Райна Разбивающая Щиты; Сигрлинн; Хедин-из-Бездны
– Кирия Сигрлинн. Госпожа чародейка. Сигрлинн. Сиг!
Валькирия отчаянно трясла бесчувственную волшебницу. Чёрное беспамятство отпустило её, но не Сигрлинн.
Райна очнулась в роскошно разубранном покое; роскошно – по меркам Асгарда. Отцу, владыке Валгаллы, Старому Хрофту, это бы наверняка понравилось.
Стены из золотистой северной сосны, прямой и честной, шкуры зверей, скрещённые мечи, топоры и копья, круглые и вытянутые щиты, чёрные пустые глазницы высоких шлемов; длинный стол с простыми лавками. Ласковое низкое солнце осторожно заглядывало в окна; приближался вечер.
Прямо на лавке подле Райны кто-то аккуратно положил её альвийский меч в ножнах, не забыв тщательно обмотать его ремнями. Она схватила его, словно утопающий хватает подвернувшийся плавучий обломок.
Валькирия без меча не валькирия.
– Сиг! – рявкнула воительница прямо в ухо чародейке.
Длинные пушистые ресницы дрогнули, алые губы чуть шевельнулись. Сигрлинн застонала, тяжело, с надрывом, её согнуло в приступе жестокой рвоты. По подбородку потекла кровь.
– Кирия! – Райна подхватила её под спину, усадила. – Сейчас, сейчас помогу!..
Однако первое же заклятие, останавливающее кровотечение, бессильно сорвалось, рухнуло и разбилось.
Здесь не было магии. Совершенно.
Воительница выругалась, припомнив некоторые отборные выражения из своих наёмнических дней.
Сигрлинн кое-как села, привалившись к стене; Райна поспешно сорвала со стены шкуру какого-то зверя с густым тёмным мехом, подсунула под спину чародейке.
– С-спасибо… – Одна рука волшебницы прижималась к боку, там, где совсем недавно была гнусного вида рана. – Ох-х…
Ей было плохо, это очевидно. От чего может быть плохо великой Сигрлинн, которая и в этом-то теле обретается, потому что ей так благоугодно?
– Оказывается… когда нет магии… хочется просто лечь и сдохнуть…
Райна невольно подняла бровь. Кирия нечасто позволяла себе подобные выражения.
– Здесь нет магии, да, – откликнулась воительница. – Скажи, госпожа, что сделать?
Болезненно кривясь, Сигрлинн покачала головой.
– Ничего не сделаешь, валькирия. Они… крепко нас поймали. Всё это, – она слабо повела рукой вокруг, – иллюзия, как ты понимаешь. Но иллюзия, наложенная не привычными нам чарами, не волшебством, чем-то иным, и даже я не знаю чем. Когда я была в плену, с таким не сталкивалась. И вообще, тогда… оно всё было по-иному.
Пустой желудок воительницы предостерегающе забурчал. Валькирия Рандгрид, хоть и была из рода Древних Богов, нуждалась в еде и питье; в конце концов, её мать вышла из рода людей.
– Что у тебя с боком, кирия?
– Кажется, рана опять открывается, – сообщила чародейка. – Чары все распались. Удивительно, как это не распалась пока что я сама…
Дверь бесшумно приоткрылась, в проём хлынуло беспощадное, режущее зелёное сияние.
Райна подскочила, выхватив альвийский клинок из ножен.
В проёме проявлялся человек.
Именно проявлялся, возникал из льющихся потоков зелёного света, его тело на глазах слагалось из отвердевающих яростных лучей. Казалось, что получается у него это с изрядным трудом; пару раз он даже останавливался и поправлял ошибки вроде третьей руки, что торчала из середины груди, или развесистых ушей, явно позаимствованных от какого-то южного животного.
Райна не удержалась – ухмыльнулась.
– Сложные мы натуры, – сказала она вслух на родном языке, на языке Асгарда. – Так просто даже и не воспроизведёшь.
Сигрлинн только слабо простонала что-то.
Дверь захлопнулась, поток зелёного сияния исчез. Человек солидно повёл плечами, выпятил грудь; поддёрнул щегольской изумрудный плащ с шитой золотом каймой. Он казался молодым, лицо – идеально правильное, приятное, но незапоминающееся; глаза заполнены белым сиянием, словно позаимствованы у самого Ямерта.
– Уф-ф, – выдохнул человек, шагнув к столу. – Приветствую вас, достойные, в сей скромной обители.
Он говорил низким, слегка хриплым голосом и вообще вёл себя словно живой – шевельнётся, почешется, мигнёт, шаркнет ногой.
– Хозяин. – Райна выразительно подняла меч, острие смотрело в грудь новоприбывшему. – Госпожа Сигрлинн ранена. Отсутствие магии причиняет ей страдания. Если ты хочешь говорить с нами – а я думаю, что таки хочешь, – сделай что-нибудь.
– Госпоже Сигрлинн ничто не угрожает, – внушительно проговорил гость. – Маленькие неуравновешенности в сложной системе магических взаимодействий, кою она собой являет, никак не могут привести к её, госпожи Сигрлинн, безвременной кончине.
– Тогда разговора не будет, – пожала плечами валькирия. – Вставай, злое создание, будем биться.
Человек досадливо сморщился, вытянул руку, прищёлкнул пальцами – меч в ладонях Райны окутался облаком зелёных лучей и искр, зависнув прямо в воздухе, словно удерживаемый там незримыми оковами…
– Будет разговор, будет, – уверенно бросил он. – Вам он нужен ещё больше, чем мне.
– Неужели? – сощурилась Райна.
– Именно так.
– Тогда говори, – простонала Сигрлинн. Валькирия увидала, как между пальцев чародейки скользнули первые капли зеленовато-жёлтого гноя. Иллюзия, но…
– Вы должны были сделаться частью великого порядка, – заявил Дальний. – После того как мы вас выследили и сбили.
Валькирия негодующе фыркнула.
– Но! – Гость внушительно поднял палец. – Открылись новые обстоятельства. Возможно, вам придётся ещё немного подождать.
– Подождать чего?
– Своего обращения в часть нашего кристалла, конечно, – пожал плечами Дальний. – Вы сами всё видели, скрывать больше нет смысла.
– Завидная участь, – процедила Райна сквозь зубы. – Прямо-таки восхитительная. Не могу дождаться, одним словом.
– Это лучшая, величайшая и восхитительнейшая участь! – аж всплеснул руками хозяин. – Стать частью великого кристалла, колыбелью нового Творца!..
– Не заговаривай нам зубы, – нахмурилась валькирия. – Говори, зачем пришёл!
– Да. Так вот, возникли некоторые, э-э-э, пертурбации, возмущения, неуравновешенности. Кристалл должен быть совершенен, чем больше паразитных колебаний, тем дальше он от идеала и…
– И нам с госпожой Сигрлинн предлагается устранить эти «неуравновешенности»? Ты ещё глупее, чем кажешься, Дальний. Зачем нам тебе помогать, если впереди всё равно – кристалл? Нагляделись мы на них, пока тут у вас гуляли…
Хозяин побарабанил пальцами по столу, как бы в раздражении от непонятливости собеседниц. Указательный и безымянный при этом отвалились, растаяв облачком зелёного сияния. Дальний недовольно скривился и убрал руку.
– Ты даже образ удержать не можешь, – врубила валькирия. – Рассыпаешься. И хочешь, чтобы мы тебя слушали? Не мучайся уже, говори с нами в своём истинном виде.
– Вы лучше поймёте меня, если мы будем внешне похожи, – парировал тот. – Хотя мне трудно поддерживать удобоприятный для вас облик здесь, где нет привычной вам магии и где всё движется к достижению высшей степени порядка…
– Ты очень плохо уговариваешь нас, хозяин, – покачала головой Райна, метнув взгляд на бледную Сигрлинн. – Госпожа мучается. Так дела не делают.
– Говорю тебе, дева, подобные вещи в худшем случае причинят ей лишь мелкие неудобства, – раздражённо заявил Дальний. Утраченные пальцы он даже и не пытался отрастить обратно. – А что нужно сделать… Пока вы были, так сказать, вне сознания и чувств, во вселенной произошло несколько, гм, событий, не укладывающихся в обычную канву…
– Короче, вам где-то крепко намяли бока, – резюмировала валькирия.
Дальний вздохнул. Нос его начал сплющиваться, по подбородку побежали зелёные струйки.
– Прошу прощения, – пробулькал он. – Артефактность… этого места… препятствует…
Нос кое-как вернулся на прежнее место, правда, походил теперь больше на свиной пятачок.
– Что. Нужно. Сделать? – Райна пошла напролом.
– Вселенная, в результате некоего воздействия, кое мы пока ещё не смогли в должной степени истолковать… утратила свою целостность. А целостность вселенной – залог идеальности… конечного идеала.
– «Идеальности идеала…» – слабо фыркнула Сигрлинн. – Где тебя учили риторике, хозяин?
– Мы принимаем меры. – Дальний проигнорировал волшебницу. – Однако, поскольку мы очень связаны тем процессом, что вы могли частично наблюдать, то предлагается простая сделка.
– Я вся внимание, – ядовито взглянула валькирия. – Не забудь только в конце объяснить-таки, что нас ждёт.
– Хорошо, – вздохнул хозяин. – Нам нужно единство вселенной. Нам нужно устранить тех, кто стоит за её разделением.
– Как можно «разделить вселенную»? – не поняла Райна.
– И, если она уже «разделена», чем поможет «устранение» тех, кто её якобы «разделил»? – слабо поинтересовалась Сигрлинн.
– Неважно! – У Дальнего распалось левое ухо, он раздражённо хлопнул себя ладонью, словно пытаясь убить назойливого комара. – Это нужно сделать. И вы это сделаете.
– Иначе? – Валькирия подняла бровь.
– Иначе вы останетесь здесь. – Дальний не угрожал, он просто сообщал. – Останетесь здесь и разделите судьбу тех, кого… вы, возможно, уже видели в глубине зелёных кристаллов.
– Мы разделим их судьбу и так. Верно?
Дальний опустил взгляд.
– Упорядоченное несовершенно. Оно изначально неидеально. Собрав всё воедино, дав начало новому Творцу, мы приблизимся к идеалу.
– Я не хочу «приближаться к идеалу». – Райна сжала кулаки. – Мне всё равно. Если вы такие могущественные – прикончи меня, Дальний, здесь и сейчас. Но помогать тебе я не стану.
– Стой! – Сигрлинн, кривясь и морщась, протянула руку. – А не можешь ли ты… если мы поможем… сделать так, чтобы мы отправились бы – сквозь Хаос – туда, где есть иные вселенные?
Валькирия вытаращила глаза. Какие ещё «другие вселенные»?! Как можно пробиться сквозь океаны Хаоса, где по определению не выдержит ничто «упорядоченное»?!
– О, ты догадалась, – слабо улыбнулся хозяин. Вышло довольно-таки жутко – зубы у него так и норовили рассыпаться зелёной пылью. – Да, если бы не могли творить Монаду, зачем мы были бы нужны? И, если бы мы не знали, как отправить Монаду в странствие сквозь Хаос, чтобы она ждала бы приуготовленного момента, как могли бы мы исполнить свой долг?
– Значит, можете? – прищурилась Сигрлинн. – Я так и знала.
– Можем, – вздохнул Дальний.
– Тогда так. Вы показываете нам всё это. Я… то есть мы, конечно, – убеждаемся, что это не выдумка. И тогда мы вам помогаем, коль уж вы, такие могущественные, обращающие целые сонмы миров в части великого кристалла, справиться не можете.
– У нас нет времени на длительные демонстрации, – растерялся хозяин.
– Найдите. В конце концов, вы же знаете, что Великая река в Упорядоченном течёт неравномерно. Сыщите тихую гавань, где время почти стоит. Я должна вас учить этому?
– Хорошо, – поднялся Дальний. – Я понял ваши условия. Мы известим вас. Скоро.
– Э! А кормить нас вы собираетесь? – остановила его Райна.
– Мы не владеем тем, что вы именуете едой.
– Как же с вами тяжело дело иметь, Дальние! Расстарайтесь уж, слышите?
Хозяин молча отвернулся, рассыпавшись на пороге облаком изумрудных искр.
Райна подсунула под спину и плечи Сигрлинн ещё одну шкуру. Отвела прижатую к боку ладонь, невольно присвистнула.
Рана выглядела хоть и небольшой, но гнусной – почерневшей и гноящейся.
– Не смотри… – выдавила Сигрлинн. – Он… прав. Пока я здесь… это не залечишь. Но я и не… не распадусь, как могло бы случиться там, когда мы с тобой…
Валькирия с сомнением посмотрела на сочащийся гной.
– Моё тело… – волшебница говорила с явным трудом, – одна видимость, Рандгрид. Я могу принять любой облик, как и Познавший Тьму, как и Владыка Мрака. Но не в этом месте. Не…
– Кирия, – перебила её Райна. – Ты рекла… про то, чтобы покинуть Упорядоченное, пробиться сквозь Хаос. Бежать. Но…
– Потом, валькирия! – Сигрлинн скрипнула зубами. – Ты называешь меня «госпожой», так поверь же мне! Просто поверь! Я знаю, что делаю! И не задавай лишних вопросов.
Взгляд Сигрлинн метнулся к двери, за которой бушевало зелёное сияние.
– Да, кирия, – сумрачно ответила Райна.
– Нам нужно лишь немного подождать. – У чародейки это вышло почти умоляюще.
Воительница кивнула.
Мысли, однако, у неё путались. Что задумала эта волшебница? Куда она собралась бежать? – а выглядит это именно как бегство. Сквозь Хаос в другую вселенную?! Нет, бред, ерунда, этого не может быть, потому что не может быть никогда.
– Я знаю, что делать. – Сигрлинн схватила Райну за руку.
Та лишь растерянно кивнула.
…За ними пришли довольно скоро. На столе появились вода и хлеб – грубый, ржаной, но валькирия была рада и ему, проглотив свою долю с волчьим урчанием.
На сей раз Дальние не утруждали себя принятием человеческого облика. И нет, они не походили на «ходячие кристаллы», как сгоряча подумала было Райна. Собственно, их было почти не видно, лишь чутьём Древней она могла уловить их присутствие, дрожь призрачного зелёного пламени, проскальзывающего сквозь складки и поры реальности без истинной физической манифестации.
И теперь слова Дальних возникали прямо в сознании. Мыслеречь, будь она неладна.
«Следуйте за нами. Для сбережения рассудка не смотрите по сторонам».
Холодно, безо всякого выражения.
– Делай, как они говорят, Рандгрид, – негромко посоветовала Сигрлинн.
«Не смотрите по сторонам? Ну, как бы не так! Чего я тут не видела? Груду зелёных камней?»
Она шагнула за порог; яростное зелёное сияние приугасло, но ничего различить вокруг она не могла, только внезапно закружилась голова, и Райне показалось, что верх и низ принялись меняться местами по собственной прихоти.
«Следуйте, куда ведут», – предупредили её. И точно – потянуло в одну сторону. Райна оглянулась – дверь, из которой они вышли, уже исчезла, вокруг только зелень, режущее глаза свечение.
«Спрашивается, при чём тут мой рассудок?»
Она сощурилась изо всех сил, стянула волю в кулак, заставляя забыть про боль в обожжённых глазах. Смотри, валькирия! Иди и смотри!..
Изумрудная завеса чуть рассеялась. Самую малость, но и этого хватило.
Райна словно бы висела вниз головой над застывшей в изумруде городской улицей. Самой обычной улицей, с каменными домами, лавками, где за откинутыми столами застыли торговцы, с тележками и осликами, детьми и их матерями, носильщиками, покупателями и прочим людом.
Все они застыли, охваченные зелёным, вмурованные в изумруд – огромная галерея каменных статуй.
Что-то пронеслось над застывшей улицей, что-то свистнуло – и фигуры начали распадаться, точно по ним ударили исполинские молоты.
Райна дёрнулась, словно в больной зуб ткнули иголкой, такой резкой и внезапной оказалась эта боль.
– Они же живые! – вырвалось у валькирии.
Дочь Старого Хрофта столкнулась взглядами с окаменевшей на корточках девочкой, гладившей трущуюся о ноги кошку; глаза малышки жили, в них плескались невыразимый ужас с отчаянием, но хуже всего оказался проблеск безумной надежды – девочка заметила воительницу, на миг, наверное, подумала, что спасение близко…
В следующую секунду незримая кувалда разнесла несчастную на куски, обратив в облако мелких и мельчайших осколков.
Райна дёрнулась, её скрутило жестоким спазмом.
Она долго была наёмницей и повидала всякое, в том числе и, увы, мёртвых детей. Особенно если вспомнить тех же Безумных Богов или Войну Ангелов. Но там её отряд, как правило, поспевал лишь когда надо было хоронить; а вот тут…
Если бы рядом с ней оказался Дальний во плоти, валькирия просто разорвала бы ему горло безо всякого оружия.
Сигрлинн, не говоря ни слова, схватила её за руку.
«Молчи!»
Тяжело дыша, воительница отвела взгляд. Глаза немилосердно горели, словно в них плеснули кислотой.
Их тянуло дальше. Безмолвные Дальние скользили рядом, немые призраки, могильщики не одного мира, но целой вселенной.
Потерпи, Рандгрид. Они за всё заплатят. Не знаю как, но заплатят.
Сигрлинн по-прежнему держала её за руку.
Зелёное марево кончилось внезапно, и так же внезапно валькирия ощутила пугающую близость Хаоса. Вокруг царила тьма, лишь в страшной дали полыхали багровые протуберанцы – они оказались у самых пределов Упорядоченного, где сквозь барьеры Творца вечно пытались прорваться эманации абсолютно чуждой всему сущему субстанции.
Хаос кипел, ярился и негодовал. А может, после всего увиденного кипела, ярилась и негодовала душа самой воительницы.
