- Да, это действительно сложный вопрос, - согласился А. С. Жадов.
- Давайте думать, как нам его решить, - предложил М. Е. Катуков.
В относительно узкой полосе прорыва предстояло двигаться одновременно четырем танковым корпусам - первым эшелонам двух танковых армий. Для них нормально требовалось не менее восьми маршрутов. Но, поскольку такой возможности не было, решили двигать танковые корпуса по четырем маршрутам. А для того чтобы они не оказались занятыми другими войсками, следовало колонны бригад первых эшелонов танковых корпусов держать от атакующей пехоты на удалении не более 2-3 километров. Условились также обратить особое внимание на организацию четкой совместной службы регулирования движения и систему опознавания при бое в глубине.
Во второй половине дня 2 августа штаб нашей армии а мой КП переместились в район села Яковлево, а с наступлением сумерек начали выдвижение в исходные районы 18-й и 29-й танковые корпуса. В два часа ночи они без каких-либо затруднений сосредоточились на рубеже Быковка, Крапивенские Дворы, где заняла огневые позиции переброшенная за день до подхода танков армейская артиллерия.
Занималось утро 3 августа 1943 года. Скоро с моего наблюдательного пункта сквозь белесый туман стали просматриваться полуразрушенные деревни и кромка леса, именуемого на карте Журавлиным. Там боевые порядки стрелковых дивизий 5-й гвардейской армии, и я почти зримо представлял, как волнуются гвардейцы перед штурмом вражеской обороны.
К началу артиллерийской подготовки я приехал на КП А. С. Жадова. Здесь был представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. А когда часовая стрелка коснулась цифры "5", гром артиллерийской канонады разорвал утреннюю тишину. Огонь вели тысячи орудий, в том числе часть наших гаубиц, заранее выдвинутых к огневым позициям артиллерии 5-й гвардейской армии. На широком пространстве по фронту пламенели красновато-желтые вспышки, а дальше, к югу, на переднем крае и в глубине обороны противника, вспучивались бурые всплески взрывов, сливавшиеся в сплошную темную гряду земли, поднятую могучей силой в воздух. Дым и пыль разрастались, густым облаком клубились над вражеской обороной, сотрясаемой ураганным огнем артиллерии.
Такую по мощности артиллерийскую подготовку я видел впервые.
Волна за волной прошли наши бомбардировщики. И только они отбомбились, как появились стремительные штурмовики. Последовали залпы гвардейских минометов, и тут же прокатилось могучее, долго не смолкающее "ура". Это перешла в наступление 5-я гвардейская армия генерала Жадова.
По решению командующего фронтом войска 5-й гвардейской танковой армии должны были вводиться в сражение после прорыва стрелковыми соединениями главной оборонительной полосы противника и лишь в случае крайней необходимости допрорывать оборону врага. Поэтому с началом атаки пехоты я приказал командирам танковых корпусов вести головные бригады непосредственно за стрелковыми частями. Когда темп наступления пехоты начал снижаться, ко мне обратился находившийся на НП А. С. Жадова маршал Г. К. Жуков:
- Товарищ Ротмистров, не пора ли двинуть танки?
- Время, товарищ маршал, - ответил я и тотчас же отправился на свой КП, отдав соответствующие распоряжения командирам корпусов. В частности, приказал выдвинуть в боевые порядки пехоты по одной танковой бригаде от 18-го и 29-го танковых корпусов для обеспечения завершения прорыва тактической обороны противника.
К четырнадцати часам гвардейцы армии генерала Жадова при поддержке нашей и 1-й танковой армий полностью прорвали главную оборонительную полосу немцев, что позволило мне без помех выдвинуть 18-й и 29-й танковые корпуса на рубеж ввода их в прорыв шириною около 4 километров. 29-й танковый корпус генерала И. Ф. Кириченко двинулся вправо, на Степное. Слева развернулись бригады 18-го танкового корпуса, командование которым незадолго до наступления принял от генерала Б. С. Бахарова генерал-майор танковых войск Александр Васильевич Егоров.
Оба корпуса как бы входили в коридор, образованный с одной стороны глубоким логом, с другой - заболоченным яром. Сплошная гряда высот, минные и другие заграждения затрудняли танкам маневр. Но с помощью сапёров танкисты расчищали себе путь и постепенно увеличивали темпы продвижения. В эфире все чаще слышался властный голос командира головной, 32-й танковой бригады полковника А. А. Липева: "Сократить дистанции!", "Увеличить скорость!".
В середине дня первый эшелон 5-й гвардейской танковой армии, преодолев главную полосу обороны противника, начал обгонять боевые порядки пехоты. Выдвижение массы танков пехота встретила восторженно.
Сокрушительными были удары нашей артиллерии и авиации. Подъезжая с оперативной группой к высоте 227,6, на свой очередной наблюдательный пункт, я видел искромсанные, изрытые взрывами снарядов, мин и авиабомб траншеи и ходы сообщения, доты и дзоты, исковерканные, превращенные в груды металла орудия, сожженные танки противника, повсюду в разных позах валялись трупы захватчиков.
Ко мне на НП привели трясущегося от страха всем своим сухопарым телом связиста 328-го мотоциклетного полка 167-й немецкой пехотной дивизии.
- Мы не понимаем, что случилось! - лепетал он. - Еще вчера нам говорили, что наша дивизия будет наступать... А сейчас! - Обхватив голову костлявыми грязными пальцами, гитлеровец что-то бормотал себе под нос и ошалело таращил водянистые глаза.
А его 167-я с 332-й пехотной и 18-й танковой дивизиями откатывалась на юг. У меня на оперативной карте появлялись все новые и новые пометки о положении частей и соединений.
Солнце уже клонилось к закату. Затянутое облаком дыма и пыли, оно казалось изжелта-красным. Напряжение боя спадало. Прибывали один за другим офицеры связи. Настроение у всех было бодрое. Наша 1-я танковая и 5-я гвардейская армии к исходу дня прорвали вторую полосу обороны врага, продвинувшись на 25-30 километров. И что самое важное, главные силы наших корпусов совместно с войсками 1-й танковой армии вышли на рубеж железной дороги Томаровка Белгород, разъединив томаровский и белгородский узлы сопротивления врага{47}.
Это был большой успех. Его обеспечили своим неудержимым наступательным порывом гвардейцы-танкисты, пехотинцы, артиллеристы и минометчики, бойцы всех родов войск и служб. В достижение успеха внесли свой весомый вклад летчики 291-й штурмовой авиационной дивизии генерала А. Н. Витрука и 10-го истребительного авиационного корпуса полковника М. М. Головни.
В пять часов утра 4 августа 5-я гвардейская танковая армия продолжила наступление, стремясь как можно быстрее развить тактический успех в оперативный. Начало было многообещающим. К девяти часам передовые отряды уже подошли к Орловке и Козичеву. Но здесь их остановила 6-я немецкая танковая дивизия, усиленная частями других соединений противника. Гитлеровцы с отчаянным упорством цеплялись за каждый выгодный рубеж, а их здесь было немало. Множество высот, глубоких балок и. речек, в том числе труднопроходимая речка Гостенка, сами по себе представляли серьезные препятствия для наших танков. Все подступы к ним противник успел заминировать, а на высотах окопать танки и противотанковую артиллерию с круговым обстрелом.
18-й танковый корпус генерала А. В. Егорова уперся в оборону противника и, не имея условий для маневра, вынужден был временно приостановить наступление. Поступило тревожное донесение и от командира 29-го танкового корпуса генерала И. Ф. Кириченко. Сопротивление врага с каждым часом усиливалось, корпус нес потери, особенно от участившихся налетов фашистской авиации. Кириченко просил оказать помощь огнем артиллерии и авиацией.
Вызываю поддерживающую авиацию. Штурмовики пикируют на противника, бомбят и обстреливают его позиции. Но ото не помогает. Гитлеровцы глубоко закопались в землю, отражают наши атаки сильным огнем и даже кое-где переходят в контратаки.
Принимаю решение подтянуть артиллерию и ввести в сражение второй эшелон армии - 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус. Командиру корпуса генералу Б. М. Скворцову было приказано нанести удар на Казачев, Уды в обход левого фланга 6-й танковой дивизии противника и к исходу дня выйти в район Золочева.
Однако не успел еще корпус генерала Скворцова достигнуть рубежа ввода в бой, как последовала радиограмма командующего Воронежским фронтом с приказом повернуть его войска на Белгород. Лишь позже мы узнали, что наступавшая левее 5-й гвардейской танковой армии 53-я армия генерала И. М. Манагарова частями приданного ей 1-го механизированного корпуса, которым командовал генерал-майор танковых войск М. Д. Соломатин, вышла на ближайшие подступы к Белгороду. Для оказания помощи войскам Степного фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин и потребовал от меня нанести удар в белгородском направлении силами 5-го гвардейского механизированного корпуса.
Приказ надо было выполнять и одновременно искать выход из кризиса, сложившегося в наступлении 18-го и 29-го танкбвых корпусов. Первое, что я предпринял, - срочно ввел в бой находившийся в моем резерве отряд частей генерала К. Г. Труфанова, поставив ему ту же задачу, что ставил и 5-му гвардейскому механизированному корпусу. Танковым корпусам было приказано: 18-му - обойти Орловку с северо-запада на Гомзино; 29-му - во взаимодействии с войсками 5-й гвардейской армии уничтожить противника в районе Орловки.
Вечером, в то время, когда мы анализировали причины задержки наступления наших танковых корпусов, поступило сообщение, что 3-й механизированный корпус 1-й танковой армии форсировал реку Гостенка в 10 километрах юго-западнее Орловки и продолжает развивать наступление на юг и юго-запад. Следовало воспользоваться успехом нашего соседа, и я тут же приказал генералу Труфанову немедленно выдвигаться на правый фланг армии.
О результатах боев за 5 августа генерал В. Н. Баскаков лаконично доносил начальнику штаба Воронежского фронта:
"1. 18-й танковый корпус, обходя Орловку с запада, к 17 часам двумя бригадами (110 тбр и 32 мсбр) вышел на рубеж Гомзино и продолжает наступление на Щетиновку. В дальнейшем эти бригады обеспечивают действия корпуса слева на Золочев.
2. 29-й танковый корпус к 16 часам главными силами овладел Орловкой. Развивает успех на юго-запад.
3. 5-й гвардейский механизированный корпус атакует на Грязное. Вошел в соприкосновение с частями 1-го механизированного корпуса генерала М. Д. Соломатина"{48}.
Но главным и радостным событием этого дня явилось освобождение советскими войсками старинного русского города Белгород. Радость эта была всеобщей, всенародной. Впервые за минувшие два года Великой Отечественной войны столица нашей Родины Москва салютовала в честь войск, освободивших Орел и Белгород. В числе их был и наш 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус.
* * *
Для повышения темпов наступления я принял решение продолжать боевые действия и ночью. При этом танковые бригады, наступавшие во втором эшелоне корпусов и, следовательно, имевшие меньший дневной расход боеприпасов и горючего, к ночи выдвигались в первый эшелон. В это время подтягивались тылы, транспорт армии подвозил для выведенных из первого эшелона частей снаряды, патроны, горючее, восстановленные ремонтниками танки. Таким образом, происходило постоянное освежение сил, действовавших на острие удара, до минимума сокращался расход временя на дозаправку танков и пополнение их боеприпасами.
Учтено было и то обстоятельство, что немцы уступали нам в умении вести ночной бой, плохо ориентировались в темноте и вообще старались использовать ночное время для отдыха. Мы к тому же действовали на родной земле. У нас было много добровольных помощников из местных жителей, хорошо знавших проселочные дороги, броды через речки, наиболее удобные подступы к населенным пунктам, а нередко и составы гарнизонов немецких войск, огневые позиции их артиллерии и пулеметов.
Внезапные ночные удары даже отдельных частей приносили порой такой успех, которого не могли бы добиться более крупные силы, наступая в дневное время.
И на этот раз 181-я танковая бригада, действуя в качестве передового отряда 18-го танкового корпуса, в ночь на 8 августа по заросшей проселочной дороге вышла в тыл противника и устремилась к городу Золочев.
Позже лично от командира бригады подполковника В. А. Пузырева я узнал подробности боя и даже кое-что о действиях отдельных экипажей танков.
...Было уже за полночь, когда танкисты с выключенными фарами машин достигли окраин города. Тусклый свет луны бросал таинственные блики на придорожные кусты, заглядывал в балки и овраги. Где-то в тылу громыхали артиллерийские залпы, разрезая горизонт багровыми языками пламени.
К четырем часам утра бригада вышла на окраины города и по команде В. А. Пузырева остановилась, заглушив моторы. Командиры батальонов и рот собрались у танка подполковника, ожидая его решения.
- А я поначалу заколебался, - признался мне Пузырев. - Не знал ведь, товарищ командующий, что за силы в городе. Думаю, как бы не влипнуть. Можно подождать до рассвета и разведать противника. Размышляя, прислушиваюсь. Тихо. Необычно спокойно, даже не слышно лая собак. Враг спит. Наконец решаю ворваться в город, посеять среди фашистов панику и смятение. Главное внезапность и быстрота действий...
Смелое решение. Недаром говорят, что смелость города берет. И комбриг коротко приказал:
- Заводить машины. Устроим гитлеровцам подъем. Действовать с предельной осторожностью, однако и с неменьшей решительностью. Вперед, на Золочев!
Взревели моторы, и танки ворвались в город. Разбуженные скрежетом гусениц и грохотом пушечной стрельбы, полураздетые гитлеровцы ошалело выскакивали из домов и, подкошенные пулеметным огнем, валились как снопы. Более опытные офицеры бросались на соседние улицы, пытаясь организовать сопротивление. Но наши танковые роты двигались параллельно по всем улицам, расстреливали и давили стоявшие на обочинах грузовые и штабные автомашины, тягачи, орудия, походные кухни.
У церкви фашистские артиллеристы поспешно развертывали противотанковую батарею. Это заметил младший лейтенант Г. Г. Баратынский. Его танк на высокой скорости пересек площадь и через несколько минут раздавил пушки противника.
С рассветом сопротивление гитлеровцев начало возрастать. Об этом комбриг доложил по радио командиру корпуса и получил приказ во что бы то ни стало удержаться в городе.
Враг мог подбросить подкрепление по железной дороге. "Надо захватить вокзал", - решил Пузырев. Танки капитана Я. П. Вергуна и старшего лейтенанта Е. В. Шкурдалова помчались к станции, уничтожая по пути метавшихся гитлеровцев.
До вокзала осталось еще два-три квартала. И вдруг Шкурдалов обнаружил, что в азарте боя он израсходовал весь боезапас. Пушка была заряжена последним снарядом. А тут из двора выскочила открытая легковая автомашина и промчалась мимо танка. Шкурдалову видно было, как в машине подпрыгивает фуражка немецкого генерала: "Ах, черт! Ведь уйдет же..." - подумал он и выпустил оставшийся снаряд.
- Готов! - обрадованно крикнул механик-водитель старший сержант А. И. Журавлев, когда машина разлетелась на куски.