Неясно было, как к этому отнесется Рольф — ведь она формально все еще оставалась его женой. Рольф уже пять лет работал в Шанхае и вскоре должен был отправиться в отпуск в Европу. Путешествие для всей семьи было оплачено его английским бюро. Урсула собиралась поехать с ним. Она была очень рада возможности повидать свою семью, эмигрировавшую в Англию, а Центр хотел, чтобы она использовала удобный случай переговорить в Москве о своей работе. Положение самого Рольфа тоже было неясным. Он не знал, продлевать ли контракт с шанхайским отделением «Мунисипал коунсил» еще на пять лет. Он стал убежденным коммунистом и не хотел более оставаться политически бездеятельным, о чем Урсула заранее проинформировала Центр.
Незадолго до отъезда в Европу произошло событие, которое сделало ее срочный отъезд из Китая необходимым, а возвращение ставило под вопрос. В Шанхае был арестован резидент, продолжавший работу Рихарда Зорге. Газеты сообщали, что на всех допросах он молчал, не назвав даже своего имени. Это абсолютное молчание стало сенсацией — о нем рассказывала мировая печать, называя арестованного «Мистер Икс». Ни Урсула, ни Иоганн его лично не знали, не имели с ним дела, но Центр предупредил разведчиков, что номер пишущей машинки «Рейнметалл», принадлежавшей арестованному, может навлечь подозрение на Иоганна — его прикрытием была продажа машинок этой фирмы. Правда, ни он, ни Урсула не продавали пишущую машинку новому резиденту или его жене. У Урсулы был еще и дополнительная причина для беспокойства — этот человек был шефом и спутником жизни Кэт. Как там Кэт, как ее ребенок? Она ничего не знала и беспокоилась за судьбу подруги.
Итак, было решено, что Урсула должна срочно уехать. В случае если Иоганна привлекут по делу «Мистера Икс», он должен свалить все на свою подругу, как только она пересечет границу Советского Союза. Он, мол, продал машинку ей и больше ничего не знает. Они составили на ее имя счет. У Иоганна была другая задача — попытаться продержаться в Пекине.
Будущее Урсулы было полно неизвестности, но одно было ясно — предстоит разлука с Иоганном. Это было трудное расставание — они были близки не только потому, что выполняли одну и ту же работу, а потому, что любили друг друга. После пяти лет жизни в Китае разведчица покидала его с тяжелым сердцем. И огромной радостью впоследствии станет для нее день освобождения Китая в 1949 году. Но она сюда больше уже никогда не вернется, даже в качестве туристки. Пока она собиралась поехать в Китай, началась «культурная революция», и об этих намерениях пришлось забыть…
Перед отъездом из Китая и Рольф, и Иоганн безуспешно пытались уговорить молодую женщину прервать беременность. Она наотрез отказалась.
— Я не могу оставить тебя одну в таком положении — заявил тогда Рольф. — Мы встретимся в Европе, и ты никому не скажешь, кто настоящий отец ребенка.
Иоганн высоко оценил поступок Рольфа. Он сказал Урсуле:
— Если уж я не могу быть с тобой, то лучше Рольфа нет никого. Для меня это будет утешением.
Она промолчала. Мужчины пытались решать ее будущее, но она не хотела никому лгать, даже из-за ребенка. С Рольфом все было кончено. Да и решать, в какой стране и с кем работать, все равно придется не ей.
Добравшись до Харбина, Урсула отправилась в консульство за визой на въезд в СССР. День перехода границы был точно условлен с Иоганном. Однако консульский отдел в Харбине был закрыт. Разведчица, стоя перед зданием, спрашивала себя: «Неужели мне не повезет в самый последний момент?» Но волновалась она зря. Несколько дней ничего не решали, потому что Иоганна так никто и не заподозрил. «Мистер икс» никого не выдал. Его жена вскоре вернулась в СССР, получила высокую награду. Вот только советы Урсулы по материнству не пригодились — ребенка она потеряла. Урсула встретила ее в 1937 году в Москве, затем познакомилась и с ее мужем.
Во время многодневного переезда в поезде Урсула чувствовала себя так плохо, что боялась потерять ребенка. Миша же любил путешествия и всюду находил друзей и собеседников. Однако в этот раз мальчик грустил — он ни с кем не мог поговорить. Он пытался говорить по-немецки, по-английски, по-китайски — напрасно. Когда однажды поезд остановился и по перрону пробежала, мяукая, кошка, четырехлетний ребенок тихо сказал:
— Кошки умнее людей. Они все говорят на одном языке.
Прибыв в Москву, Урсула сразу отправилась в разведцентр. Туманян сердечно приветствовал ее, но уже через пять минут заметил:
— Вы плохо выглядите.
Действительно, за полтора года, прошедшие с момента отъезда из Москвы Урсула похудела на двадцать фунтов. Она выглядела бледной и изможденной, щеки впали, былой жизнерадостности поубавилось.
— Вы должны сходить к врачу, я направлю вас к нашему специалисту.
— Не стоит беспокоиться по пустякам, — возразила Урсула. — Я себя прекрасно чувствую.
Начальник не стал настаивать, и разговор перешел на работу в Мукдене. На многочисленные вопросы о Рольфе Урсула отвечала с жаром, восторженно рассказывая о действиях своего фактически бывшего мужа. Туманян на несколько мгновений замолчал, а потом предложил:
— Не согласишься ли ты отправиться работать в Польшу — с Рольфом?
Урсула на мгновение опешила — она ожидала всего, чего угодно, но не этого. Что делать? Она не могла требовать от Рольфа, чтобы он, после всего, что было, жил с ней под одной крышей, да и сама она этого не хотела. С прошлым было покончено. Несмотря на неважное самочувствие, она не чувствовала себя беспомощной и зависимой от других. Не боялась она и того, что придется в одиночку справляться с порученным делом. Немецких эмигрантов и разделенных семей в Европе было предостаточно. Она могла поехать в Польшу и одна. С другой стороны, Рольф с его профессией он в состоянии был предложить ей солидное легальное положение. А для него, впервые работающего по заданию Центра, лучше будет, если рядом окажется кто-то близкий, кто хорошо его знает. Она задумалась так глубоко, что не сразу услышала голос Туманяна.
— В чем дело? — удивленно спрашивал он? — Разве ты не рада? Ты ведь всегда была против развода…
«Особенно теперь, когда я ношу чужого ребенка! — усмехнулась она про себя. — Ах да, откуда ему знать о ребенке? Мы же с Иоганном не отчитывались о наших отношениях. С его стороны это предложение как нельзя более гуманно и логично…
— Я готова ехать в Польшу, — наконец, выдавила она. — А Рольф… пусть этот вопрос он решит сам.
Рольф решил его просто.
— Я же сказал, что не оставлю тебя до тех пор, пока ребенок не появится на свет, — сказал он. Урсуле оставалось только дивиться благородству мужа. Она вспоминала, как безропотно отпустил ее Иоганн…
Для работы Рольф казался просто находкой. Кроме профессии и безупречной репутации, он обладал еще и редким обаянием. Появляясь в обществе, он импонировал всем своей безукоризненной вежливостью, особенно по отношению к женщинам. В результате перед ним радушно распахивались многие двери. Правда, в политике он был, все-таки, еще очень наивен. Кроме того, Урсула опасалась, что для разведработы Рольф слишком мягок. Однако время показало, что она ошибалась в такой оценке своего бывшего мужа. Его мягкость нисколько ему не мешала. Он умел выполнять опасные дела без нервозности и суеты, не теряя головы в самых сложных ситуациях, в которых начинали паниковать гораздо более опытные и закаленные люди.
Итак, этот вопрос был решен. В Польшу они ехали вместе.
Последним визитом в Москве стало посещение радиошколы. Из тех, кого она знала, там оставался только Марек. Затем они с Мишей отправились в Ленинград и оттуда пароходом за пять дней добрались до Англии.
Родители встречали их в лондонском порту. С отцом, братом и сестрами Урсула не виделась пять лет, но между ними сразу же установились прежние сердечные отношения. Рената, самая младшая сестренка, в свои двенадцать лет уже казалась убежденной коммунисткой. Сабина, которой исполнилось семнадцать, казалась кроткой, чем выгодно отличалась от остальных сестер. Одна из всех, она унаследовала мамину красоту, остальным в этом смысле повезло меньше. «И меньше всех — мне», — думала Урсула, глядя на сестренку. Бывшая Рева в свои двадцать три года была честолюбивой умницей, преисполненной сознания долга. Бригитта получила в Швейцарии степень доктора исторических наук и, как всегда, с величайшим прилежанием и энтузиазмом относилась к своей работе. В 1936 году она вышла замуж и теперь носила фамилию Льюис.
Юрген с женой и ребенком также жили теперь в Лондоне. Юрген к тому времени стал руководителем партийной организации КПГ, в которой состояли немецкие эмигранты, проживающие в Англии, продолжал писать книги и статьи по экономике и истории рабочего движения в Германии. «Так вот какая она, моя теперешняя «родина» — думала Урсула, оглядывая сумрачный город.
По сравнению с виллой на Шлахтензее, с множеством комнат и большим, спускающимся к озеру садом, три комнаты родителей в северо-западном районе Лондона выглядели убого. Вся семья тосковала по дому, в котором родились и выросли дети, по привычному ландшафту, естественно, тосковали и родители, но они не придавали слишком большого значения материальной стороне жизни. Впрочем, и эта лондонская квартира уже приобрела особую атмосферу благодаря научной работе отца: на письменном столе Рене Роберта Кучински навалом лежали тысячи белых листов бумаги, исписанных его мелким ровным почерком. На стенах, свободных от отцовских книжных полок, висели мамины картины и рисунки. Мама кулинарничала, хотя по-прежнему не бросала свою живопись, и кухня своим богемным беспорядком напоминала ее студию в доме на Шлахтензее.
Каждое воскресенье собиралась вся семья, увеличившаяся за счет зятьев и внуков. Иногда за обеденный стол садилось двенадцать человек. Урсула, со свойственным ей юмором, так описывает обстановку этих семейных сборищ. «Будущие мужья младших сестер, вероятно, не сразу привыкли к семейным воскресным трапезам. Чужак-зять наталкивался на тесно сплоченный семейный клан, который вдруг расступался, принимая его в свои ряды. Шутки и остроты носились в воздухе, как стрелы. Быть может, и зять хотел изречь что-нибудь остроумное и таким образом добиться признания. Но куда там! Разве были у бедняги шансы вставить хоть словечко при таких бешеных темпах? Пока он еще смеялся над последним каламбуром, остальные уже слушали отцовские умные слова, вокруг которых завязывался оживленный спор. Его также наверняка потрясала непочтительность этих шестерых детей к своей матери, пока до него не доходило, что непочтительность эта была любовной и уважительной. Только мама пыталась предложить зятю нормальную застольную беседу. Сестры же считали, что новичок быстрее всего научится плавать, если бесцеремонно бросить его в водоворот семейного общения».[16]
В Англию вместе с семьей приехала и Лиза Брокен, которую они с детства прозвали Олло, любимая няня Урсулы и ее сестер. Когда к власти пришел гитлеровский фашизм и на Шлахтензее начались обыски, она держалась мужественно и сохранила верность семье. После эмиграции Олло не могла примириться с мыслью о разлуке и последовала за ними.
Во время одной из таких трапез, выбрав момент, когда почти все склонились над своими тарелками, Урсула неожиданно, в тишине произнесла:
— А у меня будет еще один ребенок!
Застигнутые врасплох, родители и сестры некоторое время не произносили ни слова. Потом младшие начали смеяться, а старшие поздравлять. У Урсулы мелькнула горькая мысль, что она отчасти обманывает своих близких. Но всеобщий восторг избавил ее от необходимости лгать — каждый считал отцом ребенка Рольфа. И только вечером, сидя вдвоем с Юргеном, Урсула призналась брату:
— Знаешь, а ведь этот ребенок не от Рольфа. — И рассказала про Эрнста, Китай, избегая, конечно, подробностей. Открываясь старшему брату, Урсула в глубине души боялась осуждения и непонимания.
— Ты просто невозможная! — вынес свой приговор Юрген и улыбнулся. — Но это никоим образом не повлияет на мое к тебе отношение.
Самой младшей из детей Кучински в то время была Рената, которой было уже двенадцать лет. Олло, хотя и была глубоко привязана к Рени, сочла, что ее миссия в этом доме выполнена, и однажды вечером обратилась к Урсуле:
— Я очень рада, что у тебя будет второй ребенок. Но Миша еще не такой взрослый, тебе будет тяжело с двумя маленькими детьми…
Урсула уже догадалась, куда клонит ее бывшая няня.