Межреальность напоминала тут едва прикрытую ряской трясину. Реальность качалась, проседала, вздымалась и вновь опадала – никогда ещё Райна не оказывалась в такой близи к Хаосу, даже когда шла дорогами мёртвых богов[6]. Здесь не было ничего живого, ни один обитатель Междумирья не задержался здесь, все бежали куда подальше.
Чародейка внезапно остановилась.
– Я подозревала, что вы способны проникать… за предел пределов. Но понятия не имела как. Ведь это же граница, проведённая самим Творцом!
Ответ пришёл – холодными размеренными словами в глубине сознания.
«Творец в великой мудрости своей явил нам стены. Но только у нас есть ключ от потайной двери».
Волшебница хмыкнула.
– Вы помните наши с Райной условия? Мы должны убедиться, что вы и в самом деле на такое способны!
«Вы убедитесь», – последовал ответ.
– Ждём. – Сигрлинн опиралась о руку Райны.
«Как?! Как они это смогут проделать?! – смятенно думала валькирия. – Сумеют взломать барьеры Творца?! И при этом не запустить Хаос в пределы Упорядоченного? Но, если так… если так…»
– Вы сказали, что должны породить нового Творца… – начала она.
«Нет. Мы должны сотворить идеальную Монаду. Или, во всяком случае, настолько идеальную, насколько это будет в наших силах. Потом, спустя невообразимые океаны времени, Монада пробудится к жизни и сознанию, сделавшись Творцом, который породит новую вселенную».
– А вы при этом?
«Мы должны точно так же сделаться частью великого кристалла, как и всё остальное. Довершится трансформация этой высшей формы Порядка в Монаду уже без нас, благодаря заложенным нами чарам. Мы уйдём вместе с другими, вместе со всеми в Упорядоченном. Никто не избавит нас от этой участи, однако для нас это не трагедия и не страх, а величайшее счастье, доступное нам».
– То есть вот это вот умение… открывать барьеры…
«Оно необходимо не для нашего “спасения”, которого не будет. Оно необходимо для запечатывания Монады, для защиты её от Хаоса. Но да, ты права, воительница, – мы могли бы „бежать”. Другое дело, что мы никогда этого не сделаем. Для нас это так же немыслимо, как для тебя, скажем, употребить в пищу плоть собственных матери или отца».
Воительница кивнула.
– Для меня немыслимо. Однако встречала я смертных, что творили куда худшее, когда им грозила телесная гибель.
«Не имеет значения. Мы владеем знанием для „спасения“, но никогда им не воспользуемся, ибо для нас это как раз и будет конечной гибелью».
– Мы ожидаем демонстрации, – перебила их Сигрлинн.
«Какая форма будет сочтена достаточным доказательством?»
– Можете заключить нас обеих в… во что вы нас заключите? – и отправить в краткое путешествие через Хаос с возвращением вот на это самое место.
Райна, несмотря на всю свою храбрость, ощутила холод внутри.
Ступить в Хаос! Оторваться от спасительной тверди Упорядоченного!.. Оказаться там, где не бывало ещё ни одно разумное существо, ну, за исключением Дальних, наверное, – было от чего растеряться.
«Тогда смотрите и не говорите, что не видели!»
– Не скажем, – пообещала Сигрлинн. Глаза у неё лихорадочно блестели, на щеках играл нездоровый румянец. Райна сказала бы, что она уже на последнем берегу, когда умирающий чувствует облегчение и прилив сил – чтобы попрощаться с родными и миром. – Что мы должны сделать?
«Ничего, – последовал лаконичный ответ. – Стойте, где стоите».
Райна невольно положила ладонь на эфес. Её меч ничего здесь не сделает, но так было спокойнее.
Зеленоватое мерцание вокруг них сделалось ярче, короткие росчерки изумрудных лучей плели стремительно сгущающуюся паутину вокруг чародейки и воительницы; их словно заключало в плотный кокон.
На валькирию внезапно накатила волна паники. А что, если их вот сейчас заключат в зелёный кристалл, как тех горожан, на её глазах обращённых в тончайшую пыль?
– Если б они хотели, то уже бы сделали это. – Сигрлинн поняла её без слов.
– Да, кирия. – Райна опустила голову, стыдясь недостойной слабости.
Меж тем кокон закрылся, сделавшись совершенно непроницаемым.
– И как же мы поймём, что?..
– Поймём, – заверила её Сигрлинн. – Ощутим сразу же. Эманации Хаоса подделать невозможно.
– Они могут повторить барьер Творца? – не могла поверить воительница.
Чародейка тихонько засмеялась и сразу же болезненно скривилась.
– Они и есть барьер, храбрая Райна.
– То есть как? – опешила валькирия.
– Они часть его, – повторила спутница Хедина. – Понимаю, это… с трудом укладывается в голове. Но это так. Мне самой потребовалось побывать у них в плену, чтобы впервые заподозрить, что отпорная стена вокруг Упорядоченного – это не просто некий магический барьер; но только сейчас всё встало на свои места.
– Погоди, кирия, – взмолилась Райна. – Как так? Они часть барьера? Или барьер часть их? Или они именно что составляют барьер?
– До конца не знаю, – покачала головой чародейка. – Но подозреваю, что и то, и другое, и третье. Часть Дальних есть барьер. А часть Дальних действует отдельно от него. Это, конечно, нуждается в строгих доказательствах; но ощущение у меня сейчас именно такое.
Их кристаллическая тюрьма дрогнула и поплыла. Волны силы бились в её стены, раскачивая всё сильнее и сильнее. Райна всей кожей вдруг ощутила дыхание надвинувшегося Хаоса, чёрный жар, беспощадный, от которого плоть будет слезать с костей.
– Близко… – сквозь зубы процедила Сигрлинн. Виски и лоб покрылись капельками пота; пусть её плоть – «лишь комбинация заклинаний», но эта комбинация слишком уж до мелочей воспроизводила все человеческие реакции.
– Барьер… открывается…
Но это Райна ощутила уже и сама.
Ужас. Страх, какого она не испытывала никогда доселе, нигде, ни в одной битве. Всё, всё оставалось позади, и даже сама жизнь. Она повисла над бездонным колодцем, что стягивался где-то там, в невообразимой дали, к исчезающе малой точке; и точка эта разом и была, и не была. Она словно то появлялась в сущем, то исчезала; и невозможно было сказать, есть она вот прямо сейчас или нет.
Эманации Хаоса хлынули со всех сторон. Жар, нестерпимый и тёмный; война всего со всем, всё обращалось против всего, одна и та же вещь находилась разом в двух местах, и в одном месте пребывало больше, чем одна сущность.
Райна ощутила, что стремительно скатывается к безумию. Разом хотелось и рыдать, и хохотать. Выкрикивать проклятия и молиться. Броситься на свой собственный меч, чтобы только прекратилась эта му́ка; потому что в глубине колодца появилось нечто напоминающее лик, жуткий и слепой, с распахнутым провалом глотки и рядами острых зубов – её воображение тщилось нарисовать хоть что-то, что можно пронзить, например, мечом.
Лорды Хаоса не имеют формы. У них нет дворцов и слуг, нет армий. Они и есть, и их нет. Они в ложной пустоте, появляются и исчезают. Они – исполинские сущности, протянувшиеся на расстояния, непредставимые даже для неё, Древней. Они соударяются и расходятся, пространства и времена скрещиваются, порождая немыслимые, невероятные катастрофы, с лёгкостью уничтожая всё, что есть и чего нет, – и тотчас творя на этом месте новое просто потому, что такова единственная форма существования Хаоса.
– А-а-ах! – Она стиснула виски. Казалось, все внутренности её сейчас закипят, кожа лопнет, зелёная скорлупа расколется, и она сама сделается тварью Хаоса – вечно голодной, вечно сытой, ленивой и яростной, пожирающей и возрождающей в одно и то же время.
Она была всем. Матерью мирам и Смертью им же. Созданием без формы, места, для которого время разом и шло, и стояло, причём шло и туда, и обратно. К её услугам было больше чем три измерения. Бесконечное множество, если быть точным. И на миг ей показалось, что она даже может это понять, может даже представить.
Чёрные солнца светили ей в лицо, в затылок, светили справа и слева, сверху и снизу, ей казалось, что кристалл вокруг растворяется, тает, словно сталь в горне; раскрывается бездна, но одновременно и схлопывается, сжимая так, что не шелохнёшься, потому что нет и малейшего пространства – оно просто исчезло вместе со временем.
Рядом с ней тяжко застонала Сигрлинн, и, обернувшись, валькирия увидела, как чародейка тает, как чёрное пламя Хаоса смывает с неё человеческий облик, как разваливаются и распадаются чары, и на месте стройной волшебницы возникает нечто, возмущение в сущем, Великий Предел, каковой и есть суть Истинных Магов, если верить словам отца.
– Сиг… – выдавила она, но той уже было нечем ответить.
Она ведь сама – сродни Хаосу, смятенно подумала Райна. Мы все – Хаос, просто сами не знаем. Почему мы с ним боремся? Что за бессмыслица?..
Хаос – это есть и бессмыслица, и смысл, всё вместе. Всё вместе, всё!
Её рассудок распадался, подобно телу Сигрлинн. Ужас брал верх, она больше не могла, её больше не было – ничего не было, – время сворачивалось в петлю…
Она кричала, а может, молчала. Может, билась о стены кокона, а может, просто упала или, наоборот, воспарила. Всё утратило значение и смысл.
Может, на миг. А может, и навсегда.
В прошлой жизни он был Хедином Познавшим Тьму. Истинным Магом, Новым Богом, у которого не было ни родителей, ни родных, за исключением Поколения таких же, как он, пришедших из ниоткуда, возникших волей самого Упорядоченного.
Он делал, что до́лжно, но и то, что будет, не отпускал на самотёк. Вместе с Ракотом они хранили Упорядоченное до того мига, пока в Асгарде Возрождённом не забил Четвёртый Источник и не рухнула система, сдерживавшая Неназываемого; система, с таким трудом и тщанием ими выстроенная.
А потом он шагнул в бездну, неутомимо, неостановимо пожиравшую ткань Упорядоченного, ибо это был единственный путь восстановить баланс.
Его двойник остался дома. С Сигрлинн, с братом Ракотом. Со вселенной, которую по-прежнему надо хранить.
Он не знал, как это может быть. В один момент он, Хедин, был един; а в следующий бездна сотворила его точную копию.
Между ними сохранялось что-то вроде связи, нити, протянувшейся через невообразимые пределы, где, наверное, сущее совершенно не похоже на знакомое Междумирье. Очень-очень тонкой, по которой не передашь слова или советы; просто ощущение, что на другом конце – не пустота.
Ему ещё предстояло понять, где он сам и что дальше. Однако слабое изменение в… пожалуй, в звучании пространства вокруг он ощутил.
Слабое возмущение, докатившееся через Хаос и всё остальное.
Возмущение, которое он безошибочно бы определил везде и всюду.
Хаос коснулся Сигрлинн.
Райна распадалась. Тысячи раз умирала и столько же раз воскресала. Прожила мириад жизней, от рождения до кончины – смертной, бессмертной, мужчиной, женщиной, ребёнком, человеком, чудовищем, зверем. Меняла облики и тела, меняла души. Что вокруг неё было настоящим, а что – нет, она не знала. Всё – и ничего. Ничто – и всё.
Она уже не помнила, как оказалась здесь, как долго пребывает и сколько это ещё продлится. Чёрный жар Хаоса выжигал память, и лишь изначальная искра, искра Пламени Неуничтожимого, дыхания Творца, по-прежнему упрямо сопротивлялась этому натиску.
Она забыла, кто сейчас рядом с ней и был ли вообще этот «кто-то».
Где-то рядом, за истончающейся скорлупой зелёного кристалла, сквозь чёрные бушующие океаны плыла исполинская глобула, живая капля обитаемой Вселенной. Райна была разом сотней, нет, тысячей, нет, миллионом личностей и сущностей, находившихся в её пределах; и она видела, ощущала, воспринимала – единое Упорядоченное единым быть перестало.
Оно разделилось на три части – одну колоссальную и две крохотных, почти невидимых рядом с нею. Райна поняла, что это так, только потому, что личности её были во всех трёх частях разом.
Три части, рассечённые словно неведомым мечом.
Ей показалось, что это ужасно смешно.
Хаос коснулся Сигрлинн и Хедина-второго (или первого?), Хедина-в-Бездне Неназываемого скорчило жестокой болью. Он не имел физического тела, вместо него – кокон из крошечных частичек Пламени Неуничтожимого, частичек душ, поглощённых Неназываемым и сейчас собравшихся вокруг него. Они защищали его, и он сам защищал их.
Тьма вокруг ждала, пытаясь говорить с ним множеством голосов разом. Его падение почти остановилось, он перестал ощущать Неназываемого; сингулярность, точка, в которой всё сосредоточено, была совсем рядом и в то же время – недостижима. Время выделывало удивительные фокусы здесь, в бездне вечно голодного чудовища, то неслось вскачь, то почти замирало.
Предстояло сделать последний шаг, однако Новый Бог понятия не имел, чем это закончится. Может, катастрофой ещё худшей, чем уже случилась; сколько миров и душ рухнуло в бездну, прежде чем он восстановил хоть какое-то подобие баланса?
Однако ждать и мешкать смысла не имело. Уж раз он остался здесь…
Познавшему Тьму казалось, что он вытягивает руку, хотя на самом деле никаких рук у него сейчас не было. Было облако душ, тех, кто не удержался на краю бездны, кто заплатил самую высокую цену, какую только способны заплатить смертные; и это сделало их – иными.
