Ухватившись за идею завалить Советскую Россию фальшивыми банкнотами, миллиардер Детердинг пожелал встретиться с человеком, который эту идею выдвинул и готов был ее реализовать. И вот герцог Лейхтенбергский (подумать только, с кем водил знакомство уголовник Карумидзе!) представил его Детердингу. Георг Лейхтенбергский — правнук Евгения Богарнэ, пасынка Наполеона. Один из предков герцога, женившись на дочери Николая I, принял русское подданство. Что же касается Георга Лейхтенбергского, то этот полковник царской армии сразу же после революции бросил свое новое отечество и переехал в Германию, где поселился в уединенном замке. Однако эта его удаленность отнюдь не означала, что он забросил всякую политическую деятельность. Наоборот, герцог, с одной стороны, установил теснейшие связи с германскими реакционными кругами, а с другой — продолжал поддерживать контакты с белоэмигрантами, в частности являясь так называемым уполномоченным генерала Врангеля.
Легко понять, почему судьба свела одного проходимца с другим, а потом их двоих — с третьим, самим Генри Детердингом. Встреча состоялась на вилле Детердинга, близ Гааги, вскоре после совещания в парижском ресторане. Если судить по тому, как дальше развивались события, можно с уверенностью сказать, что Карумидзе удалось расположить к себе этого своенравного нефтяного магната. Более того, в начале июня 1926 года, уже в Лондоне, по инициативе все того же Детердинга состоялась в глубокой тайне «историческая встреча».
Карумидзе с Черчиллем, занимавшим в то время пост министра финансов. На этой встрече следует остановиться особо.
4 мая 1926 года в Англии началась первая в истории страны всеобщая стачка. Именно в этот драматический момент вновь, уже в который раз, ярко проявилась ненависть Черчилля к левому движению. Казалось бы, интересы министра финансов лежат немного в стороне от проблем, связанных с забастовочным движением. Но реакционный заряд министра был настолько силен, что, оттирая других членов кабинета, в первую очередь министра внутренних дел, он с засученными рукавами ринулся в бой. В конце концов ему удалось подавить стачку не без помощи руководителей тредюнионов.
После «трудов праведных» Черчилль уехал отдыхать в Египет и Грецию, где дал волю своему дилетантскому таланту художника, рисуя Сфинкса и Парфенон. Вернувшись в Англию, он вскоре же принял Детердинга и Карумидзе в своей квартире на Даунинг-стрит, 11. Совершенно точно известно, что в ходе этой встречи обсуждались детали финансовой диверсии против Советского Союза. Но, кроме того, весьма подробно рассматривались еще и возможность организации восстания в Грузии, финансирование его фальшивыми деньгами, а также вопрос об английских концессиях на Кавказе.
В глазах Уинстона Черчилля мошенник Шалва Карумидзе выглядел вполне порядочным человеком. Этому в значительной степени способствовало то, что у Карумидзе был официальный статус и в критическую минуту мог показать весьма солидный документ, удостоверяющий его личность. Дело в том, что у него имелось удостоверение, выданное управлением VII военного округа рейхсвера, подписанное самим командующим этим округом генералом Кресс фон Крессенштейном. Таким образом, этот уголовник еще с середины 1925 года являлся представителем германского рейхсвера! Неудивительно, что Детердинг, держа Карумидзе под руку, смело ввел его в кабинет будущего английского премьера.
Буквально через несколько дней после того, как окрыленный успехом своей миссии Карумидзе умчался в Германию, Детердинг решился на необычный шаг. 10 июня 1926 года он опубликовал в лондонских газетах заметку, полную зловещих предсказаний по поводу того, что в ближайшее время Советская Россия рухнет в результате «невиданной инфляции». Вслед за ним, 20 июня, Черчилль выступил с публичной речью, наполненной до краев антисоветскими инсинуациями, забывая о том, что он является официальным представителем правительства, Черчилль позволил себе прямо-таки политическое и дипломатическое хулиганство, заявив в адрес нашего посольства: «Я уверен, что я испытал бы большое удовлетворение, если бы они были вышвырнуты вон».
Тем временем в мюнхенской типографии Шнайдера шли последние приготовления к печатанию «новой специальной продукции». К этому моменту Карумидзе договорился с Баварской бумажной фабрикой о поставках 10000 листов бумаги с соответствующими водяными знаками.
Но как удалось оформить этот заказ? Ведь бумага с водяными знаками не предназначена для школьных тетрадок! И откуда у шустрых белоэмигрантов оказались деньги для этой авантюры? Судя по всему, вопрос с бумагой утрясли немецкие друзья Карумидзе, а их у него было много. Как удалось установить, главным «снабженцем» уголовников был отставной капитан германской армии Беденк. Что же касается денег, то документально известно: их предоставили немецкие национал-социалисты, а вручил 15000 марок Карумидзе капитан Эрхардт. Этот финансист-террорист был главарем банды, именовавшейся «Союзом Викинг», и к тому же входил в руководящее звено мюнхенского филиала «Лиги Обера». Мы знаем, что национал-социалисты на первых порах сами очень нуждались в средствах для осуществления своих бесчеловечных планов. И весьма возможно, что упомянутые 15000 марок были частью тех средств, которые поступали в фашистскую кассу из сейфов Детердинга. Может быть, тут приложил руку и генерал Гофман. Во всяком случае, в настоящих деньгах рыцари фальшивых банкнот не испытывали нужды.
Как же Шалва Карумидзе оказался связанным с фашистом Эрхардтом? Их знакомство состоялось в начале февраля 1926 года в ателье одного из мюнхенских художников. Через некоторое время они встретились, но на этот раз еще и с лидерами украинской эмиграции. «В Берлине, — показал затем на суде капитан Эрхардт, — где велись разговоры о возможности свержения некоего правительства с помощью фальшивых денег, Карумидзе снова обратился ко мне. Наша беседа состоялась в отеле «Сан-Суси», а затем в Берлине же произошла встреча с генералом Гофманом».
Короче говоря, дело пошло. С помощью фашиста доктора Белла (связного миллиардера Детердинга, немецкого филиала «Лиги Обера» и Гитлера — через капитана Эрхардта), а также надворного советника Ракете и «инженера» доктора Вебера (бывшего правой рукой Гитлера во время попытки фашистского переворота в 1923 году и одним из активнейших душителей баварской советской республики) печатание фальшивых червонцев началось. Вначале в Мюнхене, а затем — во Франкфурте-на-Майне. Склад «продукции» был организован в Берлине, на квартире бывшего русского офицера, к тому времени шофера, Трапезникова, проживавшего на Цигельштрассе, 24. Кстати, во внеслужебное время Трапезников был «директором» дешевого притона. Первая партия была отпечатана осенью 1926 года в количестве 15 тысяч фальшивых банкнот, купюрами в один, два и десять червонцев.
Итак, «монетный двор» заработал. Теперь возникли, естественно, вопросы: как переправлять «продукцию» в СССР? Кто возьмется за это опасное дело? Было решено: лучше всего с этим справятся офицеры-белоэмигранты.
Если представить себе карту Европы и Турции двадцатых годов, на которой помечены кружочками места, где осели русские эмигранты, то карта будет густо обсыпана этими кружочками. Куда только не занесло этих горемык после революции! Стамбул, София, Париж, Берлин… Сколько людей, опускающихся на дно и готовых за гроши на любую работу, лишь бы выбраться из этой засасывающей трясины эмиграции!
Но почему-то над картой палец того человека, который руководил этой грязной операцией, миновал без остановки наиболее населенные белоэмигрантами пункты и неожиданно остановился на городе Данциге. Здесь после революции обосновался белоэмигрантский «Союз офицеров армии и флота». Руководил им бывший царский генерал Лебедев, но фактическим вершителем всех его дел был генерал Глазенап. Как теперь установлено, возглавляемый им «Союз» представлял собою своеобразный разведывательный центр, из которого по указанию немецкой разведки засылали шпионов на территорию СССР. Кроме шпионских и диверсионных заданий они еще перевозили через границу антисоветскую литературу, листовки с призывом к террору. Причем, как оказалось, через границу перебирались наиболее матерые враги нашей Родины. Достаточно назвать известного белобандита Балаховича, в свое время отличившегося кровавым террором в Псковской губернии, шпионов Латунина и Покровского. Сам же Глазенап поддерживал тесные контакты со многими видными воротилами финансово-промышленного мира Германии, не говоря уже о немецком генералитете. В числе его близких знакомых был и фельдмаршал Людендорф. Одновременно не прекращалась давно существовавшая связь Глазенапа с английской разведкой, а также непосредственно с Черчиллем. Глазенап состоял с ним в переписке, часто ездил в Лондон и не один раз получал от него крупные суммы на содержание его центра и на личные расходы.
Весной 1928 года в берлинском отеле «Эксцельсиор» по инициативе Арвида фон Сиверса, бывшего офицера царской армии, состоялась секретная встреча генерала Глазенапа с рядом видных представителей германского капитала и неким английским генералом. Обсуждались вопросы активизации антисоветской подрывной деятельности и, в частности, засылки в СССР своих агентов. Есть основания полагать, что этот английский генерал, знакомый Глазенапа по армии Юденича, был личным представителем Черчилля.
Вернувшись в Данциг в начале июня, Глазенап пригласил к себе штаб-ротмистра Шиллера. Поскольку этот человек имеет прямое отношение к дальнейшему повествованию, необходимо вкратце познакомить с ним читателя.
Альберт Христианович Шиллер (он же Гринберг, Дернов, Алексеев, Домбровский) происходил из семьи зажиточных крестьян и мировую войну начал рядовым. Трезвый ум, храбрость и смекалка позволили ему к моменту февральской революции стать офицером, кавалером четырех Георгиевских крестов. Конечно, это была незаурядная личность, и не случайно Глазенап, зная его по фронту, остановил свой выбор именно на нем.
Генерал поставил перед Шиллером следующие задачи: тайно пробраться через границу в Советский Союз и там собирать сведения об экономическом состоянии страны, боевой готовности Красной Армии, о настроениях различных групп населения, ходе строительства и состоянии военного флота. Затем Шиллер должен был создавать контрреволюционные группы и организовывать массовый террор и восстания. Для финансирования поездки, привлечения на свою сторону «кадров» и проверки возможности распространения в СССР фальшивых денег ему выдали «на пробу» 100000 рублей в фальшивых червонцах, отпечатанных группой Карумидзе — Белл.
Вначале Шиллер занялся распространением поддельных червонцев в буржуазной Латвии. Там их появление прошло незамеченным, и это вдохновило организаторов диверсии. Было решено поручить Шиллеру проникнуть в СССР и попытаться распространить там фальшивые червонцы, используя их еще и для финансирования своей разведывательной деятельности.
В сентябре 1928 года, тайком пробираясь через советско-латвийскую границу, Шиллер убедился в том, что «окно» здесь надежное. Да это и неудивительно — переправочным пунктом в Риге заведовал такой «надежный человек», как монархист Покровский, не раз переходивший советскую границу со шпионскими заданиями, а в Двинске (Даугавпилсе) — не менее «надежный человек» Гребнев. У них был значительный штат опытных проводников, которые знали все тропы на псковских болотах. Вскоре Шиллер через это же «окно» вернулся в Данциг, доложив генералу Глазенапу, о том, что путь проверен и пребывание в СССР не представляло для него особых трудностей, а деньги он успешно «распространил». Правда, были затруднения с поисками бывших однополчан. В частности, ему не удалось связаться с одним бывшим офицером, на встрече с которым настаивал Глазенап. Но не по своей вине; органы ОГПУ этого офицера арестовали, и он был расстрелян. Однако Шиллер надеялся во второй свой переход через границу сделать все на высшем уровне: и деньги распространить, и все разведать, и диверсионные группы «сколотить».
Второй переход через границу он намерен был совершить в конце октября. Перед этим опасным путешествием Шиллер прошел инструктивное совещание у Глазенапа, который выдал ему задания немецкой разведки. Затем Шиллер встретился с офицерами 2-го отдела генштаба латвийской буржуазной армии — бароном Фирксом и Барби, представлявшим интересы французской разведки, а затем с неким Судаковым, помощником военного атташе Англии в Латвии, который уточнил ранее полученные Шиллером задания английской разведки. Последнюю интересовало, кроме всего прочего, положение в Туркестане.
Почти одновременно с подготовкой Шиллера ко второму переходу через границу Белл по заданию немецкой разведки срочно выехал в Трапезунд, чтобы через Турцию установить связь с кавказскими националистами и подготовить восстание. Он должен был проникнуть на Кавказ, используя фальшивый советский паспорт, и одновременно заняться распространением поддельных советских денег. Нет никакого сомнения в том, что его чемоданы были забиты фальшивыми червонцами. Интересно, что почти в одно и то же время с Беллом в Турцию под видом инженеров и техников выехала большая группа офицеров рейхсвера с тем же заданием.
Но вернемся к бывшему георгиевскому кавалеру, а в то время тройному шпиону и диверсанту Шиллеру. Захватив фальшивые деньги на сумму 200000 рублей, Шиллер привычным «окном» прошел на территорию Советского Союза. Вскоре он появился в Ленинграде, где разыскал своего однополчанина по 20-му его величества драгунскому полку бывшего корнета Гайера Алексея Алексеевича, с которым когда-то служил. Бывший корнет без особого рвения работал в кожсиндикате. Встреча была необыкновенно теплая, и Шиллер без труда привлек специалиста по кожам к шпионской деятельности, снабдив его солидной суммой фальшивых червонцев.
Любопытно, что Гайер одно время был следователем транспортного трибунала, а потом — членом коллегии защитников. Так что он знал на что идет, занимаясь распространением фальшивых денег. Правда, первый же выход в магазин «защитника» Гайера чуть не кончился катастрофой. 11 декабря 1928 года при попытке купить коробку конфет его задержали, отобрали фальшивый червонец, записали фамилию и адрес. 30 января 1930 года Гайера вызвали в ГПУ, допросили, но бывшему корнету удалось убедить следователя в том, что он абсолютно не виноват, так как знать не знает и ведать не ведает, как поддельный червонец к нему попал.
Это был «первый звонок», но ни Гайер, а тем более Шиллер его не услышали. Последний, уже с помощью Гайера, разыскал другого своего бывшего однополчанина, Федотова Николая Васильевича, бывшего штаб-ротмистра, и он вместе с пачкой денег получил задание следить за производственной программой судостроительного завода, на котором работал. Вскоре к ним присоединился некто Карташов, тоже драгун в прошлом.
Вроде бы начало положено, думал Шиллер. Теперь неплохо перейти к выполнению следующих заданий. Но ему так и не удалось сделать следующий шаг.
Однажды Федотов, покупая пачку кофе, пытался дать кассирше магазина фальшивый червонец. Та, повертев его в руках, вернула со словами «грубая работа». Федотов улыбнулся, сделал ручкой и быстро затерялся в толпе, сжимая дрожащей рукой в кармане мягкую банкноту. После этого инцидента он решил временно прекратить «роскошную жизнь» и поделиться частью своих фальшивок с родственником Биткиным, проживавшим на станции Званка. Он небрежно вручил Биткину большую картонную коробку от ботинок обувной фабрики «Скороход», набитую до краев червонцами. Федотов предложил пустить в оборот немного денег, а остальные вместе с коробкой зарыть под полом в бане. Биткин, потрясенный таким количеством денег, глупо ответил своему родственнику «слушаюсь» и, прижимая коробку к груди, поехал в свою «дыру». Ну, а чем это закончилось, нам уже известно.
На допросе Биткин честно рассказал все о «господине из-за границы» с большими деньгами, который очень интересовался всякими разведывательными сведениями и платил за них крупными, но фальшивыми купюрами.
Следует отметить, что к этому времени соответствующие органы уже имели не один сигнал о появлении фальшивых червонцев. Вначале предполагали, что этим делом занимается какая-то шайка внутри страны. Но, по свидетельству эксперта Госбанка, качество денег было достаточно высоким и изготовили их не кустарным способом. Опираясь на свой 30-летний опыт, эксперт авторитетно удостоверил Верховный суд РСФСР, что фальшивые червонцы, привезенные из-за границы Шиллером, вполне тождественны тем поддельным денежным знакам, которые попадали в страну с Кавказа. Мы то знаем, что и те и другие были изготовлены в Германии одной и той же «фирмой», возглавляемой Карумидзе и прочими. Он авторитетно подтвердил их полную идентичность как в отношении бумаги с водяными знаками, так и по краскам и шрифтам. Более того, эксперт продемонстрировал суду абсолютное сходство дефектов изготовления «тех и других поддельных денежных знаков. Тем самым было доказано, что отпечатаны они в одном месте.
Правда, к тому времени стало известно, что есть еще и другая, не менее «солидная», фирма, находившаяся в Париже, которая также печатала червонцы. Ее, по-видимому, финансировали французская разведка и люди с большими планами относительно восстановления своих экономических позиций, утерянных в России после революции. Здесь, в Париже, этим грязным делом занимались бывший вице-губернатор города Сувалки Мясоедов, бывший секретарь Распутина Симанович, белогвардейцы Эристов и Литвинов. Есть сведения, что Шиллер имел контакты и с этой «фирмой».
Любопытно, в Париже, как впоследствии оказалось, белогвардейцы имели еще один подпольный «монетный двор», который, правда, печатал поддельные не советские червонцы, а британские фунты стерлингов. Видимо, хороших специалистов у них не было, ибо чуть ли не сразу же, еще в начале 1926 года, полиция задержала двух распространителей этой «продукции» — Заховадова и Колосовского, а затем и всех остальных членов этой шайки.
Но мы немного отвлеклись от событий, которые происходили позже и уже совсем в другой стране.
Итак, после ареста Биткина компетентные органы легко вышли на Федотова, Карташова, а затем — на Шиллера.
«16 ноября 1928 г. в Ленинграде был задержан неизвестный гражданин без документов, который назвался Гринбергом Александром Карповичем. При обыске у него были обнаружены револьвер и 222 червонца». Так начинались первые строки обвинительного заключения по делу Шиллера, Карташова, Гайера, Федотова и Биткина. Во время допроса 17 ноября Шиллер сказал: «В дополнение к моим предыдущим показаниям должен добавить — мне известно, что председатель монархического объединения в Данциге Глазенап посылал в СССР людей с разведывательной целью». Ну, а о себе Шиллер добавил 19 ноября следующее: «Цель моих переходов в СССР: 1) сбор сведений об экономическом состоянии СССР, о состоянии Красной Армии, о настроениях разных групп населения, о строительстве и о состоянии военного флота; 2) создание контрреволюционных кадров на территории СССР и организация массового террора (восстаний)». Он должен был, перейдя границу, в первую очередь убить кого-либо из советских граждан, завладеть его документами и таким путем легализоваться. После этого он должен был заняться сбором шпионских сведений, а затем поехать на Украину для организации повстанческих отрядов.
Вот какие задания выполнял георгиевский кавалер Шиллер у себя на Родине. Весной 1929 года рассмотрение этого дела Военной коллегией Верховного суда РСФСР было завершено. Учитывая особую социальную опасность совершенных Шиллером, Федотовым, Карташевым и Гайером преступлений, — указывалось в приговоре, — Верховный суд РСФСР приговорил их к расстрелу. Биткин, не знавший о замыслах Шиллера и дававший откровенные показания, был приговорен к 10 годам заключения…
И надо же было случиться такому совпадению, чтобы именно в это же время в Берлине проходил суд над уже известными нам Карумидзе, Садатерашвили, Беккером, Беллом, Ракете и Вебером. О, нет, их судили не за то, что они принимали участие в экономической диверсии против страны, с которой в то время Германия находилась в нормальных дипломатических отношениях. Дело в том, что уголовники, занятые в «фирме Карумидзе — Белл», никак не могли смириться с тем, что эти банкноты, которые можно пустить в ход в целях личного обогащения, почему-то исчезают в неизвестном направлении и не оседают в их карманах. Вот почему в германскую полицию стали поступать сообщения о появлении фальшивых червонцев вначале в самой Германии, а затем во Франции и Латвии. Впервые сигнал о появлении фальшивых червонцев поступил в ведомство, занятое борьбой с подделками, летом 1927 года. Их обнаруживали в разных городах Германии, но больше всего — в Берлине.
В начале августа 1927 года комиссар уголовной полиции фон Либерман в одном из берлинских банков арестовал Беккера, пытавшегося обменять фальшивые червонцы на марки. В данном случае действия германской полиции можно понять: фальшивые червонцы вредили не только Советскому Союзу, но и Германии, так как их меняли на марки. Страдала финансовая система Германии. А это уже другое дело.
От Беккера след привел к Садатерашвили, проживавшему тогда в Мюнхене. Полиция, появившаяся в доме, арестовала человека грузинской национальности. Однако в ходе допроса выяснилось, что это не Садатерашвили. Совершенно не догадываясь о том, что перед ними глава банды фальшивомонетчиков Карумидзе, они его отпустили.
Тут же, из уличного автомата, Карумидзе известил всех, мюнхенских сообщников о налете полиции, а затем уже из квартиры Садатерашвили позвонил во Франкфурт-на-Майне, где хозяин квартиры спокойно печатал деньги, и передал условный сигнал тревоги. Все разбежались кто куда, а Садатерашвили, прихватив пять клише, пытался покинуть город, но опоздал. Вскоре его арестовали.
; Обыск во франкфуртской типографии привел в изумление даже видавших виды полицейских. Здесь было найдено 120000 полуготовых червонцев, необходимые для их изготовления краски и оборудование, а также огромное количество бумаги, которой хватило бы на печатание 1200000 фальшивых червонцев.
Однако следствие, получившее на старте большое ускорение, неожиданно стало затухать. После того как за мелкой сошкой вроде Садатерашвили, Ракете и Беккера неожиданно стали всплывать куда более крупные фигуры, у следователей опустились руки. Как по команде, прекратилась утечка информации в печать, весь процесс расследования полностью затормозился.
Прошло почти два года. Так бы и забыли все о «подвигах» шустрых грузинских эмигрантов и их национал-социалистических дружков, если бы не пронесся слух, что судебные акты берлинской прокуратуры по этому делу один за другим были сфотографированы и отправлены заинтересованным в этом деле английским учреждениям. Вскоре стало известно, что при перевозке этих документов из Берлина в Мюнхен их выкрали, а затем переправили в Лондон, в адрес английской секретной службы. «Роте Фане», газета германских коммунистов, назвала фамилию вора. Им оказался прокурор доктор Васмунд!
Поразительная история! Она приобретает особую окраску, если вспомнить, как германское правительство ответило на законное требование Советского правительства, обеспокоенного появлением фальшивых червонцев, о том, чтобы советским представителям была предоставлена возможность ознакомиться с материалами расследования. Это естественное требование было отвергнуто.
Скандал стал разрастаться, и вместе с ним росло возмущение простых людей по поводу бессилия органов правосудия и той нарочитой секретности, с которой велось следствие. Неудивительно, что государственный прокурор потребовал быстрейшего завершения расследования дела и передачи его в суд.
И вот б января 1929 года в берлинском суде началось слушание этого дела. Не обошлось и здесь без скандала: за четыре дня до начала процесса совершенно неожиданно был уволен «по состоянию здоровья» прокурор, который не уставал до этого подталкивать «заснувших» следователей. Несмотря на то что шайка фальшивомонетчиков совершила уголовно наказуемое деяние, судебный процесс напоминал жалкий фарс: все было направлено на то, чтобы оправдать фальшивомонетчиков. А когда английский шпион Белл заявил на суде: «Мы вдохновлялись высокими германскими инстанциями», судья испугался, потребовал вывести публику, и дальше заседание шло при закрытых дверях.
Апофеозом этого балагана было, безусловно, выступление эксперта Дармштадского банка. Открытие, сделанное им, повергло в смущение даже видавших виды берлинских юристов. Суть его уникального выступления сводилась к следующему: так как по советским законам ввоз и вывоз червонцев запрещен, то на заграничных рынках деньги эти не должны быть. Но раз уж они появились усилиями этих достопочтенных господ, их нельзя принимать за валюту. А поэтому факт подделки червонцев не является уголовно наказуемым деянием, ибо речь идет не о подделке валюты, а о простой забаве, баловстве. Короче говоря, никого судить нельзя, поскольку нет никакого правонарушения.
Впрочем, «эксперт» пошел еще дальше. В связи с тем, утверждал он, что Карумидзе и Садатерашвили уже были однажды осуждены в царской России за фабрикацию фальшивых денег, то по германским законам их за одно и то же преступление наказывать второй раз нельзя. А посему всех обвиняемых надо выпустить и притом немедленно.
В феврале 1929 года издевательство над правосудием закончилось благополучно для фальшивомонетчиков: обвиняемых оправдали и выпустили на свободу. Рупор тогдашних властей газета «Правда» в номере от 9 февраля 1930 года писала: «Оправдательный приговор фальшивомонетчикам — это не только поощрение для всех врагов СССР. Это прежде всего — один из участившихся в последнее время симптомов перехода ответственных германских кругов на позиции явной враждебности по отношению к СССР».
Берлинский фарс поднял волну возмущения и в Германии. Ведь всем было ясно, что усилиями Карумидзе и его помощников готовилась экономическая диверсия против суверенного государства, с которым у Германии нормальные дипломатические отношения. Газета «Форвертс», например, писала 30 января 1929 года, что «подделка червонцев производилась с явной целью расшатать русскую валюту». С осуждением комедии, разыгранной в берлинском суде, выступили и некоторые видные промышленники и финансисты. Надвигающийся кризис всей финансовой системы Запада заставлял немецких капиталистов искать спасения от краха в заключении торговых договоров с СССР. История же с фальшивомонетчиками и их скандальное оправдание не могли создать атмосферу доверия в ходе торговых переговоров.