- Тарань! - приказал командир механику-водителю.
Едва успел Журавлев выключить сцепление, как тридцатьчетверка ударила в борт немецкого танка. Тот от сильного удара свалился в кювет и вспыхнул. Дорога свободна! И танк Шкурдалова ринулся вперед на помощь капитану Вергуну.
С восходом солнца бой разгорелся с новой силой. Противник успел подтянуть танки и самоходки. К станции подошел вражеский бронепоезд. Все труднее становилось сдерживать напор гитлеровцев. Но вот на высотах севернее Золочева показались тридцатьчетверки. Выбив противника из Щетиновки и Уды, главные силы 18-го танкового корпуса спешили на помощь 181-й бригаде.
Под вечер гитлеровцы были окончательно отброшены на юго-запад.
За мужество и бесстрашие, проявленные в этих и предыдущих боях, капитану Я. П. Вергуну и старшему лейтенанту Е. В. Шкурдалову Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза.
В то время как 18-й танковый корпус очищал от противника Золочев, 29-й развивал наступление в направлении крупного населенного пункта Казачья Лопань, расположенного на шоссе Белгород-Харьков. Враг оказывал ожесточенное сопротивление, бросая в бой все, что у него имелось: саперов, орудийных техников и даже санитаров. К Казачьей Лопани подошла и развернулась там 3-я немецкая танковая дивизия. Борьба за этот населенный пункт предельно обострилась. Но все же 29-му танковому корпусу удалось ворваться на западную и северо-западную окраину села. Всю ночь продолжался напряженный бой. А к утру я приказал генералу Кириченко передать позиции корпуса 6-й гвардейской воздушно-десантной дивизии армии А. С. Жадова и нанести удар на село Должик. Одновременно с разрешения командующего Воронежским фронтом к развитию успеха армии был привлечен 5-й гвардейский механизированный корпус. Снятый из-под Грязного, он выдвинулся через Гомзино, Щетиновку в обход Золочева с востока на Дергачи. А к утру 9 августа части 29-го танкового корпуса после упорных боев овладели и Должиком. С выходом 5-й гвардейской танковой армии в район Золочев, Должик, Казачья Лопань оборона противника была рассечена на две части.
Значительных успехов добились 1-я танковая и 6-я гвардейская армии, наступавшие правее 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской армий. Они перерезали в районе Богодухова шоссейную и железную дороги Харьков-Сумы, создав непосредственную угрозу тыловым коммуникациям харьковской группировки противника с запада.
Наша армия продолжала оставаться в оперативном подчинении командующего Воронежским фронтом, но меня уже поставили в известность, что она передается в состав Степного фронта. Как позже стало известно, по плану Харьковской операции, представленному Г. К. Жуковым и И. С. Коневым Верховному Главнокомандующему и утвержденному им, 5-я гвардейская танковая армия передавалась Степному фронту. Во взаимодействии с 53-й армией генерала К. М. Манагарова она должна была обходить Харьков с запада и юго-запада. Однако официальной директивы об этом я еще не получил. Войска армии пока действовали на стыке Воронежского и Степного фронтов, выполняя ранее поставленную задачу. Противник же в это время вел сдерживающие бои, используя систему узлов сопротивления, созданных в Полевом, Ольшанах, Пересечной, пытаясь локализовать наше наступление северо-западнее Харькова.
9 августа на мой НП прибыл представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.
- Ну как, танкист, трудно стало воевать с бронетанковыми войсками немцев? - спросил он, выслушав мой доклад о ходе действий армии.
- Да, не легко, особенно против их тяжелых танков,--откровенно признался я. - Они оснащены сильным артиллерийским вооружением, которое превосходит артиллерийское вооружение наших боевых машин...
- Какой же напрашивается вывод?
- Нам, товарищ маршал, нужно создать свои новые танки с более мощной пушкой, а также тяжелые самоходные артиллерийские установки, может быть вооружив их стодвадцатидвухмиллиметровыми пушками. Только в этом случав наши бронетанковые войска добьются превосходства над бронетанковыми силами немцев.
- Ясно. Об этом мне уже говорил Иван Степанович Конев, - заметил Георгий Константинович.
- На первых порах хотя бы поставить стомиллиметровую пушку на шасси Т-34, то есть сделать самоходную артиллерийскую установку и вооружить эти танки восьмидесятипятимиллиметровой пушкой.
- Хорошо. Ваше мнение будет доложено Верховному, - пообещал Г. К. Жуков.
Маршал подошел к развернутой мною карте.
- К двадцати часам, - подчеркнул он карандашом один из населенных пунктов, - вам надлежит быть здесь. Вас встретят и проводят на мой КП.
После отъезда Г. К. Жукова я вызвал командиров корпусов, приказал им оставить в первой линии минимум танков, за ночь создать сильные вторые эшелоны и резервы, с наступлением темноты вести по противнику беспокоящий огонь из танков, артиллерии и минометов.
К указанному Г. К. Жуковым времени я подъехал к небольшому поселку. Встретивший меня офицер попросил оставить машину в поселке и следовать за ним. Мы двинулись по проселочной дороге, уходившей в густой сосновый лес. Там стояло несколько служебных вагонов, хорошо закамуфлированных и скрытых до самых крыш в глубокой выемке. Было сумрачно и тихо. Только из одного вагона, на вид такого же, как и все остальные, доносилась игра на баяне. В этот вагон и пригласили меня.
Г. К. Жуков, одетый в белую, вышитую по вороту рубашку, сидел на стуле, медленно растягивая мехи баяна.
- Хорошо играете! - сказал я, приветствуя Георгия Константиновича.
- Какое там, - улыбнулся маршал. - Вот Манагаров большой мастер. Не могу наслушаться, когда бываю в его армии. - Он отложил в сторону баян и глубоко вздохнул: - А я просто так, по настроению, чтобы развеять грустные думы или, наоборот, сосредоточиться... И представьте себе - помогает. - Георгий Константинович встад и предложил мне поужинать. Я поблагодарил и, сославшись на то, что перед дорогой закусил, отказался.
- Тогда к делу, - сказал Жуков и подошел к большой карте, развернутой на длинном столе. Он показал и рассказал мне, как складывается обстановка под Харьковом, затем, будто между прочим, заметил, что есть данные о переброске немцами заново пополненного личным составом и материальной частью 2-го танкового корпуса СС в состав орловской группировки для парирования удара нашего Брянского фронта.
Маршал взглянул на меня. Его лицо посуровело, на переносице обозначилась складка.
- А лично я этому не верю! - положил он руку на карту. - Не может такого быть, когда завязывается борьба за Харьков. Не следует забывать, что гитлеровцы - изощренные мастера дезинформации. Ввели же они нас в заблуждение в марте этого года. Первым попалось на их удочку командование Юго-Западного фронта, которое приняло перегруппировку противника за отвод его войск на западный берег Днепра. А упомянутый эсэсовский корпус при мощной поддержке авиации нанес внезапный танковый удар из района Богодухова, в результате наши войска оставили уже освобожденные нами тогда Харьков и Белгород. - Г. К. Жуков прошелся вдоль стола и, повернувшись ко мне, продолжал: - Так вот, есть опасения, что противник попытается повторить этот маневр или отсечь и расчленить группировку наших войск, охватывающую Харьков с запада. Мы не можем этого допустить... - Маршал на минуту задумался, потом обвел красным карандашом район юго-восточнее Богодухова и снова заговорил: - Вот здесь тридцать второй гвардейский стрелковый корпус генерала Родимцева армии Жадова. Вам ставится задача под прикрытием этого корпуса сосредоточить вашу армию в таком построении, чтобы она, как только закончится артподготовка и пехота начнет наступление, могла нанести мощный танковый удар на узком участке в обход харьковской группировки немцев с юга. Сколько вам потребуется времени на рокировку армии?
- Скрытно передислоцировать ее можно лишь ночами. В целом это займет около трех суток, - немного подумав, ответил я.
- А за двое нельзя?
- Нет, товарищ маршал, не успеем. Сейчас около двух часов ночи. У себя я буду в четыре. К пяти вызову командиров корпусов и выеду с ними на рекогносцировку. Им тоже потребуется время для рекогносцировки с командирами бригад. Ночью передислоцируются восемнадцатый и двадцать девятый танковые корпуса. В следующую ночь выйдет в свой район пятый механизированный корпус. Еще потребуется ночное время для переброски остальных армейских частей и тылов...
Г. К. Жуков утвердил мой расчет и еще раз предложил мне перекусить. Я выразил ему признательность за внимание и попросил разрешения убыть в армию.
* * *
Армия скрытно и без особых помех сосредоточилась в лесу, рядом с избранными исходными районами для наступления. В соответствии с указаниями Г. К. Жукова я принял решение поставить оба танковых корпуса (18-й и 29-й) за боевыми порядками двух стрелковых дивизий генерала А. И. Родимцева, развернув их на фронте до 8 километров в двухэшелонном построении. 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус, составляя второй эшелон армейского построения, должен был занять выгодный рубеж на случай перехода к обороне.
Все, казалось, шло хорошо. Штаб армии связался со штабами 1-й танковой, 5-й и 6-й гвардейских армий. По их данным, обстановка благоприятствовала наступлению, противник в полосе предстоящих действий как будто не имел крупных сил.
С А. И. Родимцевым, которого я знал как опытного я отважного командира, договорились, что наступление ой начнет в шесть часов утра после 45-минутной артиллерийской подготовки и следом за его корпусом двинутся наши танковые соединения. Наблюдательные пункты мы расположили поблизости, чтобы четко осуществлять взаимодействие. Мой же НП в этих условиях оказался впереди главных сил армии.
В четыре часа была отдана команда "По машинам!", и лес наполнился гулом моторов. Цепочки красных сигналов скрывались в предутренней мгле. Танковые корпуса уходили в исходные районы.
Я тоже выехал на свой НП с запасом времени. Здесь около шести часов получил донесения о сосредоточении соединений и готовности их к наступлению. И вдруг обнаруживаю, что генерала Родимцева нет на его НП, а вместо канонады нашей артиллерии услышал рокот моторов немецких самолетов. Через несколько минут фашистская авиация обрушила бомбовый удар на Богодухов и поселок, в котором размещался штаб 32-го гвардейского стрелкового корпуса. Более того, разведчики доложили мне, что метрах в пятистах против моего НП стоят немецкие танки, которые я тоже увидел, посмотрев в бинокль. Немедленно сажусь в свой "виллис" и мчусь к А. И. Родимцеву. Застаю его у машины весьма расстроенным. Хата, в которой он ночевал, охвачена пламенем. Горели и другие дома поселка, пылали сараи, заборы, все вокруг.
- Александр Ильич! В чем дело? Почему не наступаете? - спрашиваю комкора.
- Не подошла еще артиллерия, - взволнованно ответил Родимцев. - Да и что делается, видите...
Возвращаюсь на основной НП. По дороге в бинокль наблюдаю безрадостную картину: немецкие танки наступают широкой лавой. Фашистская авиация бомбит нещадно. Наша пехота поспешно отходит и даже кое-где бежит. Только противотанковая артиллерия ведет отчаянный, неравный бой. Тут же открытым текстом отдаю по радио приказ командирам 18-го и 29-го корпусов развернуть боевые машины и артиллерию для отражения атаки танков и мотопехоты противника. Получилось удачно: две дивизии А. И. Родимцева укрылись за танки 5-й гвардейской танковой армии.
В общем, враг упредил нас. Вместо того чтобы наступать, нам пришлось обороняться. Г. К. Жуков предугадал действия противника. Через некоторое время узнаю, что удар наносят танковые дивизии "Райх" и "Мертвая голова" при поддержке других соединений танкового корпуса СС.
Поле боя в тот день напоминало одну из картин сражения под Прохоровкой. Всюду горели вражеские и наши танки, громоздились разбитые противотанковые пушки, бронетранспортеры, автомашины и мотоциклы, полыхали в пламени пожара колхозные постройки и скирды соломы, кругом стлался сизо-черный дым.
Несмотря на большие потери, противник продолжал настойчиво атаковать. Фашистская авиация группами по 30 - 40 самолетов беспрерывно бомбила боевые порядки нашей армии и части корпуса А. И. Родимцева. Одна группа самолетов, отбомбившись, улетала, тут же появлялась и заходила на бомбометание другая. Нашей авиации почему-то не было видно. Вероятно, все ее усилия сосредоточивались на ударах по ближним подступам к Харькову.
Особенно тяжело приходилось 29-му танковому корпусу: он принял на себя главный удар противника. Ценой значительных потерь гитлеровцам удалось несколько потеснить корпус и захватить Кияны. Частям корпуса трудно было противостоять превосходящим силам врага, так как они не готовились к обороне и развернулись по моему приказу для наступления. Но танкисты сражались упорно, отстаивая свои рубежи до последней возможности." Экипажи подбитых танков дрались в пешем строю.
Когда я прибыл на НП генерала И. Ф. Кириченко, 32-я танковая бригада и 4 танка 25-й танковой бригады отходили на рубеж Гавриш, Крысино. Воспользовавшись этим отходом, 16 фашистских танков (из них 6 "тигров"), свернувшись в колонну, двинулись к железнодорожному переезду. Казалось, что остановить их уже было нечем и гитлеровцы вот-вот перережут магистраль. Однако командир 2-го батальона 32-й бригады капитан А. Е. Вакуленко решил расстрелять вражеские танки огнем из засады. 6 тридцатьчетверок, прикрываясь железнодорожной насыпью, подошли к переезду и замаскировались. Не подозревая опасности, гитлеровцы плотной колонной пересекли железную дорогу и в этот момент были встречены метким огнем наших танкистов. Наши машины вели огонь с двух сторон под небольшим углом по бортовой и кормовой броне фашистских танков.
Командир взвода лейтенант В. С. Паршин первым же снарядом поджег головную машину противника. Затем запылали еще два танка. Застопорив движение всей вражеской колонны, взвод Паршина вступил в борьбу с "тиграми", открывшими беспорядочную стрельбу, не зная, сколько действует против них советских танков. Удалось подбить еще два "тигра". Остальные, отстреливаясь, поспешно отошли.
За неоднократно совершенные в боях подвиги лейтенанту Виктору Степановичу Паршину Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 января 1944 года было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
В ходе сражения я направил два донесения командующим Воронежским и Степным фронтами, в которых сообщил, как внезапно изменилась обстановка на богодуховском направлении и что произошло в шесть часов утра. Указал и на то, что 5-я гвардейская танковая армия ведет ожесточенный бой с танковым корпусом СС, едва сдерживая его бешеный натиск.
И вдруг к концу дня получаю два противоречивых приказа, совершенно не отвечающих сложившейся обстановке. Н. Ф. Ватутин требовал развернуть армию вправо и оказать помощь 1-й танковой армии М. Е. Катукова в разгроме наседавшего на нее противника. По приказу же И. С. Конева армия должна была уклониться влево и выйти в полосу действий 53-й армии И. М. Манагарова для совместного наступления в целях разгрома харьковской группировки немецко-фашистских войск. Положение у меня было таким, что я подчинялся двум командующим фронтами. Как же поступать? Если снять армию с богодуховского направления, то остановленная, но несломленная танковая группировка противника непременно захватит Богодухов и нанесет удар в тыл наших 1-й танковой, 5-й и 6-й гвардейских армий левого крыла Воронежского фронта, то есть произойдет беда, о которой меня предупреждал Г. К. Жуков.
После мучительных раздумий, которые особенно тяжелы на фронте, когда речь идет о жизни десятков и сотен людей, решаю повременить с выполнением полученных приказов и ставлю задачу командирам корпусов о переходе к жесткой обороне.