Времени на то, чтобы с кем-то посоветоваться о переправе танков, не оставалось. И, видимо, даже не требовалось. У адмирала возникла мысль спаривать по два тендера и грузить на них танк. Он отдал приказание Раллю готовить плавсредства. А тем временем подошли танки. Они были переправлены, и это помогло прорвать оборону противника, и продвижение наших войск в глубь острова продолжалось...
Тендеры с танками шли и шли на поддержку нашим войскам. Но адмирал не был уверен, что появление танков может коренным образом изменить обстановку, и потому он, уже в который раз, звонил командующему авиацией генералу Самохину:
- Михаил Иванович! Пошлите сейчас бомбардировщики и штурмовики, пусть снова прочешут плацдарм и откроют путь танкам и пехоте.
- Будет сделано! - отвечал Самохин.
Прошло несколько минут, и он доложил, что самолеты уже в воздухе.
На протяжении целого дня бомбардировщики и штурмовики, прикрываемые истребителями, тучами проносились у нас над головой, и без всяких биноклей можно было наблюдать их появление над Тейкарсаари. Мы слышали взрывы бомб, гулкие пушечные очереди, взрывы эрэсов самолетов-штурмовиков, что шли над лесом, над самыми деревьями, прочесывая войска противника, который был основательно измотан, но все еще удерживал свои позиции.
Противник нес потери, но его попытка подбросить подкрепления не увенчалась успехом. Морские силы его были атакованы авиацией, торпедными катерами и, неся потери, убрались восвояси.
Вечером поступило донесение, что Тейкарсаари полностью в наших руках.
Когда бои окончились, я спросил командующего:
- Как вы оцениваете операцию?
- Как очень тяжелую, но поучительную, - коротко заявил он. - Надо отдать должное противнику, он проявил упорство, какого мы не ожидали, преподал нам урок, который, надеюсь, в будущем не повторится.
Многие участники этих тяжелых боев были награждены. И среди них капитан 3-го ранга Николай Николаевич Амелько. И на этот раз его выручало умелое, просто виртуозное маневрирование... Из рук командующего флотом он получил награду, считавшуюся самой почетной среди моряков, - орден великого русского флотоводца П. С. Нахимова за номером восемь.
Жизнь шла своим чередом...
В те дни суда противника, поврежденные у Тейкарсаари, отошли и укрылись в финском порту Котка. Адмирал приказал вести непрерывную разведку, знать, какие там боевые средства и в какой мере они могут угрожать нашему флоту. По его приказанию велась воздушная разведка, и результаты наблюдений немедленно докладывались. После одного из таких полетов Самохин позвонил и сообщил очень важную новость: "В порт Котка прибыл "Вайнемайнен". Это была сенсация. За этим броненосцем наши летчики усиленно охотились еще с тридцать девятого года.
Не было двух мнений - его надо срочно потопить, пока он не ушел в шхеры, там его трудно будет найти. Штаб авиации торопился сделать необходимый расчет и быстрее послать самолеты. Но торопливость обернулась своей обратной стороной. Первый вылет оказался безрезультатным - корабль не обнаружили. Затем ясные дни сменились хмурыми. Тут уже было время все как следует обдумать, отобрать наиболее опытных летчиков. Назвали имя командира полка пикирующих бомбардировщиков Василия Ивановича Ракова, который еще в 1939 году во время войны с Финляндией был удостоен звания Героя Советского Союза.
- Я думаю, Раков справится, - согласился адмирал.
Пикирующие бомбардировщики Ракова вместе с торпедоносцами другого такого же аса - И. Н. Пономаренко пустили броненосец на дно. Правда, потом при сличении снимков выяснилось, что это не "Вайнемайнен", а крейсер ПВО "Ниобе". Но все равно - это была крупная победа.
Вскоре за эту операцию В. И. Раков получил вторую Золотую Звезду, а И. П. Пономаренко стал кавалером Золотой Звезды Героя...
Пусть не удивит читателя, что я неоднократно обращаюсь к личности командующего флотом и его боевым делам. Судьба меня не раз сводила с ним в самой различной обстановке. Он понимал роль печати и всегда находил время принять нашего брата - военных корреспондентов, рассказать обо всем, что происходит и на сухопутье, и на огромной акватории моря. И если мы, находясь в Кронштадте, а затем в Таллине были в курсе происходящих событий, то этим мы в очень большой мере обязаны ему, старому балтийцу, одному из известных советских флотоводцев, ныне покойному Владимиру Филипповичу Трибуцу.
...Следующие боевые шаги флота. Какими они должны быть? Куда направлены? Эти и подобные вопросы в 1944 году занимали командующего. Он понимал, что моряки истомились двухлетней закупоркой в Неве, Кронштадте и рвутся на просторы моря.
- Но прежде надо протралить фарватеры, - говорил Трибуц на Военном совете. - Открыть надежные и безопасные пути и тогда можно пустить в дело корабли.
Финский залив и впрямь кишмя кишел минами. Появились магнитные многократные типы мин с приборами срочности. И, казалось, смерть подстерегает при каждом обороте винта. Противник понимал, что в первую очередь пойдут в море малые корабли - москитный флот. И потому, кроме всего, что было уже известно, ставил коварные мины-ловушки, рассчитанные на уничтожение кораблей с небольшой осадкой.
Как принято говорить на флоте, противник давал все новые и новые вводные задачи, используя мины в различных хитроумных комбинациях. "Вводные" моряки решали по всем правилам военно-морского искусства. Методика борьбы с минной опасностью разрабатывалась под непосредственным руководством Владимира Филипповича Трибуца и не раз менялась в зависимости от обстановки. Все предложения специалистов детально обсуждались. Одни принимались, другие адмирал считал несостоятельными, и в этом случае его слово было решающим. Больше всего командующего занимала организация траления и непрерывное совершенствование тральных средств. Тогда были пущены в ход электромагнитные тралы, трал-баржи, применялось бомбометание с кораблей. Часто после взрыва глубинной бомбы прокатывался в десятки раз более мощный взрыв мины и над морем поднимался водяной столб.
Адмирал сам проложил на карте будущие фарватеры. Этими путями вскоре и пошли балтийские тральщики - под командованием великолепных мастеров боевого траления Ф. Е. Пахольчука, Ф. Б. Мудрака, В. К. Кимаева, пошли десятки кораблей разных типов, вплоть до маленьких катеров - "каэмок". Наших тральцов называли по-разному и чаще всего "пахарями моря". Да, на их долю выпал самый тяжкий и, прямо скажем, опасный труд. Многие моряки заплатили своей жизнью за то, чтобы открыть Балтийскому флоту путь на большую воду...
В один из этих дней я наведался в штаб флота, чтобы сориентироваться в обстановке и узнать, куда направить свои стопы. Зашел в кабинет командующего. Он был один, сидел в кресле с усталым, посеревшим лицом. Протянул мне руку и звучным сильным голосом сказал: "Самая последняя новость для прессы: Финляндия выходит из войны. Нам приказано прекратить боевые действия против финнов".
И вскоре по всем постам нашего воздушного оповещения пронеслась весть о том, что в полдень через Финский залив пролетит самолет с господином Паасикиви, направляющимся по указанию правительства Финляндии в Москву для переговоров с Советским правительством. В назначенный час мы долго стояли на берегу в ожидании самолета. Наконец донесся глухой рокот моторов, и чуть стороной проплыл пассажирский самолет, охраняемый нашими истребителями.
Забегая вперед, скажу, что гитлеровцы, ошеломленные таким поворотом событии, задумали крупную провокацию по отношению к своим бывшим союзникам: в ночь на 15 сентября немцы высадили десант на остров Гогланд, надеясь выбить оттуда финнов и удержать в своих руках ключевую позицию. Финский гарнизон наотрез отказался капитулировать. Начался долгий бой...
Адмирал Трибуц принял решение послать авиацию. В самый решающий момент над Гогландом появились самолеты. Они налетали одна волна за другой, бомбили и штурмовали немецкие корабли. Бой продолжался много часов. В итоге немецкие атаки были отбиты. Транспорт, шесть десантных барж, моторная шхуна, буксир и другие более мелкие гитлеровские суда авиация пустила на дно. Немцы отступили, а те, что выбрались на берег, попали в плен к финнам. Это был первый шаг на пути к развитию дружбы с бывшим нашим противником.
Утратив многие свои морские позиции, гитлеровцы продолжали вести минную войну, особенно в районе Лужской военно-морской базы, куда входила Лужская губа, Нарвский залив и подходы к ним. Мины были едва ли не единственным способом сковать наши силы, двигавшиеся на запад.
Приехав в Усть-Лугу и выслушав доклад командовавшего базой Богдановича относительно общей обстановки, адмирал Трибуц высказал свое сокровенное желание:
- Хорошо бы проучить немецкие миноносцы, да так, чтобы они забыли дорогу в Нарвский залив...
- Проучить - значит потопить, - заметил Богданович.
- Вы меня поняли.
- Товарищ командующий, есть у нас задумка, не знаю, как вы посмотрите.
- Какая такая задумка, выкладывай, - с любопытством произнес Трибуц.
- Автор - командир дивизиона катеров Чудов. Разрешите, он сам доложит.
Чудов был хорошо известен на Балтике. В какие только ситуации он не попадал: и тонул, и горел, и, на удивление всем, спасался, продолжая воевать. Однажды случай помог адмиралу лично убедиться в незаурядных морских качествах катерника. Поздней осенью в жестокий шторм кораблям было запрещено выходить из Кронштадтской гавани. А командующему надо было в Ленинград во что бы то ни стало! Как быть? И тут кто-то из штабных работников вспомнил, что есть лихой яхтсмен Вадим Чудов. И Чудов на яхте благополучно доставил командующего на берег. Трибуц знал, что и здесь Чудов не последняя спица в колеснице - разведчик и наблюдатель за минными полями противника. На КП появился богатырского роста и сложения молодой моряк, вытянулся и едва успел доложить: дескать, прибыл по вашему приказанию, как адмирал поднялся, протянул руку и посадил его рядом.
- Носятся слухи, будто ты что-то замышляешь, поделись с нами...
Чудов смутился, он не сразу понял, о чем идет речь. А когда понял, набрался смелости и начал рассказывать, что несколько дней назад, выйдя в море, обнаружил крупные ярко-оранжевые вехи, поставленные немецкими кораблями.
- Мне кажется, обвеховано их минное поле, - объяснил он.
Трибуц согласился:
- Возможно, и так! Ну, и что?
- А то, что эти вехи можно перетянуть на другое место.
- С какой целью?
- Немцы - педанты, пойдут согласно обвехованному фарватеру и... подорвутся.
- А если ты сам раньше по-топорному на дно? - Трибуц улыбнулся и вопросительно посмотрел ему в глаза.
- Ну что ж, товарищ командующий, риск - благородное дело.
Трибуц задумался, встал, по привычке прошелся по комнате:
- Давайте попробуем. Действительно, есть ради чего рисковать, игра стоит свеч, - заключил командующий, и втроем стали обсуждать детали операции, чтобы и дело сделать, и Чудова с его моряками не отправить на морское дно.