— Мы с Рольфом с радостью возьмем тебя с собой в Польшу.
В 1935 году, в год прибытия разведчицы в Варшаву, умер Юзеф Пилсудский, фактический диктатор Польши после организованного им в мае 1925 г. переворота, глава «санационного» режима. Деятель правого крыла Польской социалистической партии, он беспощадно расправлялся с революционным движением. В 1920 году Пилсудский руководил военными действиями против Советской России. Разведка в пользу России в Польше было крайне рискованным предприятием. После смерти диктатора мало что изменилось. Правительство оставалось антисоветским, коммунистическая партия была запрещена или находилась на полулегальном положении. Экономика страны была в плачевном состоянии. И, что хуже всего, если бы деятельность Урсулы и ее мужа в качестве разведчиков оказалась раскрытой, их ожидала бы выдача гитлеровской Германии, то есть худшее, что с ними вообще могло случиться. Родители рассказали Урсуле, что после 1933 года у них дома неоднократно проводили обыски, во время которых спрашивали об Урсуле, присовокупляя к этим вопросам угрозу: «Мы до нее еще доберемся»!
Задания, полученные от Центра, были пока не слишком сложны, так что было время осмотреться в чужой стране, получить разрешение на пребывание в ней, подыскать работу, обеспечивающую легальный статус, собрать передатчик и наладить связь с Советским Союзом. Последнее казалось разведчикам самым простым. Получить вид на жительство и работу было в те времена очень сложно, так как во многие страны мира хлынули эмигранты из нацистского рейха, и Польша практически закрыла для них свои границы.
«Семья» начала с приобретения хороших знакомых, по возможности коллег Рольфа по профессии. Первыми оказались Зиркусы, состоятельная и прогрессивно настроенная чета архитекторов. (После 1945 года они внесли большой вклад в дело восстановления Варшавы). Супруги по-товарищески поддержали Урсулу с Рольфом, даже не подозревая, как важна была им эта помощь. На тот случай, если им удастся остаться в стране, Зиркус сосватал Рольфу партнера-архитектора. Остаться в Польше им удалось, но на весьма специфических условиях: каждый раз им выдавали визу только на десять дней. Впрочем, они решили не забивать себе голову реальными и прогнозируемыми трудностями, а начать «нормальную жизнь». Кавычки тут вполне уместны, потому что под нормальной жизнью они понимали возможность найти подходящее жилье и, наконец, смонтировать передатчик.
27 февраля 1936 года они въехали в дом на две семьи в варшавском предместье Анин. Верхний этаж в летние месяцы занимала пожилая супружеская пара, глава которой был армейским капитаном, что могло осложнить задачу. Но стояла зима, и капитана в наличии не было.
И вот Урсула впервые самостоятельно собрала свой передатчик, вспоминая, как в этом случае действовал Эрнст. Она с тревогой думала, удастся ли наладить связь. Если бы она потерпела фиаско, положение стало бы отчаянным, ведь устанавливать контакт с кем-либо из официальных советских представителей им было запрещено. Но она сумела собрать передатчик, который поместила в пустой патефонный ящик. Ночью, впервые в этой квартире, «Соня» при тусклом свете взялась за ключ, нижней частью которого служила все та же старая добрая китайская линейка с выведенным на ней чудесным изречением. Разведчица посылала вызов в течение двух минут, настроила приемник, и, к большому своему удивлению и радости, почти сразу же получила ответ. Она настолько обрадовалась, что, подтверждая получение ответа, поспешила и напутала: прежде с ней такого никогда не случалось.
Верная себе, Урсула, как только они оказались в Польше, заинтересовалась ее экономикой и политикой. Она изучала польский язык — к сожалению, при этом позабыв свой китайский, доставшийся ей так нелегко. И немало завидовала Мише, который как большинство детей, осваивал новые языки с непостижимой легкостью.
— Как много можно узнать от отдельных людей, если не пренебрегать таким источником информации! — поделилась однажды Урсула с Рольфом. Более спокойный Рольф не мог с нею не согласиться, хотя заметил: