Ветераны "Новороссийска" говорят о своем корабле: "У линкора не было славного прошлого, но у него были героические будни". И это так.
Бывший флагманский механик дивизии крейсеров Черноморского флота инженер-капитан 1-го ранга в отставке
С.Г. Бабенко:
- Линкор, приведенный в Севастополь из Волоны, производил удручающее впечатление. С 1943 по 1949 год он стоял у англичан на Мальте практически безо всякого ухода. Все обржавело, пришло в невероятное запустение. В тех кубриках, где жили англичане, было столько хлама и мусора, что для вывоза его понадобилась не одна баржа. В общем, шестилетнее бездействие привело линкор в малопригодное состояние. Его надо было отремонтировать, изучить, ввести как можно быстрее в строй боевых кораблей.
Сталин передал нам свою личную просьбу - ускорить освоение линкора. Шефом корабля был назначен начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал С.Г. Горшков.
Мы забыли, что такое берег: работали днем и ночью. Камбуз на "Джулио Чезаре" - "Новороссийске" был в страшно запущенном виде. А ведь моряки и в шутку и всерьез говорят, что освоение корабля начинается с камбуза. Поэтому первое время горячую пищу готовили в походных армейских кухнях на колесах, установленных на левом шкафуте.
Что же касается документации, то ее в том виде, в каком положено иметь на наших кораблях, совсем не было: ни повседневной, ни боевой, ни эксплуатационной. Была навалом сложенная кипа итальянских документов и чертежей, в которой с трудом разбирались два переводчика - армейских лейтенанта. Они слабо владели технической терминологией, так как оба кончали учебное заведение с дипломатическим уклоном. Это обстоятельство иногда приводило к различным недоразумениям. Так, всем нам хорошо знакомый "коленчатый вал" переводчик перевел как "наколенник".
Наряду с изучением документации велась большая работа по освоению и ремонту механизмов, устройств и систем корабля. Значительную помощь оказывали нам работники технического управления Черноморского флота и судоремонтных предприятий Севастополя.
Вспоминается, как восстанавливали камбуз на корабле. В то время у Троицкой пристани стоял поднятый после затопления во время войны крейсер "Червона Украина". Оттуда и были демонтированы варочные котлы. На линкоре в средней надстройке убрали часть ненужного оборудования, подготовили помещение, смонтировали котлы, и, к великой радости всей команды, мы наконец избавились от походных кухонь.
Мастера и рабочие севастопольских предприятий вместе с нашими старшинами и матросами вели восстановительные работы во всех башнях, палубах, отсеках линкора. Очень часто выручал и опыт, и русская смекалка наших матросов. Недаром же во время приемки и сдачи нашими командами ленд-лизовских кораблей в Великобритании некоторые английские газеты писали, что это не простые матросы, а переодетые русские инженеры.
Но при освоении корабля, как и во всяком большом деле, к сожалению, не обходилось без неприятностей. К счастью, их было немного. Вспоминается ЧП со вспомогательными котлами. Котельные машинисты под руководством инженер-лейтенанта Юрия Городецкого решили ввести в действие вспомогательные котлы. Как и положено в таких случаях, проверили механизмы и системы, очистили топку, произвели наружную очистку водогрейных трубок, но не удалили сажу из дымовой трубы. А ее оказалось так много, что, как только разожгли в топке огонь, из дымовой трубы стало полыхать пламя загорелась сажа. Возгорание быстро потушили, а на корабле еще долго вспоминали кем-то пущенную шутку: мол, кочегары хотели разогреть дымовую трубу, чтобы сделать ее кривой, как на линкоре "Севастополь".
Был и более серьезный случай. В декабре 1949 года в первом котельном отделении случился пожар - полностью сгорела одна из секций воздухоподогревателя котла. А причиной возгорания послужила ошибка в эксплуатационной инструкции. При ее составлении неточно перевели пункт, по которому при выводе из действия котла вентиляторы сразу не останавливают, а работают ими еще в течение 20-30 минут. Это объяснялось тем, что итальянские воздухоподогреватели были изготовлены из сплава алюминия и без протока воздуха после остановки котла возгорались от высокой температуры в дымоходе. В инструкцию пришлось внести изменения.
В результате упорного труда всего экипажа и помощи ремонтных предприятий Севастополя к концу апреля корабль приобрел должный вид и флотский лоск.
В середине мая линкор поставили в Северный док. Теперь мы полностью увидели его подводную часть. Нас поразили изящные обводы и... такое обильное обрастание корпуса ракушками, что даже видавшие виды работники севастопольской биологической станции ахнули! По килограмму ракушек - на одном квадратном метре! Для научных работников это явление представляло большой интерес: они изучали природу обрастания корабля в различных морях.
"Это был прекрасный корабль"
Я познакомил своих собеседников, моряков-"новороссийцев", с комментариями итальянского журнала. У одних они вызвали горькую улыбку, у других - непритворное возмущение, третьи разложили свои контрдоводы, что называется, по полочкам.
Капитан 1-го ранга запаса В.В. Марченко:
- Если "технический авантюризм большевистских адмиралов", по мнению журнала, состоял в том, что на вооружение нашего флота был принят слишком старый, изношенный, а значит, ненадежный корабль, что никакой боевой ценности он не представлял, а потому, мол, борьбу за его спасение было вести бессмысленно, то это далеко не так. Линкор "Новороссийск", несмотря на свой солидный возраст, представлял собой весьма ценный корабль. Не случайно авторитетная техническая комиссия, которая в середине пятидесятых годов выбраковывала большие корабли довоенной постройки, определила линкор "Севастополь" как выслуживший свой век, а "Новороссийску" (ровеснику "Севастополя") продлила срок службы до 1965 года, то есть до следующего переосвидетельствования.
Как артиллерист, скажу, что линкор был великолепно вооружен. На всем нашем флоте не было другого такого корабля с подобными орудиями главного калибра - 320 миллиметров. На "Севастополе" - 305.
Восьмисоттонные башни вращались легко и быстро. Полуавтоматическое заряжание, электрическая тяга, весьма прогрессивная система управления огнем: четырнадцать вариантов! Скорострельность орудий главного калибра два выстрела в минуту (у "Севастополя" - полтора). На самом полном ходу - в двадцать девять узлов, это пятьдесят четыре километра в час, скорость автомобиля, - мои дальномерщики на верхотуре корабля работали, как в комнате, - в окулярах ничего не дрожало, не прыгало, огромный линкор на таком ходу шел плавно, без вибрации.
Это был прекрасный корабль, и за него стоило бороться. Он нужен был флоту, нашему народу... Хотя шестьсот тридцать жизней - это слишком дорогая плата за любой, пусть самый наисовершеннейший корабль.
Бывший командир 6-и батареи линкора "Новороссийск" капитан 1-го ранга запаса О.П. Бар-Бирюков:
- Заявления итальянской печати о нашей технической отсталости, о том, что мы не смогли освоить слишком сложную для себя иностранную технику, рассчитаны лишь на собственную публику, не осведомленную о том, что советские моряки приняли совершенно незнакомый им корабль практически без чертежей, без эксплуатационной документации, приняли в чужом порту и уже через несколько дней вывели его в море, совершили дальний переход из Средиземного в Черное, из Волоны - в Севастополь.
За полтора года линкор был введен в строй боевых кораблей Черноморского флота. Это значит, что он мог не только развивать любые ходы и маневрировать, но и вести огонь на поражение любых целей.
Итальянский журнал лицемерно ужасается по поводу того, что трагедия, повлекшая столь большие жертвы, произошла в гавани, вблизи берега. Но при этом журнал умалчивает, что именно в итальянском порту Таранто точно так же, как "Новороссийск", в 1915 году перевернулся и затонул линкор "Леонардо да Винчи", унеся с собой 218 человек. Точно так же в той же гавани погиб в 1940 году итальянский линкор "Кавур", однотипный с "Новороссийском". И если говорить о техническом авантюризме, то надо иметь в виду конструкторов итальянских линкоров, которые живучесть линкоров этого типа приносили в жертву другим боевым качествам.
Капитан 1-го ранга в отставке В.И. Ходов:
- На линкоре "Новороссийск" был отличный экипаж, костяк которого составляли коммунисты, офицеры-фронтовики. Как и в экипажах других кораблей нашего флота, на "Новороссийске" служили представители почти всех республик Союза. Взять хотя бы командование корабля. Командир Кухта - украинец, старпом Хуршудов - армянин, помощник Сербулов - молдаванин, инженер-механик Резников - русский...
"Новороссийцы" гордились своим кораблем. Наши гребцы всегда брали призы на шлюпочных гонках. Офицерская сборная команда гребцов была лучшей на эскадре. А какой у нас был офицерский хор! На всех смотрах как грянем "Амурские волны" - первое место.
Все умели делать на "отлично" - и петь, и стрелять, и под парусом ходить, и канат в праздники перетягивать. Я потом, где бы ни служил, такого сплаванного, дружного коллектива не встречал.
Как тут не помянуть добрым словом первого командира "Новороссийска" капитана 1-го ранга Николая Васильевича Кошкарева! Это он заложил линкоровские традиции в жизни экипажа на долгие годы.
Только такой экипаж и мог стоять на своих боевых постах до конца, до смертного часа.
Глава третья
"МЫ ДУМАЛИ, НАЧАЛАСЬ ВОЙНА"
В тот день - пятницу 28 октября 1955 года - линкор "Новороссийск" выходил в море в последний раз...
Командир дивизиона противоминного калибра капитан-лейтенант* Я.И. Либерман:
- Мы вышли в восемь часов утра. Шли в морской полигон, где моему 2-му дивизиону предстояло выполнить стрельбу
№ 13: стрельба в аварийной ситуации, то есть в условиях крена, пожара, выбывших из строя комендоров и тому подобное.
Меня аттестовывали на должность помощника командира линкора (нынешний - капитан 2-го ранга Сербулов - собирался уходить после ноябрьских праздников в запас). Когда-то я завалил эту стрельбу. Теперь предстояло отдать должок... Отстрелялись мы хорошо.
Командир дивизиона главного калибра капитан-лейтенант
В.В. Марченко:
- После стрельбы мы определяли свою скорость на мерной миле. На все про все у нас ушло десять часов, и к 18.00 мы вернулись на базу. Я стоял на мостике вахтенным офицером. "Новороссийск" ложился на Инкерманские створы, когда с крейсера "Дзержинский", где находился штаб эскадры, мы получили семафор:
"Вам встать на якорную бочку № З".
Наша штатная бочка № 12 находилась близ бухты Голландия. На 3-й же всегда стоял линкор "Севастополь". Но с "Дзержинского" к нам на борт должен был перейти штаб эскадры, поэтому нас поставили поближе к крейсеру, то есть на траверзе Морского госпиталя.
Командир 6-и батареи противоминного калибра старший лейтенант (ныне контр-адмирал запаса) К.И. Жилин:
- Наш командир - капитан 1-го ранга Кухта - находился в отпуске, и линкором командовал старший помощник, допущенный к самостоятельному управлению кораблем, капитан 2-го ранга Хуршудов. Разумеется, опыта у него было поменьше, поэтому линкор из-за непогашенной вовремя инерции слегка проскочил бочку, пропахав левым якорем грунт. Так или иначе, но мы стали на якорную бочку № 3. С кормы же завели трос на другую бочку, чтобы ветром нас не развернуло поперек бухты.
Была пятница. Начали увольнять на берег офицеров, сверхсрочников, матросов. Кое-кому выпал "сквозняк", то есть сход с корабля на два дня - до понедельника. Сошел на берег мой сосед по каюте Женя Поторочин, старший лейтенант, командир группы управления. У него был день рождения. Я же заступил дежурным по низам. На стоянке, согласно Корабельному уставу, назначается дежурный по низам, который отвечает за порядок в подпалубных помещениях, за выполнение правил внутреннего распорядка и прочее.
На верхней палубе хозяин - вахтенный офицер, я же властвую в низах, оба мы подчиняемся дежурному по кораблю. В ту ночь им был старший штурман капитан 3-го ранга Никитенко. Развод суточного наряда начался, как положено, под оркестр: вахта, караул, артдозоры, дежурные по боевым частям и службам. К концу развода подошел Никитенко и принял, как говорится, бразды правления.
Командир дивизиона главного калибра капитан-лейтенант
В.В. Марченко: