с потерей 18-20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто. Поэтому вы должны учесть допущенные вами ошибки и принять все меры к тому, чтобы впредь они не имели место"{52} . Несомненно, важный урок из этих событий извлекло и Верховное Главнокомандование. "При строго научном анализе событий под Харьковом,- писал маршал И. X. Баграмян,- можно без преувеличения сказать, что исход их мог стать в корне иным лишь в том случае, если бы Юго-Западное направление своевременно получило резервы стратегического масштаба.