Самолёт прилетел под утро. Таня потёрла глаза, всматриваясь в серость за окном иллюминатора. Уже светало, когда, забрав свой багаж, она выходила из аэропорта.
Она села в такси, они выехали за пределы Бен-Гуриона, и только тут Таня по-настоящему почувствовала что вернулась – целая стена кустов бугенвиллеи встречала её на выезде.
Наверное, это было как-то связано с днём её приезда в страну. Первое, что поразило её и осталось в памяти – это каскады бугенвиллеи, разноцветные, с сочной зеленью листвы, растущие здесь повсюду. Впоследствии, ближе знакомясь с исторической родиной, где ей впредь суждено было жить, Таня узнала, что символ израильтян – это кактус.
Ей объясняли во время экскурсий и в ульпане, где она учила язык, что израильтяне в массе своей темпераментом, характером и неприхотливым образом жизни напоминают это растение, в изобилии покрывающее землю с незапамятных времён. Сабрами, то есть кактусами, называют детей, рождённых здесь. Местные жители действительно похожи на кактус – колючие снаружи и мягкие внутри. Коренному израильтянину ничего не стоит выйти из себя по малейшему поводу. Но он также быстро отходит, так как в душе всегда готов выслушать, прийти на помощь и поддержать.
Это действительно тонко подмечено, и это действительно было так. Но для Тани, присматривающейся к здешним реалиям и жадно впитывающей в себя новую жизнь, здешний народ напоминал собой именно бугенвиллею. Так же ярки и колоритны были эти люди, теперь окружающие её. Также живучи и выносливы они были, несмотря на ежеминутную угрозу уничтожения, питая и развивая эту землю, о которой мечтали веками.
И именно им была так благодарна эта земля, Эрец Исраэль, дававшая обильные урожаи круглый год, урожаи в пустыне, которая веками не рожала ничего, кроме этих самых кактусов и вечнозелёных кустарников, пока евреи не вернулись на свою потерянную родину, о которой, как заклинание, каждый год повторяли в Песах – "В следующем году – в отстроенном Иерусалиме!".
Да, кактус был символом евреев, в немногочисленном количестве оставшихся здесь, поддерживая дух тех, кто жил в рассеянии, но современным символом еврея, вернувшегося на историческую родину и заново возродившего эту страну, всё-таки представлялась Тане бугенвиллея, также завезённая сюда издалека, и сумевшая разрастись здесь, обретя новую родину. Таня надеялась, что со временем и она тоже приживётся здесь и будет называть эту маленькую страну своим домом.
Она вспомнила, как они так же ехали в такси из аэропорта в первый день их прилета в Израиль и увидели всю эту неувядающую красоту.
– Что это за цветы? – спросила Таня, с изумлением оглядываясь вокруг.
– Это бугенвиллея, – ответила мама, всегда интересовавшаяся растениями.
– По цвету напоминает скорее фуксию, – задумчиво сказала Таня.
– А она бывает самых разных оттенков.
И действительно, по дороге попадались белые, оранжевые и другие самые немыслимые цвета.
– Это бугенвиллея цвета фуксии! – засмеялся Антоша.
С тех пор именно этот контрастный вид бугенвиллеи – зеленое с ярко-розовым – приковывал Танин взгляд на улице. Уж очень эффектно было это сочетание. Оно привлекало внимание и казалось Тане неотделимым от её представления о стране.
Она только сейчас поняла, как устала от этой поездки. Наверное, это от того, что она желала получить так необходимую ей после расставания с Лёшей моральную подпитку, а вместо этого пережила ещё одно расставание со Славиком. А чего ещё можно было ожидать после стольких лет?
Таня поехала на поезде к Лизе. Очень не хотелось будить с утра папу, чтобы он её забирал. А Лиза уже встала и ушла на работу к тому времени, как Таня, усталая, с чемоданом ввалилась в её маленькую квартирку.
Ленни спал и был очень недоволен внезапным вторжением и сопутствующим ему шумом. Таня пошла в душ. Потом спала до обеда. Доедая суп, который она нашла в холодильнике у Лизы, Таня услышала звонок. Это был Славик. Они поболтали о том, как она долетела, потом о том, как проходит его первый рабочий день. За этим, казалось бы спокойным разговором была какая-то печаль, которую они оба пытались скрыть.
– Тебе понравился Питер? – спросил под конец разговора Славик.
Тане показалось, что он хотел спросить о чём-то другом, но так и не решился. Ещё ей показалось вдруг, что это сказал не тот Славик, которого она встретила в Питере, повзрослевший, уверенный в себе, а прежний Славик, её одноклассник, с которым она всегда чувствовала какую-то необъяснимую, мучительную недосказанность. "Вот почему я тогда от него отсела," – вдруг подумалось, как будто вспомнилось ей. Это прозрение не принесло ей никакого облегчения.
Они попрощались и что-то томительное повисло в воздухе, когда он отключился.
Ближе к вечеру вернулась Лиза, они пошли прогуляться по набережной. Вечер стоял тихий, море было спокойно, дневная жара улеглась.
Звонок прозвенел где-то дня через два. Таня подумала, что это снова Славик. Но на телефоне высветился незнакомый заграничный номер, и бодрый женский голос спросил по-русски:
– Татьяна Владимировна?
– Да, – удивилась Таня.
Никто никогда не звал её по имени-отчеству. Это вообще было не принято в Израиле.
– Здравствуйте, Вам звонит Вероника, секретарь Вашего недавнего знакомого Микрюкова. Николай Алексеевич хотел бы переговорить с Вами.
Таня удивилась ещё больше. Она даже готова была поднять вопросительно брови, как это делала Лиза, когда была сильно удивлена.
В трубке раздался голос Микрюкова:
– Таня, здравствуйте, – сказал он. – Вы просили так себя называть, – помолчав, добавил он.
– Да, здравствуйте, Николай Алексеевич.
– Для Вас просто Николай. Знаете, я тут вспомнил наш недавний разговор. Вы говорили, что занимаетесь живописью. Я как раз ищу художника-оформителя для бара-ресторана, который недавно приобрёл.
– Да, я брала уроки в художественной студии и продолжаю рисовать, но это всё так, больше для себя. Тем более, что я никогда не занималась оформлением.
– Я понимаю. Не согласитесь ли прислать фотокопии любых своих работ? Знаете ли, я стараюсь мыслить широко, и не рассматривать только кандидатуры тех, кто занимается оформлением помещений. Иногда удачный рисунок может полность поменять обстановку, и вот я подумал, если мне подойдут Ваши эскизы, то я найду людей, которые смогут по ним выполнить дальнейшую работу. Если Вы заинтересованы, мой секретарь завтра же Вам перезвонит.
Таня растерялась. Голос Микрюкова звучал очень уверенно, и похоже было на то, что он всерьёз заинтересовался её рассказом с того вечера, когда они встретились на открытии выставки. А ей-то казалось, что он просто вежливо поддерживает беседу! Таня отвечала, что переберёт работы и посмотрит, что может подойти. Они попрощались.
Таня была очень удивлена. Кто бы мог подумать, что Микрюков запомнит тот разговор. Значит, он неспроста сразу же записал номер её телефона.
Таня достала альбомы и наброски, оставшиеся после занятий в студии. Похоже, что-то могло и подойти.
Она нашла рисунок, за который получила грамоту на конкурсе живописи, ещё обучаясь в студии в Ташкенте. Это был Дионис, списанный с одноимённой скульптуры Микеланджело. В оригинале он стоял белый, высокий, с обнажённым торсом, небрежно опершись о бочку с вином. Голову обрамлял венок из виноградной лозы. Тане же всегда нравилось рисовать движение. Греческий бог у неё был изображён размашисто шагая и сосредоточённо глядя прямо перед собой.
Следующее, что привлекло Танино внимание, был неоконченный набросок с дриадами. Сидя высоко на дереве, нимфы с вплетёнными в волосы лиловыми лентами, казалось, качаются на ветвях и весело щебечут о своих лесных делах. Фон был ярко-жёлтый, как бы залитый солнечным светом. Таня вспомнила, что всегда, ещё с детства любила жёлтый цвет. Он первым заканчивался в её палитре, будь то карандаши или краски.
Пожалуй, такой светлый фон не совсем подходит для бара-ресторана, где обычно царит обстановка приглушённого света и свечей. Но с ним можно поработать.
А, вот что точно должно подойти – гранаты! Выполненные карандашом, они лежали на поверхности широкого стола – один разломанный и два целых. Тени здесь очень удались. Таня никогда не думала добавлять цвет, но она вдруг отчётливо увидела, как оживает рисунок, если добавить сочного тёмно-красного, переходящего в бордовый на стыке чёрных теней. Этот рисунок будет хорошо смотреться в тёмном помещении.
На следующий день, когда секретарь Микрюкова, Вероника, перезвонила ей, у Тани был готов ответ. Она сказала, что отсканирует и вышлет ей три рисунка. Вероника поинтересовалась в свою очередь, есть ли что-либо ещё, и Таня ответила, что готова выполнить эскизы в похожем стиле, если эти три подойдут.
Внезапно она загорелась этой идеей. Как же давно она не рисовала! Краски могли высохнуть, а какие-то она вообще, кажется, оставила у Лёши. Да, до антресолей, где они лежали, она не добралась, когда собирала вещи. Но это не беда, она в любом случае хотела встретиться с ним. До начала учёбы ещё полмесяца. Будет чем заняться.
Таня на всякий случай ещё раз перерыла вверх дном сумку с кисточками и красками. Да, так и есть – её акварели остались на прежней квартире.
Вероника показала Микрюкову рисунки в этот же день, и вечером он снова звонил Тане.
– Таня, Ваши работы очень заинтересовали меня. Возможно, понадобятся ещё эскизы. Если Вы не готовы, я найду человека, который сможет выполнить их в том стиле, который предлагаете Вы. Но если честно, я предпочел бы, что бы Вы занялись ими лично.
И Таня согласилась. Ей нравилось чувствовать себя нужной, занятой интересным делом. Она с жаром взялась за работу. Ей вовсе не нужны краски. Она всё нарисует цветными карандашами.
И вот в течение следующей недели было готово ещё несколько рисунков. Первый из них – чаша с цветами и виноградом, стоящая на перилах веранды, за которой открывался вид на цветущий сад.
Затем ещё один рисунок – быстроногий олень остановился и смотрит на зрителя у дерева, с которого, воровато оглядываясь, слезает смешной толстяк Бахус и держит одной рукой на плече кувшин, предположительно с вином.
Следующий сюжет являл собой двух моряков с английскими шкиперскими бородками, хохоча чокающимися двумя полными кружками с пивом. Из кружек лилась пена, и Тане подумалось, что именно эта деталь вышла у неё лучше всего.
Дальше шли два весёлых кота, сплетающие хвосты под столиком на кухне, а возле самого столика стояла красотка в вечернем платье с бокалом мартини. Ножка стакана была такой тонкой и изящной, что делала его похожим на перевернутый зонтик. Элегантность позы дамы перекликалась с изяществом сосуда, который она держала в тонких пальчиках.
Таня отсканировала и послала и эти работы. К вечеру Микрюков звонил сам. Он объявил, что остался очень доволен её эскизами и добавил, что и не сомневался в её таланте. Такие слова было лестно слышать. Микрюков проинформировал её, что сейчас ведутся ремонтные работы в баре, а ближе к концу ноября начнутся и отделочные. Он просил Таню лично приехать и поучаствовать в утверждении проекта оформления.
Ну что ж, подумала Таня, учебный год начнется в начале ноября, но всё, что ей осталось, это только встретиться пару раз с профессоршей и завершить диплом. Она согласилась приехать.
И только тут она вспомнила, что надо бы позвонить Лёше. Все же она обещала. И, конечно, отвезти посылку племяннику старушки из Петах-Тиквы. Внезапно оказалось, что нужно переделать кучу дел. Таня начала со сложного. Она позвонила Лёше.
Лёша ответил довольно быстро.
– А, привет. Спасибо, что позвонила. Мне не совсем удобно сейчас говорить. Я могу перезвонить через четверть часа?
– Да, конечно. Извини, я не подумала, что ты на работе.
– Да нет, я в отпуске. Я тебе перезвоню.
Лёша и отпуск – это были два понятия, не совсем совместимые друг с другом. По Таниному мнению, он вообще не умел отдыхать, да и не любил. Ну, что ж, значит, его всё-таки выгнали в отпуск, скорее всего, насильно.
Лёша и правда перезвонил ровно через пятнадцать минут.
– Понимаешь, – сходу начал он, – ко мне гости приехали из России.
Таня не могла припомнить, когда за всё время общения с ней он принимал гостей.
– Да, я понимаю, я не спешу со встречей. Единственное, что мне нужно – это забрать краски. Я оставила их в верхнем шкафу на балконе.
Лёша замолчал. Кажется он обдумывал, как поступить.
– Хорошо, я могу тебе их передать через неделю.
– Через неделю? Они нужны мне уже завтра, а лучше сегодня вечером.
– Зачем они тебе вдруг так срочно понадобились? – кажется, в его голосе слышалось тщательно скрываемое, но хорошо знакомое Тане раздражение.
Теперь она замолчала, не зная, как поступить.
Наконец, они договорились, что завтра в двенадцать часов Таня будет ждать Лёшу у подъезда.
– Я спущусь и всё тебе отдам, – сказал он.
Таня пришла чуть пораньше. Солнце светило вовсю на проспекте Бен-Гуриона в Хайфе, отражаясь на куполе храма Бахайских садов. Таня не торопясь прошла по улице, как стрела указывающей прямо на Средиземное море. Потом свернула на проспект а-Мегиним. Там, в новом высотном доме она когда-то жила с Лёшей. Окна их квартиры выходили под углом на великолепные сады бахайцев, ухоженные и вечнозелёные, как на картинке.
Таня остановилась возле знакомого подъезда. Прождала десять минут и позвонила Лёше. Его телефон не отвечал. Подождав ещё минут пятнадцать, Таня с удивлением подумала, что это, пожалуй, был первый раз, когда Лёша опоздал. Она послала ему сообщение. Никакого ответа.
Тогда Таня решила подняться в квартиру. Может, Лёша дома и просто не слышит её звонков? Взял же он отпуск и позвал гостей, значит, могло случиться и то, что он может пропустить её звонки и сообщения. Всё-таки люди меняются.
Таня набрала код входа в подъезд и с удовлетворением обнаружила, что его не меняли. Поднялась на восьмой этаж и позвонила в дверь.
Ей открыла незнакомая девушка с крашенными почти белыми волосами и губами уточкой. Таня растерялась. Может, Лёша переехал?
– Вам кого? – спросила незнакомка.
– Мне Лёшу.
– А Алексея нет дома. Ему что-то передать?
– Я должна была встретиться с… Алексеем, – Таня впервые назвала Лёшу полным именем, – чтобы кое-что забрать.
– А вы кто?
– Я? – растерялась Таня. – Я его знакомая.
– Он ничего для Вас не оставлял.
– Я знаю, я оставила у него кое-что.
Складывалась пренеприятнейшая ситуация. У Лёши живет какая-то девица. Его самого нет дома, и на звонки он не отвечает. Таня вздохнула. В это время зазвонил её телефон.
– Алло?
Торопливый Лёшин голос в трубке сказал:
– Таня, извини, что я опоздал. Понимаешь, у меня сейчас гости. Придётся встретиться в следующий раз.
– Я у тебя дома, – помолчав ответила ему Таня.
– Что?! Я сейчас буду.
Он пришёл через десять минут, в течение которых девушка, ходившая в Лёшиной квартире в полосатых шортах и белой майке уходила на кухню, возвращалась и рассматривала Таню.
Лёша вошел и с порога уставился на них обеих, будто бы силясь угадать, что здесь произошло до его прихода. В руке у него был букет из трех гвоздичек и небольшая коробка шоколадных конфет. Все это он спешно пристроил на столике у входа. Царило напряжённое молчание.
Наконец, он, как-то неловко кашлянув в кулак, проговорил:
– Знакомьтесь, это – Таня, а это – Вика.
Вика смотрела то на Таню, то на Лёшу. Таня не мигая смотрела на него в упор. Ей просто хотелось уйти, не знакомясь ни с кем и не выслушивая всё то, что она видела, Лёша готовился ей сказать.
– Я пришла за своими красками. Можно их забрать?
– Конечно, идём, – ответил Леша искусственным бодрым голосом.
Таня видела, что ему очень неловко, но её на самом деле не волновало, что связывало Лёшу и его "гостью". Она отчетливо поняла, что эта встреча – последняя. Она только не понимала, зачем он пытался с ней поговорить, когда она ещё была в Питере.
Когда они вышли на балкон, Лёша закрыл за собой дверь поплотнее. Таня не смотрела на него, но она и без этого чувствовала, что он готовит речь. По части речей он был большой мастер.
– Таня, я тебе сейчас всё объясню, – начал Лёша привычным размеренным голосом.
– Ты не обязан мне никакими объяснениями.
Кажется, похожей фразой она ответила Славику всего две недели тому назад, когда он хотел рассказать ей про Машу.
– Я просто хочу забрать краски и уйти.
– Мы же хотели поговорить, – Лёша вдруг перешёл на несвойственный ему спешный тон. – Понимаешь, сейчас не очень удобно. Это Вика, моя одноклассница. Она просто приехала ко мне в гости и скоро уезжает.
Таня молчала. Она сама была в роли Вики две недели назад. Пора заканчивать с этими совпадениями. Она взобралась на стоявшую рядом табуретку и открыла дверцы антресолей. Без труда она нашла там большую коробку, в которой держала все свои рисовальные принадлежности. Как же она могла их забыть? Таня сунула голову в коробку. Всё было на месте. Можно уходить.
Лёша продолжал говорить. Таня не вслушивалась, но одна фраза всё-таки долетела до неё, когда она тащила коробку вниз.
– …Она даже спит отдельно.
Таня чуть не свалилась с табуретки.
– Меня абсолютно не интересует, где и как она спит!
Похоже, это вышло слишком громко, потому что выходя с балкона, она вдруг увидела, как Вика быстрым шагом пронеслась мимо неё в ту комнату, которая раньше была их кабинетом, и на ходу шмыгнула носом, видимо, собираясь заплакать.
Боже, этого ещё не хватало! Торопясь убраться из этого злополучного места, Таня, не видя собственных ног из-за коробки, которую не выпускала из рук, всовывала ноги в кроссовки. Кофту она даже не стала надевать, а просто схватила её со стула, на котором оставила раньше, и повернулась к двери.
Лёша падал в её глазах с умопомрачительной скоростью. Жаль только, что сам он не чувствовал своего стремительного падения, иначе не стал бы придерживать входную дверь, которую Таня открыла одной рукой.
– Я уверен, что во всём можно разобраться, – торопливо говорил он вслед Тане, которая решила не ждать лифта, а просто неслась вниз по лестнице.
Для неё инцидент был исчерпан. Навсегда.
Вылетев на улицу, она глубоко вдохнула. Ей хотелось смеяться. Какая свобода! И не нужны ей никакие объяснения!
Вечером Таня позвонила по номеру племянника, который ей дала питерская старушка.
– Алло? – коротко ответил энергичный мужской голос.
– Здравствуйте, это Яша? – спросила Таня.
– Да, это я.
Таня объяснила Яше, кто она, и спросила, как передать ему посылку.
– Да-да, дядя говорил мне о тебе, – вот так, сразу на "ты", по-израильски говорил голос в трубке. – Ты в Хайфе? Я могу приехать вечером и забрать посылку.
– Вы приедите из Петах-Тиквы на север? – удивилась Таня.
Всё-таки это был не близкий свет. Она предложила обладателю энергичного голоса встретиться в Тель-Авиве на следующий день. Всё равно нужно съездить к родителям.
С утра пораньше Таня села на поезд до Тель-Авива. Она очень любила такие поездки. Северная ветка проходила вдоль моря, и это каждый раз было незабываемое зрелище. Электричка мерно скользила по рельсам. Водная гладь отражала утренние несмелые лучи. Слева виднелась гора Кармель.
Очень часто они с Лизой садились на автобус до Хайфского университета, и оттуда шли пешком в горы. Свежий хвойный воздух, нагретый солнцем, открытые пространства, простирающиеся внизу – всё это всегда приводило их обеих в восторг.
Подъезжая к Тель-Авиву, Таня в мыслях уже снова была в Питере. Как же ей повезло! Она сможет снова пройтись по залитым дождём проспектам, погулять в парках, насмотреться, надышаться свежим северным воздухом!
Яша встречал Таню на станции Савидор Мерказ. Это был невысокий брюнет лет сорока. К Таниному удивлению, у него были немного раскосые глаза. "Интересно, – подумалось ей, – если бы я не знала, что он из Питера, то подумала бы, что он – бухарский еврей".
Бухарские евреи считались одной из древнейших еврейских общин в рассеянии. В Бухару они попали много веков тому назад, а точнее, ещё в пятьсот тридцатом году до новой эры. Исторически известно было то, что их предки прибыли в Среднюю Азию в числе войска Кира Второго Великого, воевавшего с кочевниками-массагетами.
Эти представители еврейского народа были также в числе первых репатриантов покидавших СССР с середины 1970-х годов и стремившихся в молодое государство Израиль.
Несмотря на то, что внешность нового знакомого никак не вязалась в её представлении с его дядей и Питером, Таня не стала расспрашивать Яшу о его корнях. Пока лишь она только отвечала на его вопросы:
– И как тебе Питер? Понравилось? –говорил он в присущей местному населению торопливой и дружелюбной манере, проглатывая слова и не дожидаясь развернутого ответа.
– Да, там очень хорошо.
– Я очень рад, что ты помогла мне получить посылку от дяди. Я составляю генеалогическое древо нашей семьи, и фотографии мне в этом очень помогут.
– Интересно, и как далеко Вы смогли продвинуться?
– Пока только до шестого колена. Но всё ещё впереди.
– Подумать только – до шестого колена! Я не уверена, что смогу назвать кого-либо из своих прапрапрадедушек и прапрапрабабушек!
Они разговорились, и Яша пригласил Таню прогуляться, если она не спешит. Она не спешила. Яшин рассказ о семейном дереве заинтересовал её, и теперь они шли к набережной. Яша предложил угостить Таню мороженым.
Они шли вдоль моря и разговаривали о том, как каждый из них приехал в Израиль, об учёбе и работе. Выяснилось также, почему у Таниного собеседника была такая интересная внешность:
– Мой отец – татарин, а мама – еврейка, – он помолчал и внимательно посмотрел на Таню, видимо, проверяя, какое впечатление на неё произведут его слова.
– А я думала, что ты – бухарский еврей! – они уже перешли на "ты". – Только не могла понять, какое отношение ты имеешь к Питеру.
– В Питере живет мой дядя, а мама познакомилась с папой, и они уехали в Ташкент.
– Да я ведь тоже из Ташкента! – сама не зная почему, обрадовалась Таня.
Не так много земляков она встречала в Израиле.
– А я знаю, – спокойно ответил Яша и снова внимательно посмотрел на неё. – Мне тётя говорила.
Таня удивилась тому, как много старушка успела рассказать своему израильскому родственнику.
По дороге обратно в машине у Яши вдруг зазвонил телефон. Яша посмотрел на экран:
– Придётся ответить. Это моя мама.
Он включил громкую связь, сразу же предупредив:
– Мама, привет. Я за рулём и не один в машине. Я могу тебе перезвонить?
– Здравствуй, дорогой! – заговорил в телефоне низкий женский голос.
Он как будто бы сразу занял все пространство салона автомобиля.
– Я очень рада, что ты получил посылку. Женечка упомянула, что её передаст очаровательная девушка, которая помогла ей самой в аэропорту.
Таня улыбнулась при этих словах. Она поняла, что Женечка – это Евгения Сергеевна. Похоже, старушка начала рекламировать Таню ещё до того, как та успела передать посылку племяннику.
– Да, мама, эту девушку зовут Таня, – ровным голосом ответил Яша, но Таня видела, что он недоволен такой прозорливостью своей матери. – Мы как раз с ней встретились и едем в машине.
– Танечка! – мгновенно обрадовался голос в телефоне Яши. – Вы нам всем очень помогли! И знаете что? Я приглашаю Вас в гости. Обязательно приходите. Мой сын Вас привезёт.
Таня немного опешила от количества приглашений и знакомств, но всё же согласилась. Позже Яша сообщил, что его мама живет в Беэр-Шеве. Таня поняла, что задержится у родителей ещё немного. Все-таки в Беэр-Шеву – столицу израильского Юга – удобнее ехать из Холона, чем из Хайфы.
Они договорились о том, что на следующий день, в пятницу, Яша встретит Таню, и они вместе поедут к его маме в Беэр-Шеву.
Таня отнекивалась, когда Яша предложил подвезти её до дома родителей в Холон, но он настоял, и Таня отметила, насколько быстро он умеет добиваться своего.
Они выехали на следующее утро в Беэр-Шеву и были на месте ещё до обеда.
Яшину маму звали Олимпиада Григорьевна. Она сразу же сообщила, что в семье её зовут Лилия. Она жила в собственной уютной квартирке на первом этаже. У неё и сад был, и маленький дворик.
Обедали в салоне, который по-ташкентской привычке называли залом. В зале стояла шикарная мебель – удобные, обтекаемые диваны, кресла и такой же удобный овальный столик. В углу высился буфет – всё одинакового тёмно-орехового цвета. Лилия сидела во главе овального стола, накладывая всем еду и зорко поглядывая на Таню. У неё был такой же внимательный взгляд, как и у брата, только выглядела она намного младше Семена Григорьевича.
– Танечка, а чем Вы занимаетесь?
– Я доучиваюсь в Тель-Авивском университете – делаю вторую степень по лингвистике.
– Ой, как интересно! А лингвистика какого языка?
Таня улыбнулась. Она уже привыкла к таким вопросам. Она терпеливо объяснила, что лингвистика – это наука о системе языка. Само слово "лингвистика" переводится как "языкознание". Изучение же любого отдельно взятого языка называется филологией. С греческого этот термин переводится как "любовь к слову".
– А мой Яша занимается биологией. Он скоро уезжает в Канаду – будет делать там постдокторантуру. Возьмите ещё грибочков. Они очень вкусные.
– Спасибо, Лилия, я уже больше не могу. У Вас всё очень вкусно.
– Берите-берите, не стесняйтесь! Я Вам и с собой положу.
Таня не знала, как отказаться, чтобы не обидеть хозяйку. Яша, увидевший её затруднение, до того долго молчавший, вступил в разговор:
– Мама, перестань Таню закармливать. Если захочет, она сама всё возьмет.
Он сказал это негромко и спокойно, но все равно получилось как-то резко. Тане даже подумалось, что не всё ладно между ними. Недаром Яша живет в Петах-Тикве.
После обеда они ещё посидели и обменялись впечатлениями о Ташкенте и Израиле. Лилия Григорьевна больше не пыталась Таню угостить, но снова пригласила её в гости.
– Приезжайте ко мне как-нибудь, – настойчиво попросила она.
Таня, к своему собственному удивлению, согласилась. Похоже, в этой маленькой семье все умели настоять на своём.
Она вернулась домой под вечер – Яша довез её до дома, хотя папа звонил и предложил её забрать откуда-нибудь по пути.
Таня провела с родителями весь следующий день. В воскресенье после обеда она вернулась к Лизе.
Лиза была очень удивлена Таниной кипучей деятельностью, но и она сама была занята в эти дни – мама Сережи, с которым она встречалась, попала в больницу. Они ездили к больной каждый вечер после работы.
Октябрь пролетел быстро. А ближе к середине следующего месяца раздался ещё один неожиданный звонок. Звонила Маша.
– Таня, привет. Как дела? – её голос звучал весело и уверенно, как всегда.
Она говорила так, как будто они всю жизнь так легко общались – как лучшие подруги.
– Хорошо, спасибо, – сдержанно ответила Таня.
– Слушай, я хотела попросить тебя об одолжении.
– Я тебя слушаю.
– Николай рассказал мне, что ты участвуешь в оформительских работах его заведения.
– Да, это правда.
– Он также сказал, что ты скоро приедешь в Питер на пару дней.
Таня молчала. Ей показалось, что начинается какая-то игра, в которой ей отведена роль, которую она не до конца понимает.
– Таня, я хотела тебя попросить о том, чтобы ты не говорила ничего Славику о своем приезде.
– И почему же?
– Понимаешь, мы только что помирились. Он сказал, что чувствует себя виноватым в том, что не отвечает на твои чувства, и поэтому порвал со мной. В общем, я боюсь, что мы снова поссоримся, если ты появишься.
Таня снова молчала. Ну что ж, так она и думала. Славик давно не звонил ей. Оказывается, он помирился с Машей. И не удивительно, ведь они так друг другу подходят! И нет здесь никакой игры. Просто он чувствовал свою вину в том, что позвал её в гости. Он не рассчитывал, что у неё с тех пор появились чувства к нему. А когда это выяснилось, то его старая привязанность к ней дала о себе знать. Потом он понял, что она всё равно уезжает обратно и у них ничего не выйдет, и решил помириться с Машей. Всё яснее ясного.
И Маше вовсе не нужно играть в игры. Она взрослая и самодостаточная. А самое главное – это то, что Маше не нужно ничего добиваться, ведь Славик и так встречается именно с ней, а не с Таней. Она ведь просто защищает своё счастье, которому ничего не угрожало, пока на горизонте самым неожиданным образом не появилась Таня.
"Я всё равно расстался бы с Машей так или иначе…", вдруг вспомнились ей слова Славика, которые он сказал, когда вернулся от Маши. Они совсем не вязались с теми соображениями, которые пронеслись за минуту до этого в Таниной голове. Ладно, какая разница, если даже она опять приедет в Питер на несколько дней? Всё равно это ничего не изменит. Она уедет обратно, и всё закончится. А у Маши со Славиком есть шанс, если она не будет мелькать у них перед глазами, претендуя на сердце своего бывшего одноклассника.
Тане было легко согласится. Славик улетел в командировку в Ставрополь на две недели, о чём сообщил, когда звонил неделю назад. Они всё равно не встретятся в этот раз. А когда он вернётся и выйдет на связь, она расскажет ему, что снова была в Петербурге и участвовала в проекте Микрюкова. Они даже смогут посмеяться над невероятностью этого события.
