— Ева, передай мне, пожалуйста, молоко, — попросил Амадей.
Ева подвинула по столу серебряный молочник в форме коровы.
— Хорошо ли вам спалось на новом месте? — поинтересовалась Вера Сергеевна с улыбкой. — Берите хлеб, сегодня испекла.
Это замечание было лишним, потому что Ева и Варфоломей налегали на булки с похвальным энтузиазмом.
— Да, спасибо. Замечательно спалось. Здесь воздух, видно, чистый и совершенно нет городского шума, — ответила Ева.
Амадей добавил молоко в кофе. Ева с трудом подавила желание схватиться за карандаш и нарисовать безрогого. Но ее память бережно записала образ, чтобы сделать это позже.
А Вера… Невзрачность, которая притягивала взгляд. Ее лицо нельзя было назвать красивым, но в нем чувствовался характер. Вера Сергеевна словно светилась изнутри.
— Ева, что ты думаешь, после завтрака займемся колдовством? Попробуем сегодня определить твои склонности.
— Конечно.
Ева оглянулась на Варфоломея. В глазах застыл невысказанный вопрос, на который черт немедленно ответил:
— Нам с Амадеем нужно кое-что обсудить.
— Да. Устроим чертово совещание. А то люди совсем распустились и страх потеряли.
Ева усмехнулась. Поразительно, как быстро человек ко всему привыкает. Она, ничуть не смущаясь, вела непринужденную беседу с нечистой силой и планировала заниматься колдовством! Порой поверить и принять совершенно невероятное гораздо проще, чем поверить во что-то, поддающееся нормальному логическому объяснению.
Амадей густо намазал хлеб клубничным вареньем и хищно вонзил в него клыки.
Вера Сергеевна покачала головой и проворчала:
— Не торопись. Успеешь. Есть нужно не торопясь…
Завтрак проходил в непринужденной, расслабленной обстановке. Еве даже подумалось, что она находится в каком-то пятизвездочном отеле на морском побережье. Немного тревожил скоропалительный отъезд из Москвы. Да еще и в театр надо ехать. Но, в конце концов, всегда можно добраться на такси…
— Не волнуйся, Ева. Все обязательно устроится, — сказал Амадей, и в глазах его заплясали хитрые огоньки.
«Интересно, получится ли отразить этот эффект в рисунке? Как может в глазах гореть пламя?» — думала Ева.
Ее телефон зазвонил, а черт довольно откинулся на стул.
— Извините, — сказала Ева и вышла из-за стола. — Алло.
По мере того как из трубки лился звонкий голос продюсера, глаза Евы становились все круглее и круглее. Она бросала удивленные взгляды на чертей и ведьму. Те же как ни в чем не бывало продолжали есть. И совершенно не прислушивались к разговору. Правда, Амадея выдавало ухо. Оно слегка подергивалось и поворачивалось в сторону Евы.
— Мне не надо ехать в театр. Там прорвало все трубы, и… премьеру перенесли. Все работы над спектаклем остановлены, — сказала Ева и грозно спросила: — Варфоломей? Ты что-то об этом знаешь?
Черт выглядел совершенно белым и пушистым, его голубые глаза были прозрачно-честны.
— Амадей? Это ты устроил?
В голосе Евы звучало восхищение.
— Нет, — сказал черт, — но я предполагал что-то подобное.
Вера хитро улыбнулась:
— Ева, ты слишком много об этом думала. И мир помог тебе избавиться от проблемы.
— О да, — подтвердил Амадей, — мысли ведьмы материализуются.
— Но я не думала про трубы! — возмутилась Ева. — Как вообще такое возможно?
Амадей и Вера переглянулись:
— Вот именно! Ты не думала про трубы. Трубы всегда прорывает именно в тот момент, когда о них никто не думает. Так сложилось исторически. Считай это улыбкой судьбы. Теперь ты можешь со спокойной душой отдохнуть у нас в гостях.
После завтрака черти скрылись в кабинете Амадея, а ведьмы отправились на веранду.
Вера принесла небольшой сундучок.
— Как ты себя чувствуешь, Ева?
— Отлично. Больше со мной ничего такого не происходило.
Вера принялась доставать разные предметы. На столешницу легли потрепанная колода карт, стеклянный сувенирный шар с кривоватой надписью «Moscow», в котором горел красками маленький собор Василия Блаженного (если такой шар потрясти, в нем поднималась пенопластовая метель), клубок ниток…
Ева с интересом следила за происходящим. На первый взгляд предметы не казались чем-то волшебным. Маленькая бутылочка с белым песком, серебристый ключик… Последним на столе появился букетик сушеной лаванды.
Вера с важным видом убрала сундучок и выжидающе посмотрела на Еву.
— Что нужно сделать? — спросила та, разглядывая все эти сокровища.
Но ведьма не ответила. Просто наблюдала. Ева взяла шар и встряхнула. Искусственный снег поднялся вихрем, а потом начал плавно оседать на дно.
Букетик лаванды все еще сохранил слабый аромат, хотя и выглядел потрепанным.
— Изучай, — просто сказала ведьма, поднялась и ушла.
Ева почувствовала себя обманутой. Если в первый раз были свечи, круги, зелья и это вполне отвечало ее представлениям о том, как должно выглядеть колдовство, то эти предметы выглядели совершенно обыкновенными. В них не было ничего особенного.
На веранду вышел Григорий. С утра он занимался исследованием дома. Настроение у кота было отличное. Всю ночь, пока Ева спала, он провел в подвале и даже выследил толстую мышь, которой закусил.
Кот легко вспрыгнул на стол, утробно заурчал, наступил на карты и попытался сбросить бутылочку с песком.
— Ты тоже не видишь в этих вещах ничего магического? Нет?
Кота все-таки заинтересовал клубок. Он немного покатал его и уже собирался запутать, но игрушку отобрали.
— Какая-то чушь, — сказала Ева.
Она передвигала предметы, рассматривала их. Нарисовала бутылочку и лаванду, но это никак не приблизило ее к разгадке. Ева даже не была уверена, а есть ли вообще загадка. Попробовала сложить пасьянс, но не могла вспомнить, как это делается. Один раз сыграли с котом в дурака.
— Ну как?
Вера появилась как раз в тот момент, когда Ева рассыпала на столе песок и рисовала на нем невиданные узоры.
— Не знаю… По-моему, у меня получается не очень.
— А как по мне, все замечательно, — сказала Вера и прищурилась. — Судя по всему, у тебя нет предрасположенности к предсказаниям и всякого рода гаданиям.
Она широко улыбнулась, отчего ее лицо стало почти красивым.
— Это, знаешь ли, избавляет от многих волнений, когда будущее не определено. Есть в каждом событии свежесть и новизна. И потом… Все эти предсказания, видения, как правило, становятся понятны, когда событие уже случается. — Вера перевела дух и продолжила: — Зная свою судьбу, ее пытаются обмануть, пойти наперекор, в результате все делается только хуже…
Ева оставила песок в покое и удивленно слушала эту тираду.
— Понятно, — сказала она. — Действительно хорошо.
— Да уж Не самая приятная сила, так что радуйся. На сегодня достаточно. Пойдем, выпьем чаю.
Ева хотела сгрести песок в кучу и ссыпать его обратно в бутылочку, но Вера ее остановила.
— Не трогай, оставь как есть, — слишком резко сказала она и добавила: — Ева, закрой дверь веранды на ключ, пожалуйста. Мало ли что ты там оставила.
И, подхватив Григория под мышки, вышла.
Ева задумалась. Прозвучало весьма многообещающе и загадочно.
Пока Ева безуспешно, как ей казалось, пыталась определить собственные склонности в магии, черти за закрытыми дверями устроили собственный совет. Речь шла о попытке отравить магией Варфоломея и о тех неприятных молодых людях, которые хотели его захватить. Варфоломей предложил быстренько найти Зайцева и «хорошенько тряхнуть» или вообще избавить от ненужных мыслей. И был готов провести внушение. Он рассказал Амадею, что люди довольно хорошо поддаются влиянию. Особенно быстро меняются самые твердые убеждения.
Но Амадей, фигурально выражаясь, уперся рогом. И утверждал, что Совет должен свободно мыслить. Он вообще очень верил в разумность человечества. Варфоломей же был настроен скептически, и черти едва не столкнулись лбами.
— Люди такие же бюрократы, как черти, — сказал безрогий. — Сами же заложники своих правил.
Он понимал, что бодаться с Варфоломеем нет смысла — проиграет. Амадей достал старомодный телефон с диском и тяжелой трубкой, набрал номер.
Варфоломей, находясь неподалеку, отлично различил тягучие гудки. Вскоре гудки сменились тишиной.
— Какого черта? — весомо сказал Амадей и замолчал.
Минуты тянулись одна за другой. Варфоломей слышал, как подтекает кран этажом ниже, слышал приглушенные голоса Веры и Евы, слышал, как Григорий точит когти о коллекционный кожаный диван.
В трубке раздался тихий шелестящий вздох.
— Амадей, — интонация была полувопросительной, — мы не имеем к вам претензий. Никаких.
Варфоломею показалось, что говоривший очень ценил все, им произнесенное. Если бы слова имели вес, то каждое весило бы килограммов сто.
— Замечательно, — сказал Амадей. — А Варфоломей, черт, проживающий в Москве…
— Пока он не нарушает закон, у нас нет к нему претензий.
— Тогда что это Зайцев учинил? — рявкнул Амадей.
— Решим.
Слово и точка, которая была поставлена в конце, весили двести килограммов.
Амадей повесил трубку. Когда она опустилась на рычаги, послышался мелодичный звон.
Варфоломей сложил руки на груди.
— Ситуация меня напрягала, — поделился Амадей. — Я поступился некоторыми своими принципами и не стал пробиваться через всю бюрократическую машину Совета. Тем более в последний раз со мной не были особенно ласковы. Так что я позвонил на самый-самый верх. Теперь все точно будет хорошо. Словам этого человека можно верить.
Амадей счастливо рассмеялся, как будто сбросил с плеч тяжелый груз, и ободряюще похлопал Варфоломея по плечу.
— Все! Можешь расслабиться.
Но Варфоломей не расслабился, а твердо решил сразу же после праздника заняться Советом и лично Зайцевым, чтобы разобраться с возникшим недоразумением. Если на тебя постоянно охотятся и подбрасывают всякие вредные магические артефакты, это крайне негативно сказывается на творчестве. Невозможно переводить прозу, когда вокруг такая суета.
— Хорошо, — сказал Варфоломей, составив в голове весьма четкий план.
Он кивнул Амадею, сходил за компьютером и засел за перевод, хотя сосредоточиться на тексте получилось не сразу.
На кухне Еве доверили весьма ответственное дело — наполнение вареной сгущенкой «орешков». Дело это монотонное и однообразное. Тут волей-неволей задумаешься о магии. У Евы на языке так и вертелся вопрос, почему Вера не может взмахнуть рукой или использовать заклинание, чтобы все «орешки» были заполнены.
Ева смотрела, как Вера перемещается по кухне, и прикидывала, уместно ли попросить показать что-нибудь волшебное, какое-нибудь маленькое колдовство. С одной стороны, такая просьба выглядела безобидно. Но с другой… Ева погрузилась в размышления о профессиях. Например, знакомишься с человеком и узнаешь, что он отлично умеет класть плитку. Как будет выглядеть просьба продемонстрировать свое умение? Особенно в гостях? Наверное, не очень. Или взять врача. Стоит ли немедленно обрушивать на него все опасения о собственном здоровье и здоровье родственников? Или, допустим, ты знакомишься с физиком. Как он отнесется к просьбе прямо во время чаепития решить какую-нибудь задачу? Так же и с ведьмой. Правда, Ева не была уверена, что ведьмовство можно назвать профессией. И еще у Веры был очень суровый вид. Она рубила картошку так, словно та ей что-то сделала. Лезвие опасно блестело и с громким стуком опускалось на деревянную доску.
Пока Ева соображала, как непринужденно завязать беседу о колдовстве и его возможностях, Вера заговорила:
— Варфоломей — очень хороший черт.
Вам! Картофелина разделилась на две половинки.
— Да, — категорично согласилась Ева, — очень хороший.
Вера кивнула. Нож выбил дробь, которая сделала бы честь танцовщице фламенко. Резким движением ведьма сдвинула в сторону кучку картофельной соломки.
— Ева, просто хочу, чтобы ты знала. Если ты обманешь Варфоломея или вздумаешь его предать, я превращу тебя в крысу.
Нет. Это не угроза. Скорее просто уведомление, констатация факта.
Вера подняла глаза. Ева заметила, как они поменяли цвет. Из карих стали янтарными, потом пронзительно зелеными. Вот тут-то и представился случай заговорить о колдовстве. Нет, Ева не стала оправдываться, обещать. Интуитивно она угадала ведьмовскую истину: личное — это личное, и если другой ведьмы не касается, нет смысла тратить слова. Поэтому о Варфоломее Ева не сказала ничего.
— То есть магия это может? Превратить человека в… — в ее голосе звучал восторг.
Вера презрительно фыркнула.
— Магия. Это Я могу.
— А я? — заинтересовалась Ева.
Нужды превращать кого-то в крысу пока не было, но кто знает, что может пригодиться?
— Понятия не имею. Зависит от желания и целей, — сказала Вера.
— Научите?
— Возможно.
Напряжение исчезло. Обе ведьмы остались довольны. Одна предупредила, другая приняла к сведению. А еще Ева получила представление о некоторых возможностях колдовства. Не было никаких сомнений в том, что Вера Сергеевна говорила серьезно.
Кстати, о магии. Ночью, когда дом погрузился в тишину, черти, ведьмы и даже кот Григорий крепко спали и видели уже не первый сон, на веранду заглянул месяц. Его серебристый свет упал на рассыпанный на столе песок. Таинственный узор, нарисованный Евиной рукой, сверкнул и исчез без следа, как будто кто-то невидимый провел рукой и стер его.
А на другом конце света, в Камбодже, в заброшенном храмовом комплексе Анкор Ват, принялась расти лиана. Тоненькие побеги ласково касались каменной кладки, но, найдя промежуток, вцеплялись в него железной хваткой, свойственной растениям-душителям. Лиана была упорна: у нее была цель. Она тянулась к солнцу и завоевывала простор. В этом событии не было бы ничего необычного — климат жаркий, лианы растут постоянно, — но имелось одно обстоятельство: через неделю лиана своими побегами точно воспроизвела узор, нарисованный Евой на песке.