- Сколько лет прошло, - говорит Павел Дмитриевич, - а все не могу понять: неужели гитлеровцы нас не видели? Не могли не видеть! Но издалека, вероятно, приняли нас за своих солдат. И в самом деле, шли мы походным строем, как поется в песне, "оружьем на солнце сверкая", твердо и уверенно, не подавая и тени тревоги. На территории Эстонии давно прекратились бои, и оккупантам, видимо, в голову не приходило, что у них буквально под носом шагает отряд красноармейцев из Таллина.
Признаться, на последнем этапе тяжелого пути нам, несомненно, повезло. Эстония осталась позади. Предстояло пройти еще сотни километров, но близость встречи с товарищами по оружию придавала бодрости всему маленькому отряду. Ровно через два месяца после тревожной ночи на 29 августа мы вышли из тыла врага с оружием и партийно-комсомольскими документами в районе озера Селигер, где встретились с частями 33-й стрелковой дивизии.
О боевом пути воинов 31-го стрелкового отдельного дивизиона подробно рассказал П. Д. Бублик в своей книге "От Таллина до Селигера", изданной в Эстонии.
Как же сложилась потом судьба Павла Дмитриевича Бублика?
- После возвращения на советскую территорию я остался на политработе. Меня избрали секретарем партбюро запасного стрелкового полка 4-й ударной армии. Полком командовал замечательный воин и хороший человек подполковник Сергей Иванович Жемеркин, а комиссаром был старший батальонный комиссар Николай Александрович Никулин. Услышав, какую должность мне предстоит занять, я смутился, пробовал отговариваться: я совсем молодой коммунист, не имею даже звания политрука. А среди политсостава полка сто двадцать коммунистов и комсомольцев, есть члены партии с большим стажем, по званию батальонные комиссары, призванные из запаса. Какой же я для них авторитет?
- В гражданскую войну, - ответил мне Никулин, - я был таким же молодым коммунистом, как ты сейчас. И тем не менее партия поставила меня комиссаром полка. А то, что сегодня в нашем полку есть коммунисты с солидным стажем и опытом работы, так это твое счастье. Будешь у них учиться. И, наконец, к чему твои возражения, когда решение уже принято. А это для нас с тобой закон!
Доводы были правильные. Осталось только поблагодарить за оказанное доверие. С тех пор и началась моя жизнь политработника. На политработе я находился около тридцати лет. Воспитывал подчиненных и сам непрерывно учился.
Уроки войны закрепились в сердце и памяти с первого сигнала тревоги и до отбоя. Впрочем, отбоя для меня пока нет, - улыбнулся Павел Дмитриевич. Живу на Украине, в сравнительно тихом городке Украинка на берегу Днепра. Но голова и руки по-прежнему заняты делом. Сын уже офицер Советской Армии, а я - внештатный воспитатель школьников. Занимался с ребятами полных шесть лет, начиная с пятого класса, а затем принял восьмой класс и через три года выпустил моих питомцев в жизнь.
Часто посещаю уроки, хожу на родительские собрания, еженедельно провожу, как у нас называется, классные часы. Ребята меня любят, доверяют. Как-никак я для них не просто дежурный воспитатель, а человек из огненной купели...
Бессмертный дивизион
Несколько лет назад почта доставила мне большой пакет. В нем две толстые папки. На обложке надпись; "Черновые записки о былых делах и походах полковника в отставке Котова Егора Ивановича". Я очень обрадовался. Это все равно что через сорок лет получить письмо от человека, которого знал на войне и сохранил о нем самые светлые воспоминания. А он был во многих отношениях неподражаем. Я и сейчас вижу его на КП на удивление спокойного, невозмутимого, даже если кругом настоящий ад. Писатель Вишневский, с которым мы бывали у Котова, говорил: "Вот такими людьми во все века держалась земля русская". В Таллине в 1941 году он был командиром 10-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона. В числе первых дивизион принял на себя удар немецкой пехоты, прорывавшейся в Таллин, и до самого последнего дня обороны действовал на восточном секторе фронта.
Это был героический дивизион - не случайно он упоминается в воспоминаниях адмиралов В. Ф. Трибуца, Ю. А. Пантелеева, А. А. Сагояна. Но скупы воспоминания адмиралов, и это естественно - для них действия бойцов и командиров дивизиона были лишь частью общей операции - дивизион выполнял задачу, и выполнял ее достойно, откуда благодарная память адмиралов, но ведь для сотен людей дивизиона это была жизнь, а для многих - и смерть! И для людской памяти мало строчек: "Особо героически действовали батареи 10-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона..." И тогда появляются вот такие толстые папки, в которых хранятся и будут храниться для потомства воспоминания героев о молодости, о славе, чести, о подвигах и победах, о которых порою не упоминала даже дивизионная газета, о поражениях, оплаченных высочайшей ценой, о героизме, самоотверженности, о гибели друзей.
Егор Иванович Котов провел колоссальную работу - собрал и записал историю своего дивизиона. Неоценимый труд для военных историков!
Я листаю страницы своих журналистских блокнотов того времени. К сожалению, многое было записано карандашом и просто-напросто стерлось, а многое сейчас уже не поддается расшифровке. По крайней мере, я был уверен в этом: множество раз просматривал их, всякий раз огорчался и ругал себя - ну хотя бы чуть-чуть подробнее, хотя бы вот в этом, отчеркнутом месте, видимо, что-то важное записал и пометил - не забыть! Так вот это "не забыть" осталось, а что надо было не забыть - вспомнить не могу...
Я открываю воспоминания Егора Ивановича, стараюсь найти те события, числа, людей - ведь мы не раз были рядом... И вдруг между скупыми строчками воспоминаний и моих записей начинает возникать что-то трудно определимое, какое-то поле напряжения, какие-то нити, тайные, невидимые, связывающие их...
"23-24 августа 1941 года фашистским войскам удалось вклиниться в расположение нашей обороны в районе Вяо-Муга и потеснить наши части..."
Я помню эти страшные дни и ночи: фашисты рвались к Таллину, они видели его, расстреливали из орудий, наши держались, цепляясь за каждый камень, окапываясь и огрызаясь огнем... И вдруг сообщение, вспомнился даже рассыльный - рыжий, веснушчатый парень, который его принес, - 105-я батарея 10-го дивизиона не отступила, осталась на позициях и громит врага, находясь впереди стрелковых частей. Вот она, запись: не забыть!
"На помощь бросили прожекторную роту. Командир - Николай Ильич Родионов. Кончился боезапас, и прожектористы завязали рукопашный бой. Отступить - открыть путь к Таллину. Погиб командир прожектористов Родионов. Тяжело ранен командир 105-й батареи Колпаков. Его вынес с поля боя дальномерщик Рыбкин. Вернулся обратно и был убит..."
Те подробности, которых не было в моих записях, я нашел в воспоминаниях Е. И. Котова: "Когда радист 105-й батареи комсомолец Костя Кулаков сообщил, что батарея перешла в штыковую атаку, мы с комиссаром дивизиона Сергеем Дмитриевичем Бирюковым очень встревожились, не могли понять, почему они не пустили в ход свое основное оружие - пушки, в чем там дело? Прибежали на батарею и убедились, что снаряды у них кончились и ничего другого не оставалось, как пустить в ход ручное оружие. Хотя атака немцев была отбита, но бой еще продолжался. В радиорубке мы застали лежавшего на спине побелевшего Костю Кулакова. Он до последнего мгновения выполнял свой воинский долг. Он зажал в зубах два конца перебитого провода. Очевидно, смерть настигла его в те минуты, когда он пытался срастить провод и восстановить нарушенную врагом связь. Едва мы успели передать на КП дивизиона краткие сведения об обстановке, как тут же немецкая мина угодила в радиорубку, и Сергея Дмитриевича тяжело ранило в живот. По дороге в госпиталь он скончался. Так мы потеряли нашего героического паренька Костю Кулакова и дорогого друга военкома Бирюкова. Для меня это на всю жизнь незаживающая рана".
Мне не удалось тогда побывать на 105-й батарее 10-го дивизиона, не удалось найти командира ее лейтенанта Евгения Петровича Колпакова. Я помнил его еще, пожалуй, с тех дней, когда 10-й дивизион только прибыл на позиции. Была какая-то особая мудрость во всем, что делалось на этой батарее. Помню старый заброшенный сарай, превращенный в камбуз, прекрасные позиции, отрытые бойцами, были на батарее и запасные позиции и ложные - батарейцы установили, чуть замаскировав, для вида, бревна, подняв их к небу, а на концы их надели консервные банки, блестевшие в солнечную погоду. Могучий, с прекрасной белозубой улыбкой Евгений Петрович рассказывал, весело сверкая глазами, как еще в июле девятка фашистских "юнкерсов", построившись в круг, карусель, как тогда говорили, принялась бомбить, утюжить эти самые бревна, украшенные консервными банками. Он запомнился мне: красивый, высокий лейтенант, уверенный в себе, в своих батарейцах, преданный своей флотской службе, любимец - это было видно по всему - своих бойцов-зенитчиков. И не случайно 105-я батарея вошла в историю обороны Таллина, - подвиг ее был подготовлен много раньше, может быть, в те дни еще, когда только формировался дивизион в колыбели русской морской славы - в Кронштадте, на базе старейшего в нашей стране 1-го Краснознаменного зенитного артиллерийского полка Краснознаменного Балтфлота, а средний и младший командный состав был подобран из воинских частей Кронштадтской военно-морской базы.
В ночь с 25 на 26 августа противник прорвал линию обороны, и вышел к парку Кадриорг, оказавшись справа от позиций 105-й батареи, и отступать некуда, позади Таллин. Гром орудий и стрекотанье автоматов, взрывы мин, снарядов, гул самолетов, завывание тяжелых снарядов береговых батарей и кораблей, пролетавших над позициями, - все это слилось в единый протяжный гул. Невозможно было разобрать человеческую речь, трудно управлять боем. Батарея почти в упор стреляла по врагу, подавляя огневые точки, картечью и шрапнелью разя живую силу. От напряженной стрельбы стволы орудий раскалились докрасна - из-за этого обратный накат стволов после выстрелов стал медленным. Прокопченные, задыхающиеся от пыли и пороховой гари заряжающие упирались в казенник, толкали стволы, стремясь поскорее вернуть в исходное, годное для стрельбы положение. Это помогало мало. Приходилось опускать в холодную воду одеяла, простыни и накрывать ими откатные части орудий.
А на следующий день батарею ждал еще более тяжелый бой на плато Ласнамяэ. Рано утром 26 августа пришла директива Ставки: гарнизону оставить Таллин! Но как вывести флот, в котором насчитывается более чем 200 вымпелов? Как перевезти почти тридцать тысяч бойцов и командиров, боевую технику, тысячи гражданских людей, не желавших оставаться под игом фашистов?
26 и 27 августа объединенными усилиями 10-го корпуса 8-й армии, флота и таллинского народного ополчения были проведены две контратаки - нужно было хотя бы минимальное время для решения сложнейшей военной задачи по выводу флота и эвакуации гарнизона. Но погибать вместе с базой - как это было в Севастополе в 1855 году и в Порт-Артуре в 1905-м флот тоже не собирался. А для эвакуации нужна была хотя бы малейшая передышка. И вновь в бой брошены орудия 10-го и других дивизионов Таллинской ПВО. Не сумев прорваться на правом фланге дивизиона, противник сосредоточил усилия на левом крае оборонительного участка в районе хутора Мууга, где стояла 106-я батарея котовского дивизиона. Ею командовали, как их называли, "два Тимофея" командир Тимофей Иванович Яровой и политрук Тимофей Иванович Кузьменко.
На 106-ю напала вражеская авиация, по ней непрерывно велся массированный артиллерийско-минометный обстрел. Но и зенитчики вели огонь, расстреливая скопления вражеской пехоты. Однако по всему чувствовалось, что главные события еще впереди. По команде Ярового на батарее была организована круговая оборона, вырыты окопы для стрелков, ходы сообщения между ними. В созданный отряд прикрытия вошли шоферы, трактористы, повар, сапожник и отступающие бойцы 10-го стрелкового корпуса, их набралось около ста человек. Возглавил отряд прикрытия политрук Кузьменко. И действительно, главные события не заставили себя ждать. Фашисты снова применили свою излюбленную тактику: с левого фланга по побережью залива Рандвера в тыл 106-й батареи просочилась группа гитлеровских автоматчиков и открыла беспорядочную стрельбу. Они хотели дезорганизовать нашу оборону, посеять панику, но батарейцы были готовы к бою. Тогда для захвата батареи фашисты бросили пехотный батальон. Гитлеровцы шли в полный рост, в "психическую" атаку. Бой длился почти до полуночи - тяжелый, изнуряющий, беспощадный. Артиллеристы картечью поливали врага, но немцы накатывались волна за волною. Пулеметчики, хозяйственники, телефонисты под руководством командира отделения Ивана Ефимовича Коротченко заняли траншеи и вели огонь по врагу из личного оружия: винтовок, пулеметов, автоматов. Один за другим выбывали из строя батарейцы, но на их место становились другие.
Особенно отличилась в бою ленинградская девушка - военфельдшер батареи. К сожалению, никто из ветеранов не мог припомнить ее имени, и дальнейшая ее судьба неизвестна. Но в эти страшные часы она находилась рядом с бойцами в стрелковых окопах, стреляла из карабина по врагу, успевала оказывать помощь раненым. Ее лицо, руки были в своей и чужой крови, гимнастерка прожжена во многих местах, покрыта пылью и пороховой гарью.
Во время боя вражеский снаряд попал в четвертое орудие. Смертельно ранило наводчика Василия Харитоновича Логинова, были ранены и контужены Василий Андреевич Нестеров, Иван Филиппович Капитонов и Павел Иванович Салтыков. Командира орудия Михаила Ивановича Валяшева отбросило взрывной волной. Положение было критическое - фашисты бросились в атаку. И Валяшев поднялся, подполз к полуразбитому орудию и взялся за поворотный механизм пушки - ее надо было развернуть для наводки.
Поворотный механизм не работал: азимутальный круг погнут, от оптической трубы остались лишь осколки. Стало быть, наводить можно было только по стволу. Но фашисты были уже видны с орудийного дворика - по артиллерийским меркам рядом. Держась рукой за плечо, к орудию подбежал второй наводчик Иван Иванович Лазовский, гимнастерка его была залита кровью, из ключицы торчал осколок. Валяшев вытащил осколок, оторванным рукавом гимнастерки замотал рану и скомандовал: "По вражеской пехоте прямой наводкой - огонь!" И орудие ударило шрапнелью. Два раненых и контуженых человека вели огонь по врагу Лазовский наводил, а Валяшев заряжал и стрелял. Множество убитых гитлеровцев - таков результат этого боя. Атака немцев захлебнулась...
Только к полуночи с острова Наргена пришло подкрепление - взвод счетверенных зенитно-пулеметных установок. Немцы, предполагая, видимо, что перед ними мощная оборонительная линия, залегли и стали окапываться. Задача батареи была выполнена. Осталось последнее - сняться с позиций и уйти в Таллин. Всем трем батареям 10-го дивизиона погрузка была назначена в Беккеровской гавани.
Ночной город, окутанный дымом пожаров, продолжал втягивать в себя усталых бойцов. Цепочки людей и техники ручейками текли сквозь проходы в баррикадах на окраинах города и направлялись в гавани: Купеческую, Минную, Русско-Балтийскую. Шли организованно, без суеты, без паники.
На причале Беккеровской гавани пустынно. Боевые корабли и транспорты уже приняли на борт людей с военным имуществом и отошли на рейд. Впервые дрогнуло сердце: неужели нас забыли? Оставили!
Но из-за пакгауза неподалеку показался человек в кожаном плащ-пальто.
- Где командир? Сейчас будет транспорт, готовьтесь к погрузке.
Вскоре подошел спасатель "Нептун".
- Орудия на транспорт взять не могу! - капитан "Нептуна" Георгий Апостолович Магула был неумолим. - Кроме людей, взять на борт ничего не могу! - повторял он. - Смотрите на осадку судна! И так волны на палубу захлестывают. Приказываю уничтожить технику и завершить посадку личного состава!
Теплые еще после боя, закопченные, продымленные, израненные орудия, спасшие нам жизнь, да только разве нам!
Бойцы разбивали кувалдами оптические приборы, разбирали затворы, а орудия сталкивали в воду.
Противник продолжал обстреливать Купеческую и Минную гавани, нефть разлилась по воде, вспыхивали все новые и новые пожары, и батарейцам 106-й батареи пришлось решать новую задачу: патрулировать по улицам Таллина, уничтожая мелкие диверсионные группы врага. А когда через два часа они прибыли в гавань, погрузка на корабли была уже закончена. Оставшихся переправляли на катерах, суда были загружены до предела.
Военком 106-й батареи Тимофей Иванович Кузьменко обратился к своим батарейцам.
- Боевые корабли приняли много больше людей и грузов, чем им положено. Я предлагаю - предлагаю, а не приказываю! - наши места оставить для раненых бойцов эстонского рабочего полка и латышских стрелков. Им здесь нельзя оставаться. А мы пойдем на прорыв по суше. Кто желает идти на прорыв вражеского кольца сухопутным путем - два шага вперед!
Так началась эпопея прорыва группы краснофлотцев из осажденного Таллина. Их ушло всего двадцать человек. По дороге эта группа разрасталась примыкали отставшие от своих частей, легкораненые. К зенитчикам присоединились пехотинцы, моряки, артиллеристы.
...В центре Таллина находится Дворец пионеров, обладающий большой притягательной силой. И не только для детей. Сюда приходят и даже приезжают из других городов, взрослые, пожилые ветераны войны. Они спрашивают: где тут "Поиск"?
Им показывают на дверь небольшой комнатушки, в которой размещается со своим огромным хозяйством Ольга Николаевна Марченко - педагог, посвятившая себя военно-патриотическому воспитанию молодежи. Она одержима все новыми и новыми идеями.
Дворец пионеров - это как бы центральный штаб "Поиска". Отсюда текут ручейки по всему городу и всей республике. Десятки, сотни школ, и в каждой своя группа "Поиск", со своей специализацией, часто со школьным музеем, где собирают материалы. В одной школе изучают боевые действия эскадры кораблей, защищавших Таллин в 1941 году, в другой занимаются морскими летчиками, пехотинцами, зенитчиками, службой связи и наблюдения...
"Поиск" объединяет массу школьников разного возраста, интересующихся прошлым, изучающих события Отечественной войны на родной земле. Они читают литературу, встречаются с ветеранами, ездят по местам боев.
И львиная доля времени уходит у ребят на поисковую работу. Приходят письма с самыми различными вопросами и чаще всего касающиеся судьбы людей, сражавшихся на эстонской земле. Где они, что с ними? Каждое такое письмо поступает в ребячий компьютер, и начинается поиск, который может продолжаться месяц, два, три, а то и целого года не хватает на то, чтобы все выяснить.
Возможно, среди этих ребят есть будущие историки. А если они завтрашние токари, слесари, врачи, инженеры - какая разница, все равно это время останется для них памятным, и все, чем они занимались в школьные годы, передастся, как живая эстафета, их детям и внукам.
Так воспитывается уважение к прошлому. "Поиск" - наиболее зримая часть военно-патриотического движения молодежи, развернувшегося в Эстонии много лет назад и продолжающего расти.
Участвуя в этом благородном движении, не жалея на это ни сил, ни времени, ребята делают подчас удивительные открытия.
Мне хочется рассказать о находках, продолживших историю "бессмертного дивизиона".