Таня дописала диплом за оставшееся перед полётом время, и больше ничего не удерживало её в Израиле. Защита будет назначена в течение нового семестра.
Таня прилетела в Питер снова через две недели после разговора с Микрюковым. Вероника встречала её в аэропорту. Она оказалась высокой блондинкой с полным лицом и серьёзными серыми глазами.
Этот прилёт был совсем не похож на тот, октябрьский, когда Славик и его родители встречали её в аэропорту Пулково. В этот раз всё было по-другому.
Вероника отвезла Таню в отель на Адмиралтейской набережной. Было уже темно, стремительно наступали сумерки. Угловое здание отеля показалось Тане довольно уютным и каким-то торжественным.
– Отель-бутик, – отрекомендовала его Вероника, – очень респектабельный. Его владелица, Маргарита Вадимовна, не держит много гостей, поэтому все получают внимание и хорошее обслуживание.
Таня подумала, что Николай Микрюков вовсе не бедствует, если имеет возможность поселить её в таком отеле.
После ухода Вероники она поставила чемодан на пол, села на уютную высокую кровать и огляделась. Стены в комнате были оклеены нежно-жёлтыми обоями, отчего все вокруг, казалось, было залито приятным мягким светом. Под потолком висела деревянная люстра, и очень занятная – она была закреплена на шнуре-пружине, которую можно было потянуть книзу за деревянную же ручку, на первый взгляд просто казавшуюся предметом декора. По форме люстра напоминала шестигранный абажур, где гранями служили вставки из полупрозрачного голубоватого стекла. Таня залюбовалась этой люстрой. Она подумала, что ей совсем неплохо будет жить в такой замечательной обстановке.
Таня всегда любила свет. Если придется вносить изменения в эскизы, этот уютный свет настроит её на нужный лад. Таня прикинула, что, возможно, придётся сделать пару исправлений, как только она увидит помещение изнутри.
В углу комнаты стоял большой шкаф. Дверь справа вела в небольшую уборную с душевой кабинкой. Шторы в комнате были задернуты. За окном наступала ночь. Таня вздохнула и отправилась в душ.
Она только что вышла из ванной в пушистом банном халате и с тюрбаном из полотенца на голове, как услышала звонок скайпа. Это был Славик. На мгновение Таня растерялась. Как нехорошо получалось! Сейчас ей придется признаться ему в том, что она в Питере. Да ещё и в банном халате!
Таня всё же ответила, не включая камеры. Славик смотрел с экрана уставшим взглядом, ей даже показалась в его глазах какая-то тоска. Наверное, он соскучился по дому и устал.
– Привет! – сказал он. – А что ты не включаешь камеру?
– Привет! – Таня не знала, какую отговорку и придумать. – Да я не в самом презентабельном виде, – попыталась все же оправдаться она.
Но Славик был непреклонен:
– Оденься, я подожду.
– Да я одета.
– Так в чём же дело?
Пришлось включить камеру. Тане показалось, что Славик внимательно оглядывает незнакомую обстановку и что-то пытается прочитать по её растерянному лицу. Конечно же, он сразу заметил, что она не дома.
– Ты где? – как бы отвечая на Танины мысли спросил Славик.
Это вышло немного хрипло и, пожалуй, слишком быстро, как будто он боялся в ответ услышать что-то, что ему могло не понравиться.
Тане очень не хотелось вдаваться в подробности, которые откроют, что она не сказала ему, что приезжает в Петербург.
– Я не дома.
– Это я вижу, – сказал Славик и нахмурился.
– Славик, я в Питере, – пришлось признаться ей.
– Где? – изумился он. – Что ты тут делаешь? Вернее там. – поправился он.
– Славик, я хотела тебе рассказать, но ты был занят, и мы почти не разговаривали в последнее время. Дело в том, что Микрюков предложил мне участвовать в своём проекте по оформлению того нового бара.
Славик глядел на неё, казалось, не веря своим ушам.
– И на сколько ты приехала?
– Да всего на несколько дней.
– Чёрт! Почему ты мне не сказала? Я мог бы вернуться раньше.
Тане показалось, что он стиснул зубы. Это снова был тот новый решительный Славик, который встречал её в аэропорту и водил по Питеру. Он отвёл взгляд в сторону.
– Славик, я всё равно не надолго. Мы не успеем встретиться.
– Теперь-то точно не успеем, – хмуро отозвался он, – я тут застрял ещё на две недели. Кажется, мы открываем здесь филиал. Место неплохое, и конкурентов не наблюдается.
Таня слушала его и смотрела на него во все глаза. Как же она, оказывается, соскучилась по нему. По его голосу, по его новой, недавно явившейся ей решительности.
И тут зазвонил её телефон. Это был Микрюков.
– Славик, подожди, – сказала она и отошла ответить.
– Да?
– Таня, – совсем близко сказал голос Микрюкова, – я хотел узнать, как Вы долетели, всё ли нормально. Вам удобно в этой гостинице?
– Да, спасибо, всё хорошо. Вероника встретила меня и устроила здесь.
Они договорились встретиться на следующее утро. Вероника заберёт её и отвезёт в офис к Микрюкову.
– И часто он так названивает? – незнакомым напряжённым голосом поинтересовался Славик, когда она повесила трубку и вернулась к нему.
Он откашлялся и взглянул на неё как-то непонятно.
– Да нет, только сейчас позвонил.
– Ясно.
Славик нахмурился. Таня замерла, силясь разобрать, что же означало выражение его лица.
– Ну, ладно, – решила она наконец, – пойду спать, уже поздно.
– Хорошо, – сказал он тихо, – потом поговорим.
Таня отключилась. Она погасила свет удивительной лампы и легла в постель. Но уснула она не сразу. Ей все ещё виделось выражение лица Славика и слышался его голос, как будто очень недовольный всем происходящим. Что так тревожило его? Ни до чего путного не додумавшись, Таня решила спать.
Она и правда быстро уснула.
На следующий день Вероника заехала за Таней сразу же после завтрака и отвезла её в бар.
Таня представляла себе, что это будет мрачноватое тёмное помещение размером с небольшую комнату, тесное и перегороженное барной стойкой для ещё большей тесносты. У неё мелькнула в голове мысль о том, что ей, пожалуй, не захочется над этим работать. Но её сомнения не оправдали себя. Помещение, куда они с Вероникой вошли, отряхивая зонтики, было довольно просторным. Стойка была в самом конце зала, и она совсем не перегораживала пространство. Наоборот, создавала какую-то законченность и даже, пожалуй, уют.
– Добро пожаловать! – послышался издалека сочный громкий голос.
Таня повернула голову на этот голос. Откуда-то из противоположного угла шёл, улыбаясь, Микрюков.
– Основные работы закончены. Осталось только добавить детали – Ваши детали, – добавил он.
Он остановился рядом с Таней, и она удивилась тому, как не похож он был на того человека, с которым она познакомилась на выставке. Сейчас Микрюков был одет в белую рубашку с закатанными рукавами и тёмно-синие брюки. Он выглядел немного младше, чем тогда показался Тане. Может, свет тогда был другой, вечерний?
– Эти детали, – продолжал Микрюков, – какими бы незначительными ни казались, изменят весь облик этого места до неузнаваемости. В этом я уверен.
Он улыбнулся и подошёл так близко к ней, заглядывая прямо в глаза, с каким-то ищущим выражением, что Таня удивилась тому, как быстро он перешёл на приятельский тон, будто бы она была не нанятым работником, а другом, с которым он делится своим новым увлечением. Как и тогда, на выставке, это движение было таким стремительным, что ей показалось, что сейчас он возьмет её за руку или сделает что-то ещё, чтобы привлечь её внимание. Но он просто протянул ей папку, которую держал в руке:
– Я думаю, Вы хотели бы ознакомиться с предварительным планом, который я наметил здесь. Хочу предложить Вам осмотреть все стены и решить, где лучше нарисовать ту или иную картину из тех, что Вы мне прислали.
Таня смущённо улыбнулась:
– Да это не картины, а просто рисунки.
Микрюков по-прежнему очень внимательно смотрел ей в глаза.
– Для меня Ваши работы являются настоящим предметом искусства, и я надеюсь, что публика по достоинству оценит каждую из них.
Он слегка улыбнулся ей, и, прежде чем она успела ответить ему, кивнул и отошёл к группе людей в рабочих комбинезонах, стоявших возле окна.
"Ну, что ж, посмотрим…" Таня пошла вдоль стен с папкой в руках. Итак, в нише между двух окон Микрюков предполагал разместить гранаты. По обе стороны от окон висели небольшие настенные светильники. Это совсем не плохая идея, так как в тёмном помещении небольшие источники света могли бы очень выгодно оттенить сочную красную мякоть плодов и осветить жёлтые прожилки между зернами. Да, это было хорошо придумано. Таня двинулась дальше.
Славик не шёл у неё из головы. Почему после того, как она обещала Маше не говорить ему о том, что приезжает в Питер, чтобы не вставать снова между ними, она вдруг чувствует себя предательницей? Ведь она же, наоборот, хотела, чтобы улеглось напряжение, возникшее между ней и Славиком после её первого приезда. Иначе она не сможет снова воспринимать его, как друга, и будет мучительно думать о том, что было бы, если бы она вовремя заметила, что он к ней неравнодушен. Один вопрос тревожил её теперь – если бы она знала, что Славик с кем-то встречается, согласилась ли бы она приехать к нему? На этот вопрос Таня не нашла однозначного ответа.
Она обошла всё помещение по периметру и осталась очень довольна, а когда уже собралась уходить, Микрюков окликнул её и, отмерив быстрыми шагами расстояние от барной стойки, где он стоя что-то писал, до неё, приблизился к ней практически вплотную.
– Таня, я хотел бы пригласить Вас вечером на ужин, чтобы обсудить с Вами все Ваши соображения по поводу плана работ, – и он кивнул на папку, которую Таня держала в руке.
– Да, конечно, – согласилась она.
– Хорошо. Будет удобно, если я встречу Вас в холле отеля в шесть?
– Да, вполне.
– Хорошо.
Он был доволен. Таня видела улыбку, притаившуюся в весёлом прищуре его глаз. Он коротко кивнул ей и снова отошел к стойке.
Без четверти шесть Таня ещё собиралась перед зеркалом, когда услышала звонок по скайпу. Её собственное отражение вопросительно глянуло на неё и отметило ещё раз то, что она с удовлетворение наблюдала за минуту до этого – как шло ей её новое сатиновое зеленое платье, тёмного насыщенного оттенка, играющее и переливающееся в свете волшебной лампы.
Сначала Таня хотела взять с собой только пару джинсов и несколько свитеров – удобную рабочую одежду. Как хорошо, что Лиза все же уговорила её взять это новое платье! Иначе в чём же она пошла бы сейчас в ресторан? Не в джинсах же!
Оставалось только надеть серёжки – и она готова! Таня оторвалась от зеркала и взглянула на экран компьютера. Надо было выключить его перед уходом. Кто там звонит? Не опоздать бы! Нехорошо заставлять Микрюкова ждать.
Звонил Славик. Он увидел её лицо в камере и сразу же сказал:
– Нам нужно поговорить.
Таня отошла от стола, на котором стоял её лэптоп, потянувшись за коробочкой с серёжками, и удивилась, почему он замолчал. А когда оглянулась, то увидела, что Славик напряжённо смотрит на неё.
– Какая ты красивая, – сказал он наконец. – Ты куда-то уходишь?
– Спасибо! Да, у меня встреча с Микрюковым. Ты знаешь, всё выходит довольно неплохо.
– Что выходит неплохо? – переспросил он как-то поспешно.
– Наш проект. Слушай, извини меня, но долго говорить не получится. Мне скоро уходить.
Славик рассеянно кивнул, продолжая молча смотреть на неё.
– Давай, я завтра тебе позвоню, – предложила Таня.
Он согласился и отключился. Таня вдела серёжки в уши, взяла пальто и вышла. В холле её уже ждал Микрюков. Он был одет в тёмно-серую рубашку и чёрные брюки – совсем как при первом их знакомстве, только без пиджака. Он поднялся при её появлении с дивана, на котором сидел, держа в руках телефон. Тёмно-коричневое пальто было перекинуто через локоть. Его абсолютно лысая голова блеснула при свете ламп холла, висевших очень низко и отбрасывающих тени на лицо.
– Таня, Вы выглядите великолепно, – сказал Микрюков.
Таня улыбнулась. Она поймала своё отражение в зеркале за его спиной и вдруг почувствовала себя очень счастливой. Впереди была интересная работа, которая принесёт ей массу удовольствия. В этом Таня была уверена. А сегодня она идет в ресторан, где они с Микрюковым будут обсуждать её рисунки.
У Микрюкова был чёрный БМВ с водителем. Они сели на заднее сиденье и поехали через вечереющий город мимо тускло горящих фонарей и куч осенних листьев по бокам тротуаров. Вдоль улицы шли люди, одетые по-осеннему. У многих в руках были нераскрытые зонты – утром шёл дождь.
Машина подъехала к зданию с огромными окнами, в которых отражались огни внутренних ламп. Они горели мягким светом, освещая большие колонны залов ресторана.
– "Амасия", – прочитала Таня название над входом. – Интересно, что это означает? – сказала она, поворачиваясь к Микрюкову.
Он медленно обошел её, открыл перед ней дверь и ответил:
– Мне говорили, что так звали царя древнего государства Армении. Это армянский ресторан.
Внутри было волшебно. Стены, отделанные плиткой и барельефами, напоминали атмосферу какого-то старинного замка. Такого Таня ещё не видела.
Улыбающийся молодой человек возник перед ними и принял их верхнюю одежду. Всё было необычно в этом месте – богатая обстановка, роскошная мебель, даже глиняная посуда, как выяснилось, была сделана вручную известным мастером.
Официант был очень услужлив. Он объяснял состав блюд с незнакомыми названиями, за которыми, как оказалось, скрывался привычный набор продуктов кавказской кухни.
– Я никогда не была в армянском ресторане. В грузинском была. В Иерусалиме одна семья держит очень хорошее место.
– Да? Я рад, что смог показать Вам что-то новое. Я часто хожу сюда. Мне нравится еда и местное обслуживание.
Они пили красное армянское вино, заказали вкусное мясо и прикинули, что хотели бы на десерт.
– Ну, как? Вам нравится здесь? – улыбаясь спросил Микрюков.
– Очень! Так вкусно, что язык можно проглотить! – засмеялась Таня. – Но мы совсем не говорили о делах.
– Я хотел, чтобы Вы сначала вкусно поели и по достоинству оценили гостеприимство нашего города, – серьёзно сказал Микрюков.
Его глаза, раньше казавшиеся тёмно-серыми, теперь были почти чёрными в приглушённом свете, льющимся сверху с колонн и сбоку из светильников на стенах.
– Видите ли, я хотел показать Вам это место. Оно очень необычное. Я хочу, чтобы мой бар тоже был оригинальным и самобытным. И я надеюсь, что Вы мне в этом поможете.
– Конечно, помогу. Кстати, мне понравилось, как Вы распределили эскизы по стенам.
– Я рад, что Вы одобряете.
– Только мне кажется, что нужно больше рисунков.
– Полностью с Вами согласен, – Микрюков кивнул.
Его голова опять блеснула матовыми бликами, и Таня подумала, что есть что-то гипнотизирующее в этом голом черепе.
Она вышла в дамскую комнату и там остановилась перед зеркалом. Её серебряные серёжки с жадеитом, зелёные, под цвет платья, были привезены Лизой из Иордании. Лиза подарила их Тане, чему та неимоверно обрадовалась. Ей нравился их живой зелёный цвет. Её собственные глаза казались ещё выразительнее с этими серёжками. Она даже платье купила такого же цвета, хотя обычно подбирают бижутерию под одежду, а не наоборот. Сейчас камни казались почти прозрачными в свете лампы над головой. Таня очень любила серёжки, и её близкие и друзья знали, что лучше подарка для неё им и не придумать.
Щёки у Тани горели, она открыла кран, опустила руки в воду и приложила холодные ладони к лицу. Вдруг дверь открылась и высокая рыжеволосая девушка появилась на пороге. Она быстро прошла позади Тани, так что не видно было лица, но всё равно показалась смутно знакомой.
Таня вернулась на своё место, и они продолжили разговор. Минуту спустя девушка, которую она видела в дамской комнате, появилась в зале. С удивлением Таня узнала Машу. Похоже, та, свою очередь, узнала их, потому что направилась прямо к столику, где сидели Микрюков и Таня.
– Добрый вечер, какая неожиданность! – приветствовала их Маша.
Глаза её сияли.
Микрюков предложил Маше присоединиться к ним, но она отказалась, сказав, что ждёт клиентов.
Она уже уходила, но потом задержалась, как будто решившись, и, повернувшись к Тане, спросила:
– В этот раз ты снова остановилась у Мариных? Мы могли бы встретиться и пойти куда-нибудь вместе.
– Нет, – удивилась Таня. – Славик же в Ставрополье. Я не хотела беспокоить его родителей.
– Да, конечно, он же уехал! – как будто спохватившись, поспешно ответила Маша.
И, кивнув, отошла.
Они уже вышли на улицу. Вечер подходил к концу, а Таня все думала, что же показалось ей странным. Наверное, Машина реакция на то, что она не остановилась в этот раз у Славика. Что ж, она же обещала ей и себе, что в этот раз не будет мешать.
Микрюков пригласил Таню на следующее утро подъехать к нему в офис.
– Женя подвезёт Вас.
Женей звали его личного водителя.
Машина остановилась возле отеля, где жила Таня, и Микрюков вышел её проводить. Она уже повернулась, чтобы уйти, пожелав ему спокойной ночи, как опять скорее почувствовала, чем увидела быстрое движение. В этот раз он всё-таки взял её за локоть.
– Я прекрасно провел вечер с Вами, Таня, и очень благодарен Вам за то, что Вы согласились мне помочь.
– Спасибо большое. Мне тоже очень понравилось.
Она кивнула ему и поднялась по ступенькам наверх.