* * *
В то время как я ожидал возвращения А. В. Егорова с рекогносцировки, из штаба армии прибыл командир связи. Он привез боевое распоряжение, в котором указывалось, что наступление переносится с 5-го на 6 декабря. Оказалось, что вновь прибывающие войска не успевали своевременно сосредоточиваться в исходных районах.
Эти сутки мы использовали для еще более основательной подготовки к боям и организации взаимодействия со стрелковыми частями. Вместе с комиссаром бригады я побывал во всех батальонах, поговорил с бойцами, командирами и политработниками. Настроение у людей было приподнятое, боевое. Но чувствовалась и взволнованность, особенно у тех, кто прибыл с новым пополнением. Ясно: первый бой бывает трудным психологическим испытанием. Хорошо понимая это, командиры умело распределили молодых воинов среди бывалых фронтовиков, создав в каждом подразделении крепкое ядро из коммунистов и комсомольцев.
Засветло съездил на НП командира 365-й стрелковой дивизии полковника М. А. Щукина, уточнили с ним порядок взаимодействия. Бригада должна наступать с 1213-м стрелковым полком. Потом я заехал на КП командира танкового полка подполковника А. В. Егорова, утвердил его решение. Первым будет атаковать батальон капитана Гуменюка, наиболее опытного офицера, за ним двинутся танки батальона капитана Моцарского. Во втором эшелоне действует мотострелковый батальон майора Шестака.
Ровно в 6.00 последовал сигнал к атаке. Ночь была облачная, темная и морозная. До рассвета оставалось еще не меньше двух часов, а бой уже разгорался: слышались выстрелы танковых пушек, дробный стук пулеметов, взрывы гранат. Потом явно обозначилась какая-то заминка. Когда связался с Егоровым, тот доложил, что танки попали на заминированный участок. Один легкий танк подорвался.
- Топчетесь на месте, - упрекнул я командира полка. - Обходите деревню, пока вас не накрыла противотанковая артиллерия...
С рассветом упорство противника возросло. Гитлеровцы превратили все населенные пункты в узлы сопротивления, насыщенные большим количеством огневых средств. Однако, несмотря на это, наши войска, хотя и медленно, продвигались вперед. Наша бригада с десантом автоматчиков на броне смело атаковала гитлеровцев в районе Захарово. Встретив сильное огневое сопротивление, она обошла село и помогла 365-й стрелковой дивизии в овладении населенными пунктами Трехденево и Борщево, а затем внезапной атакой с севера захватила Заболотье.
При подходе к Заболотью передовой отряд бригады натолкнулся на заминированный участок дороги. Бронемашина разведки, выскочившая на мостик через небольшую речку, подорвалась. Следовавший за отрядом танковый полк остановился.
- Что случилось? Почему не продвигаетесь? - спросил я со своего НП командира полка А. В. Егорова.
- Дорога заминирована, а саперов с миноискателями в полку нет, - ответил он.
Встревоженный этой задержкой, я немедленно выехал на место, приказав Егорову тоже быть там. У мостика мы убедились, что на дороге и по ее обочинам установлены мины. Тогда я отошел назад и с группой автоматчиков свернул по снегу в сторону небольшого леса. Там мин, конечно, не было, и я приказал главные силы бригады направить для наступления на Заболотье не прямолинейно, а в обход, по лесу.
Приказ был немедленно выполнен. Танки, в особенности Т-34, легко преодолели молодой лес и вышли для атаки с направления, неожиданного для немцев.
- Товарищ комбриг, а вы были уверены, что не натолкнетесь на мины? смущенно спросил меня командир танкового полка.
- Конечно. Был просто трезвый расчет, - ответил я. - Не могли же гитлеровцы устанавливать мины в лесу - наверняка считали, что мы в него не пойдем.
Все обошлось хорошо. Лес позволил скрытно сосредоточить бригаду севернее Заболотья и нанести по противнику внезапный удар. Для управления боем мы с А. В. Егоровым и его заместителем майором П. Ф. Вишняковым выехали на опушку леса. По моей команде бригада пошла в атаку. В первом эшелоне шли два танковых батальона.
С окраины деревни по нашим танкам сразу же открыла огонь четырехорудийная противотанковая батарея противника. Два танка были подбиты, но продолжали стрельбу из пушек. Остальные боевые машины, не снижая скорости, приближались к огневым позициям вражеской батареи. Один из танков вырвался вперед. Гитлеровцы сосредоточили по нему огонь всех четырех орудий. Наблюдая за этим танком, мы видели, как он прошел через огневые позиции противотанковых пушек противника, затем свернул несколько влево и, обогнув восточную окраину Заболотья, скрылся.
"Что же с ним случилось?" - недоумевали мы. Только позже, когда Заболотье уже осталось позади, наша танко-техническая служба обнаружила танк в глубине леса упершимся в толстую березу. Корпус машины был искорежен снарядами. За рычагами управления нашли мертвого механика-водителя.
Произошло, казалось бы, невероятное. Как потом выяснилось, во время атаки в танк лейтенанта М. В. Фролова ударил вражеский снаряд, смертельно ранивший механика-водителя. Видимо, последним, уже конвульсивным движением водитель резко прибавил обороты двигателя. Легкораненые лейтенант Фролов и командир орудия успели выскочить из танка, который, взревев мощным дизелем, понесся вперед, наводя ужас на гитлеровцев. Командир немецкой батареи застрелился, а расчеты вместе с орудиями были раздавлены.
...За 6-7 декабря войска 30-й армии, ломая отчаянное сопротивление врага, освободили 15 населенных пунктов. Отступая, гитлеровцы, если им позволяло время, стремились угонять с собой жителей оставляемых деревень, забирали их имущество, скот, все продовольственные запасы, поджигали все, что могло гореть.
В деревне Трехденево наши танкисты подбили 2 немецких танка и несколько орудий, захватили 3 легковые и 12 грузовых автомашин. Кузова автомашин были доверху набиты награбленным добром, в том числе женскими пальто, кофтами, юбками, платьями, платками, теплой обувью и одеялами.
Ожесточенные бои в эти дни разгорелись во всей полосе наступления 30-й армии, и особенно упорные - под Рогачево. Наиболее успешно наступала наша центральная группировка: за два дня она расширила фронт прорыва до 22 километров и продвинулась в глубину на 17 километров, овладев рубежом Захарово, Мужево и далее по реке Сестра до Тресвятского. Наступательные действия проходили в исключительно неблагоприятную погоду, при обильном снегопаде, в сильный мороз и пургу, которые затрудняли продвижение наших стрелковых частей, артиллерии и даже легких танков. Но вместе с тем такая погода значительно ограничила и маневр вражеских танковых частей. В этих условиях большое значение приобрели маневренные действия наших средних и тяжелых танков. Успешно преодолевая глубокий снежный покров, они обходили опорные пункты врага и наносили ему удары по флангам и тылу.
В ночь на 9 декабря командующий 30-й армией, наращивая силу удара, ввел в бой вторые эшелоны стрелковых дивизий. В центре 371-я стрелковая дивизия генерал-майора Ф. В. Чернышева и 21-я танковая бригада подполковника А. Л. Лесового выходом в район Шевелева перерезали шоссе Клин - Рогачево. В результате части 14-й моторизованной дивизии и 900-й бригады противника вынуждены были оставить основательно укрепленный Рогачевский узел сопротивления и под нажимом левофланговой группы 30-й армии (348-я стрелковая, 18-я и 24-я кавалерийские дивизии) с боем отходить на северо-запад.
На следующий день 8-я танковая бригада, энергично действуя частью сил с фронта и главными силами (танками с посаженными на их броню подразделениями 1211-го стрелкового полка 365-й стрелковой дивизии), опять же обходным маневром захватила Бирево. Наши танкисты и пехотинцы уничтожили до 700 солдат и офицеров 36-й моторизованной дивизии немцев, захватили 4 подбитых танка, 6 105-мм орудий и несколько штабных машин, в одной из которых было обнаружено полковое знамя.
Продолжая преследовать противника, первый танковый батальон капитана Гуменюка двинулся на Березине с задачей прорваться к Ленинградскому шоссе. Когда разведка донесла, что в этой сравнительно небольшой деревне скопилось значительное количество вражеских автомашин с мотопехотой, я приказал вслед за танками направить туда мотострелков майора Шестака и приданный бригаде стрелковый батальон. Гитлеровцы, видимо, не ожидали появления наших танков. Спасаясь от холода, они разбрелись по избам или толпились у костров, разведенных во дворах. Стремительно ворвавшись в деревню, танкисты открыли огонь из пушек и пулеметов, крушили порожние автомашины таранными ударами, давили фашистов гусеницами. Подошедшие мотострелки завершили разгром врата в деревне.
Захват Березино открывал нам путь к Ямуге - крупному населенному пункту на шоссе Москва - Ленинград севернее города Клин. Я отчетливо понимал, что с овладением Ямугой мы перережем путь отхода клинской группировки противника на северо-запад и нарушим ее связь с войсками, действующими против правого фланга 30-й армии. Поэтому незамедлительно было запрошено разрешение командарма на продолжение наступления в направлении Ямуги до подхода главных сил стрелковых соединений.
- Действуйте! - коротко приказал генерал Д. Д. Лелюшенко, вероятно не хуже меня понимавший оперативное значение Ямуги.
Тотчас же последовало боевое распоряжение А. В. Егорову - срочно дозаправить танки, пополнить их боеприпасами и с приданным ему стрелковым батальоном к утру скрытно сосредоточиться северо-восточнее Ямуги в готовности на рассвете атаковать противника, занимавшего село.
Подписав боевой приказ, я выехал на КП командира 365-й стрелковой дивизии полковника М. А. Щукина, чтобы информировать его о задаче, поставленной бригаде, согласовать порядок взаимодействия и, главным образом, просить комдива поддержать атаку танкистов огнем дивизионной артиллерии.
Щукин сидел за дощатым столом, сосредоточенно размышляя и ритмично постукивая тупым концом карандаша по развернутой карте с нанесенной на ней обстановкой. Вокруг стояли командиры, и поэтому комдив поначалу не заметил моего появления.
- Тихо! Чапай думает! - пошутил я, здороваясь с присутствующими.
- Легок на помине! - расплылась по лицу Щукина приветливая улыбка. Только что собирался к тебе, а ты сам тут как тут. Состоялся разговор с командармом. Нацеливает на Клин. Вот уточняю задачи своим на завтра.
Выслушав меня, комдив заверил, что поддержка огнем артиллерии 8-й танковой бригаде в наступлении на Ямугу будет обеспечена.
- Задача у нас, Павел Алексеевич, общая - бить фашистов в хвост и в гриву. А тут вроде бы и получается именно так: вы бьете по этому селу с северо-востока, а мы будем обходить его юго-восточнее.
На карте Щукина были уже обозначены направления ударов каждого полка дивизии. Правофланговому полку предстояло наступать на юго-западную окраину Ямуги.
Простившись со Щукиным, поехал обратно на свой КП.
День был на исходе. По небу лениво ползли плотные снеговые облака. Крепчал мороз. Зябкий северо-восточный ветерок играл поземкой, засыпая снежком пробитую в низких сугробах колею дороги.
Не прошло и часа после моего прибытия, как приехал А. В. Егоров, доложил, что он с комбатами провел рекогносцировку и поставил им задачи.
- Ударим одновременно: с севера первым танковым и мотострелковым батальонами, с востока атакует второй танковый батальон при поддержке подразделений стрелкового батальона.
- Все правильно по распределению сил и направлениям атаки, только атаковать будем разновременно: вначале с восточной стороны, а затем уже по шоссе севернее Ямуги, - внес я поправку в решение Егорова.
Дело в том, что при обсуждении вопросов взаимодействия 8-й танковой бригады с 365-й стрелковой дивизией мы со Щукиным остановились на предложенном мною варианте начала наступления. Целесообразность его диктовалась необходимостью приковать внимание противника к отражежению атаки наших войск восточнее и юго-восточнее Ямуги для обеспечения внезапности решающего удара танков с севера. Тогда в моем присутствии комдив и приказал начарту дивизии планировать огонь артиллерии по восточным и юго-восточным подступам к селу с переносом огневого налета на южную часть села, препятствуя отходу гитлеровцев в район Клина.
...К ночи пошел снег, усилившиеся порывы ветра, посвистывая, раздували пургу. Но мы не ругали непогоду. Она была нашей союзницей, содействовала скрытному сосредоточению войск в исходных районах, приглушала шум танковых двигателей и скрывала в снежной мгле от глаз врага.
За час до рассвета я направился на НП командира танкового полка бригады, располагавшийся на опушке еловой чащи. Подойдя к лесу, машина круто свернула на просеку и уперлась в командирский танк подполковника Егорова. Александр Васильевич разговаривал по радио.
- Не трогайте! Пусть идут! И патрулей тоже, - слышался его звонкий голос. Увидев меня, он отдал честь и, улыбнувшись, сказал: - Все в порядке! Все на месте. Установил связь, как говорится, по фронту и в глубину.
Интересуюсь, кому это он приказывал кого-то не трогать и как прошла ночь.
- Да в Ямугу двигались несколько грузовых немецких автомашин по патрулируемой фашистскими мотоциклистами шоссейной дороге. Ну, чтобы преждевременно не поднимать шума, я и разрешил пропустить их...
Ночью, как доложил Егоров, доносился грохот сильных взрывов севернее, со стороны Новозавидовского и станции Решетниково. Нам известно было, что там наступают 107-я мотострелковая и 82-я кавалерийская дивизии нашей армии, имея задачу перехватить железную и шоссейную дороги. Возможно, разведчики или передовые отряды этих дивизий под покровом темноты проникли в тылы немецких частей на этом участке и подорвали машины либо склады с боеприпасами.
Медленно надвигался тусклый зимний рассвет, слабо высвечивая снежные шапки деревьев. Пурга притихла. Умолкла и возня танкистов, готовивших машины к наступлению. Бойцы десантных групп из мотострелкового батальона майора Шестака, согреваясь, разминали ноги и руки, молча толкали друг друга в ожидании команды о посадке на броню танков.
Молча сидим и мы, ожидая начала артиллерийской подготовки в полосе наступления 365-й стрелковой дивизии, правее которой будет наступать и наш второй танковый батальон капитана Моцарского.
Комбат доложил о готовности к атаке. Наконец раздался первый артиллерийский залп, затем второй, и загудело, загрохотало вдали, отзываясь эхом в лесу. Коротко взвыли реактивные снаряды "катюш". После их залпа начинается атака.