Выше, чем он, в чём-то неуловимом, в той высокой доблести, что позволяет человеку презреть саму смерть, бросить ей вызов и победить.
Нечто, недоступное даже богу.
– Что ты делаешь здесь? – воззвал Хедин. Беззвучно, одной мыслью, распространявшейся, словно свет, тепло или сила земной тяги. – Уйдём отсюда. Уйдём, я покажу дорогу.
Ещё мгновение назад он не знал, куда она может вести; Сигрлинн указала путь.
Во имя всего светлого и святого, как она очутилась в Хаосе?!
Как он до неё добрался?!
Познавший Тьму потянулся всем существом вперёд, к загадочной сингулярности, к сути, смыслу Неназываемого. Закованный в броню из Пламени Неуничтожимого, Пламени, которое не смогла поглотить даже вечно голодная и всё разрушающая пропасть.
Он ощутил касание, словно холодная волна сурового северного океана заплескалась вокруг ног, стремительно поднимаясь всё выше и выше, до пояса, по грудь, по шею…
Его захлёстывало, но он упрямо вгонял себя всё глубже и глубже, зная, что это – единственный путь туда, к Сигрлинн.
Оставшийся в Упорядоченном двойник ей уже не поможет.
Райна не помнила ни как всё кончилось, ни что она ощущала в те мгновения. Мир растаял в яростном чёрном сиянии и возродился вновь – в уже знакомом покое, так напоминавшем Асгард; хозяева, наверное, старались ей угодить.
Она была одна. Волшебница Сигрлинн куда-то исчезла.
– Х… хозяева! – хрипло выдавила валькирия. Она лежала на груде шкур, рядом на лавке стоял надтреснутый глиняный кувшин с водой и столь же непредставительная тарелка с краюхой хлеба.
Хлеб, правда, был свежий.
– Эй! Кто-нибудь?
Райну мучили разом и жажда, и голод, голова кружилась, руки тряслись. Она недоверчиво взглянула на собственные ладони – под чёрным жаром Хаоса, казалось ей, должны были остаться одни обугленные кости.
Нет, всё в порядке. Никаких следов, тем более ожогов.
Только пить очень хочется.
И – где чародейка?!
– Хозяева!
Дверь наконец распахнулась, однако на пороге никто не появился; валькирия ощутила присутствие Дальних – они не сочли нужным принять видимый облик.
«Валькирия. Мы показали тебе, что можем и впрямь даровать тебе свободу от этого мира».
Да уж, подумала Райна. Показали, это верно.
– Где моя спутница? Где волшебница Сигрлинн?
«Валькирия. Согласна ли ты теперь выполнить наше условие?»
– Где Сигрлинн? – повторила Райна, давя готовую вот-вот прорваться панику. – Она была ранена! Ей нужна…
«Волшебница Сигрлинн не должна тебя волновать. Согласна ли ты нам помочь?»
Ясно, что её не выпустят. Это их домен, сердце их владений. Она понятия не имеет, куда отсюда бежать – если отсюда вообще можно бежать.
– Я помогу, – нехотя проговорила она. – У меня нет выбора.
«Мы рады. Теперь слушай же…»
– Как я могу быть уверена, что вы сдержите слово?
«Какого залога тебе будет достаточно?»
– Не знаю. Вы такие могущественные, что… – Она махнула рукой. – Никакого залога с вами не будет достаточно. Если вы не захотите исполнять обещанное, вы просто не исполните, и я ничего не смогу с вами сделать. Я даже не знаю, можно ли убить кого-то из вас!..
«Это знание ничего не изменит в твоём положении. Никакой воин, даже бог, не может один сражаться с целой вселенной. Ты рассуждаешь разумно, валькирия, когда говоришь, что всё упирается в желание или нежелание поступить честно. Однако это в наших интересах, ибо гораздо проще будет дать тебе уйти, нежели сталкиваться с… риском нарастания дальнейших отклонений от идеала на последней, решающей стадии нашего Предназначения».
– Хорошо, – вздохнула воительница, кое-как приподнимаясь. Пить хотелось смертельно, но выказывать собственную жажду было негоже. Они не увидят её слабость. – Говорите, что делать.
См. роман «Пепел Асгарда», с. 297: «Пределы Хаоса, думала Райна, утирая пот. Зачастую приходилось брести словно по грудь в топкой трясине, грудью раздвигая невидимую поросль. Пределы Хаоса близки, как никогда».