- Осталось совсем немного, товарищ командующий.
- А как вы считаете, то, что фашисты ведут обстрел нашей обороны двухсотпятимиллиметровыми снарядами, не опасно? Не кажется ли вам, что тяжелые снаряды, попав в район подкопа, могут повлечь за собой обвал шахты?
Максимцов молчит.
Я потребовал от майора наращивать темпы подкопа, чтобы все закончить к началу октября. Для усиления охраны района выработки приказал выделить подразделения с пулеметами, организовать надежную защиту входа в шахту.
С каждым днем проходчикам становилось труднее. Сложнее стал грунт, на пути появилась глина с мелкой галькой. А на сотом метре неожиданно обнаружился огромный валун. Это препятствие озадачило даже такого опытного мастера, как Стовбун.
- Будь это у нас в Донбассе, я бы, не задумываясь, пробил бурки, взорвал камень и пошел дальше, -сказал он.-А тут эти бурки нам, как говорится, не по ноге.
Пришлось несколько изменить направление подкопа.
Еще ночь и день напряженной работы. Из шахты никто не выходит. Местом кратковременного отдыха служат ниши, где можно уместиться, только свернувшись калачиком.
Максимцов приказал готовить первую камеру для закладки взрывчатки. Тем временем, воспользовавшись отсутствием луны, которая, спасибо ей, ненадолго отлучилась с небосклона, Барашвили подвез саму взрывчатку. В забое остались только Максимцов и Новиков. Первый заряд они закладывали вдвоем.
И вот уже заложены две пары детонаторов. Нужно продублировать сеть детонирующего шнура. Подвязали его к потолку и закрыли доской. А затем, удалив из забоя Новикова, Максимцов малым омметром начал проверять сеть.
Позже, узнав об этом, я спросил Максимцова, стоило ли кончать академию, чтобы таким неграмотным способом вести проверку? Ведь мог произойти преждевременный взрыв. Максимцов ответил, что на складах армии не оказалось ни одного большого омметра. Поэтому он сознательно пошел на риск. К тому же до предела разрядил батарейку карманного фонаря, чтобы создать минимальное напряжение в омметре. В конце концов я должен был согласиться, что в наших условиях это был единственный выход.
Убедившись в исправности сети, Максимцов приказал "сделать забивку" заряда -заложить камеру мешками с землей. Кое-кто из команды удивился: вначале грунт убирали из шахты, а теперь надо обратно таскать. Пришлось объяснить: если заряд не закрепить в камере, как закрепляют пыжом порох в гильзе патрона, то произойдет не взрыв, а только холостой выстрел по шахтному стволу.
Ночью Максимцов и Новиков выползли из траншеи, подобрались вплотную к колючей проволоке противника и еще раз уточнили расположение вражеских блиндажей и его артиллерийской противотанковой батареи, преграждавшей выход из Фомино-1 на Варшавское шоссе.
К рассвету наблюдатели вернулись, сопоставили результаты разведки. Наметили направления еще двух выработок по 25 метров к блиндажам противника и к противотанковой батарей.
Подсчитав объем предстоящей работы, мы пришли к выводу, что при наших темпах к намеченному сроку всего сделать не успеем. Собрали команду. Обсудили положение и решили: в целях экономии времени и труда грунт из забоя не выносить, а рассыпать по всей шахте. Правда, Сушко начал было возражать: воздуха, мол, и так поступает мало, а теперь и вовсе станет душно. Кроме того, в выработку придется лазить на четвереньках, так как высота шахты уменьшится сантиметров до семидесяти.
Выслушал Стовбун своего напарника, посмотрел на него и сказал с укоризной:
- Не дело, Александр, говоришь. Парень ты был как парень, исправный, а теперь бес тебя попутал. Требования, брат, мы с тобой будем предъявлять у себя дома, в Донбассе. А здесь война...
Стовбун первым отправился в забой и прошел за смену два с половиной метра. Его примеру последовали и остальные. В тот день была достигнута небывалая за последнее время выработка.
Подошли к расположению фашистских блиндажей. Над участниками подкопа потолок толщиной в десять метров. Признаюсь, при всем умении владеть собой в этот раз я испытывал большую тревогу за саперов.
Уже заложены два мощных заряда. А гитлеровская тяжелая батарея продолжает методический обстрел района нашей обороны вблизи высоты. Чего доброго, вражеский снаряд упадет неподалеку от шахты, тогда по детонации возможен взрыв, и под высотой будет погребена замечательная команда смельчаков. А ведь она и так .потеряла шестнадцать человек убитыми и ранеными.
Правда, потеря близких товарищей не подорвала боевого духа команды. Взамен выбывших в шахту спустились повар Сидоренко, ездовой Барашвили. И под землей они трудились не хуже, чем на поверхности.
В последнее время работать стало особенно трудно. Температура в забое, точно в парной. Духота изнуряет. Бойцы работают в трусах, без сапог и все равно обливаются потом. Капли его застилают глаза, мешают видеть. А проходчики упорно продолжают продвигаться вперед. Но вот уже заложен последний шеститонный заряд взрывчатки. После этого всю шахту и колодец засыпали землей, замаскировали, а в траншеях поставили надежную охрану. В ста метрах от шахты, в специально вырытой щели, установили две подрывные машины. На случай их отказа здесь же имелся для дублирования аккумулятор.
За сутки до окончания всех работ по указанию штаба армии командир 58-й стрелковой дивизии полковник Шкодунович сосредоточил в лесу несколько подразделений. Ночью они незаметно перешли в расположение передового батальона и заняли исходное положение для , атаки высоты 269,8.
Позже мне стало известно, что некоторые командиры-скептики, не надеясь на успех взрыва, приказали саперам готовить проходы в минных полях и проволочных заграждениях. Напрасно Максимцов доказывал им, что скоро взрыв откроет бойцам путь на высоту.
Настало утро 4 октября. Противник обнаружил, что за ночь подтянулась наша пехота, и вызвал подкрепления. Нас это радует. Значит, больше врагов попадет в зону взрыва!
Вместе с группой офицеров штаба прибыл на НП. Вызываю по телефону Максимцова. Майор докладывает, что к взрыву все готово. Приказываю дать десять красных ракет - условный сигнал для начала подрыва. И тотчас же все вокруг задрожало.
На несколько метров вверх взметнулся земляной столб, словно подпрыгнула вся высота. Сила взрыва была так велика, что от детонации на расстоянии до километра взорвались все минные поля - наши и противника. В клочья разлетелись проволочные заграждения. Три заряда, заложенные под высотой, образовали огромную воронку почти в сто метров диаметром и десять метров глубиной. Вокруг воронки образовался земляной вал высотой около двух метров.
Не успела осесть пыль, как наша пехота поднялась в атаку. Ошеломленный враг не смог сопротивляться.
Наблюдая через бинокль, вижу, как Максимцов с трудом выбирается из засыпанного окопчика. Посылаю за ним связного. Вскоре Барашвили на низкорослых и шустрых лошаденках доставляет майора ко мне. Вид у него утомленный. Щетина и грязь на лице делают Максимцова значительно старше своих лет.
- Товарищ командующий, команда подрывников выполнила ваш приказ.
- Вижу, дорогой, вижу. Спасибо. От всей души поздравляю. Прошу собрать команду.
Команда тоже утомлена, выглядит не лучше своего начальника. Благодарю бойцов за успешное выполнение задания.
Мимо нас проводят нескольких чудом уцелевших немцев. Бледные, испуганные, и не мудрено: мне докладывают, что на высоте погибло более четырехсот гитлеровцев...
Говорю Максимцову, что теперь за отлично сданный экзамен ставлю ему пятерку. Майор благодарит и напоминает, что Иван Грозный брал Казань, как и мы высоту 269,8, в такую же пору года.
Желая порадовать майора, говорю, что предоставляю ему отпуск к родным. Он смотрит на меня удивленно.
- Если можно, товарищ командующий, разрешите только поспать.
Так была проведена эта замечательная инженерная операция. Наши бойцы пробыли под землей сорок дней. Сорок дней в чрезвычайно трудных условиях, без специального оборудования они методически вели подкоп под вражеское логово и с честью доказали, на что способны советские саперы. Овладение высотой 269,8 в дальнейшем определило успех наступления на Милятино.
Мы идем на запад
Писатель или художник, композитор или архитектор - каждый, кто создал ряд произведений, как правило, одному из них отдает особое предпочтение, считая своим любимым детищем. А разве командир, участвовавший во многих боях и операциях, испытавший радость побед и горечь поражений, разве он не может иметь любимое произведение? Думаю, что может.
История любой армии состоит из множества больших и малых боевых операций, разных по характеру, значимости. И среди них в активе командующего непременно есть особенно любимая, ставшая частью его боевой биографии.
Для меня после обороны Тулы такой является Кировская наступательная операция. Прежде чем начать рассказ о ней, опишу ее предысторию.
Благодаря успешным действиям войск Западного фронта в июле 1943 года противник из района севернее Кирова и южнее Жиздры был отброшен на запад. 50-я армия, действуя на левом крыле Западного фронта, обеспечивала и правый фланг ударной группировки Брянского фронта. 16 августа поступила телеграмма начальника штаба Западного фронта, в которой сообщалось, что 50-я армия решением Ставки переподчиняется Брянскому фронту.
К тому времени после напряженных и длительных боев так называемый Орловский выступ противника был ликвидирован, и войска Брянского фронта продолжали преследование. Перед ними стояла задача выйти к Десне в районе Жуковка, Брянск, Трубчевск и подвижными частями захватить переправы через реку, а затем с подходом главных сил наступать на Гомель.
Потеряв Зикеево и Жиздру, гитлеровцы подготовили оборонительный рубеж восточное Людиново и Улемль. Они хорошо использовали преимущества лесисто-болотистой местности, превратив в опорные пункты все имевшиеся там высоты.
К исходу 18 августа войска 50-й армии вышли на рубеж Карвинево-Калинине и встретили упорное сопротивление подошедших резервов противника. Вражеский огонь был таким мощным, что мы оказались не в состоянии преодолеть его.
Предложил командирам 108-й и 110-й стрелковых дивизий произвести разведку боем. В ходе ее выяснилось, что перед нами занимают глубоко эшелонированную, заблаговременно подготовленную оборону 296-я и 134-я пехотные дивизии противника. Оборона усилена минно-взрывными и проволочными заграждениями перед передним краем и перед второй полосой, проходящей по западному берегу реки Болва.
Данные разведки доложил по телефону командующему фронтом генералу армии М. М. Попову. Напомнил ему, что после месяца беспрерывных изнурительных боев армия имеет большие потери. На исходе снаряды и мины.
- С теми силами, какими располагаю, - сказал я в заключение, - трудно рассчитывать на успех при прорыве крепкой вражеской обороны. Прошу вашей помощи.
Командующий сказал, что сам приедет к нам и все решит на месте. Приехал он уже на следующий день. Молча выслушал меня и объявил: