- Алеша, заряжай! - закричал Сальников, прильнув к прибору наведения.
Снаряд за снарядом посылал Сальников навстречу врагу. И отстоял свою позицию. Фашисты не прошли. Когда подошли наши и подсчитали потери врага, то глазам своим не поверили. Пятнадцать танков противника горели факелами на поле боя.
Позже в часть пришло сообщение: Указом Президиума Верховного Совета СССР механику-водителю Сальникову Михаилу Степановичу присвоено звание Героя Советского Союза. Правительственной награды был удостоен и башенный стрелок Алексей Алексеев.
Я был очень рад, когда узнал, что Сальников остался жив, вернулся после войны в Ленинград и работал на Балтийском заводе.
В конце октября 1943 года командующий бронетанковыми войсками генерал В. И. Баранов поставил нам задачу - в двухдневный срок подготовить для доклада на Военном совете предложения по восстановлению в кратчайший срок поврежденной техники и доукомплектованию всех частей фронта.
Два дня. Для фронтовых условий это много и мало. Много для оформления предложений и мало для того, чтобы глубоко разобраться с положением дел на месте. Те данные, которыми мы располагали, устарели, хотя получили их всего лишь несколько дней назад. Да это и понятно. На Ленинградском фронте не так уж было много танков, чтобы пренебречь ошибкой даже в несколько, единиц. Нельзя было составить объективное представление о состоянии укомплектованности и материальной части только по докладам командиров частей, несмотря на то, что связаться с ними, проверить и уточнить сведения не так было и трудно. Но дело в том, что на фронте так уж, видимо, повелось, что командир старается доложить обстановку с "запасом", с резервом его возможностей. И командира можно было в какой-то мере понять.
Вот почему по специальному плану работники штаба разъехались по частям.
Вместе с капитаном Строгановым я прибыл в танковую часть подполковника Соколова. Время было позднее, за полночь, но командир нас ожидал. Представил все данные о наличии и состоянии танков. Мы знали, что после тяжелых боев в части оставалось, по его же сводке, всего семь исправных машин. Подполковник улыбнулся, увидев в моих руках сводку, и сказал, что сейчас на ходу уже девять машин.
- Очень кстати. Спасибо, товарищ подполковник, - ответил я. - Но разрешите мне с капитаном Строгановым ознакомиться с их ремонтом и уточнить, в каком состоянии и где находятся другие танки.
- Может быть, вы, молодые люди, отведаете нашего фронтового чайку, отдохнете, а с утра - за дело? - предложил командир.
Я поблагодарил и ответил, что к утру должен доложить командованию об исполнении задания.
- Ну что же, тогда за дело.
Выйдя из землянки на улицу, мы столкнулись с заместителем командира по техчасти майором Н. М. Кубраковым. Он с довольным видом бодро доложил командиру о том, что приказ выполнен в срок - двенадцатый танк отремонтирован!
Подполковник Соколов поморщился и сказал:
- Вот сейчас мы ваши отремонтированные танки проверим.
Видно было, что доклад зампотеха был не ко времени. Нас же это очень обрадовало. Все-таки вместо семи по сводке и девяти по докладу командира оказалось уже двенадцать исправных танков!
Пока шли к танкам, командир все жаловался, что запчастей нет, хвалил ремонтников и в то же время подчеркивал, что поставленные детали и агрегаты не совсем надежные, что надо к исправным танкам относиться осторожно.
Вот и танки. Экипажи их были на месте. Я занялся проверкой здесь, а капитан Строганов уехал с майором Кубраковым в соседнее подразделение.
Когда мы собрались в землянке командира и подвели итоги, то получилось, что в части насчитывается 25 исправных танков и тех, которые можно восстановить за три-четыре дня. И это через полторы недели после выхода из жестокого боя! Слов нельзя было найти, чтобы поблагодарить танкистов за их самоотверженный труд.
Винить командира за сводку тоже было нельзя. Когда она составлялась, то, вероятно, отражала истинное положение, но не учитывала огромное стремление, желание танкистов побыстрее восстановить боевые машины, не учитывала их героический труд. А именно в этом и крылись резервы быстрейшего ввода в строй танков.
Утром в штабе подводили итоги: можно было дать для доукомплектования фронта свыше 200 танков, но из них примерно 120 требовали заводского ремонта.
Стали прикидывать: в какие сроки и где можно было бы их отремонтировать? О состоянии и возможностях заводов мы имели представление. И получалось, что для того, чтобы справиться с задачей, нужно полтора-два месяца. Генерал Баранов не согласился с этим сроком. Он приказал продумать вопрос о привлечении к ремонту танков экипажей, а также об организации работы по демонтированию, извлечению агрегатов из подбитых танков непосредственно на поле боя. И добавил нам еще одни сутки. Видимо, и у пего был резерв времени для подготовки к Военному совету.
Дополнительная поездка на передовые позиции была полезной. Выявилось, что в течение одной, максимум двух недель можно эвакуировать и отремонтировать дополнительно в войсках своими силами по крайней мере около 50 танков.
Когда генералу В. И. Баранову доложили об этом, он остался довольным. И все же сказал, что если еще, мол, поработать, то можно найти больше.
В качестве офицера, помогающего готовить документы, схемы, различные справочные материалы, мне довелось быть в зале во время заседания Военного совета фронта. Кроме военных здесь были директора заводов, связанных с ремонтом танков, секретари парткомов, руководящие партийные работники города.
Заседание вел А. А. Жданов. Он предоставил слово генералу В. И. Баранову. За 20 минут генерал точно охарактеризовал положение с укомплектованностью войск, изложил возможности войск, некоторые просьбы к заводам.
- Это, конечно, похвально, что танкисты сами многое могут сделать, сказал А. А. Жданов после окончания доклада. - Но не повлияет ли это на подготовку экипажей, на их боевую готовность?
Генерал Баранов ответил, что, конечно, большая занятость экипажей ремонтом каким-то образом отразится на подготовке и сколачивании экипажей, особенно на новом пополнении. И в то же время он заверил, что танкисты всегда готовы выполнить любую задачу.
- Хорошо, мы верим танкистам, - заметил А, А. Жданов.
Затем директора заводов докладывали о возможностях по ремонту танков.
Доклад директора 27-го ремонтного завода инженер-полковника А. С. Хопрова носил сугубо статистический характер и для нас, танкистов, не представлял большого интереса, потому что возможности завода мы знали хорошо.
С большим вниманием слушали выступление директора Металлического завода. А. А. Жданов начал расспрашивать о мероприятиях дирекции, партийной организации по увеличению производственных возможностей завода не только для ремонта танков, но и для выпуска народнохозяйственного оборудования. В этих вопросах чувствовалась забота о будущем - о восстановлении Ленинграда как крупного промышленного центра.
Я слушал директоров заводов, секретарей парткомов, и мне казалось, что они отличаются от военных лишь формой одежды. Они, как я понял, тоже разрабатывают свои операции, планируют сроки наступления, атаки. И задачи у них, пожалуй, не менее сложны, чем у нас, военных.
В заключение А. А. Жданов еще раз коснулся вопроса привлечения экипажей для ремонта танков, сказав о том, что это надо делать только в исключительных случаях. Главное сейчас - быстрее подготовить танковые войска к новым боям, организовать повседневную боевую подготовку и наращивать ремонт боевой техники за счет заводов. Этого требует Родина.
На Военном совете пришли к убеждению, что заводы могут восстановить 200 танков. И не за два месяца, а за две-три недели. Этот вывод вытекал из докладов директоров заводов.
* * *
Где-то в середине ноября из Москвы поступило указание подготовить и доложить предложения по расширению базы полевых средств эвакуации и ремонта. Цель его была ясна - продумать техническое обеспечение бронетанковых войск в условиях крупного наступления, когда Ленинград останется в глубоком тылу, а фронт получит новые танковые соединения. Иными словами - полевой ремонт в больших масштабах. Для этого надо было разработать предложения по созданию полевых подвижных ремонтных заводов и баз.
С докладом по этому вопросу в Москву выехал заместитель командующего БТ и MB фронта инженер-полковник Н. Н. Шестаков. Меня оп взял помощником.
Ехали поездом по новой дороге, через Шлиссельбург. Москва приняла хорошо. Н. Н. Шестаков многих знал. С одними он вместе учился, с другими встречался по службе. Уже на второй день был назначен прием у маршала бронетанковых войск Я. Н. Федоренко.
Меня охватила, прямо скажу, робость. Маршал представлялся мне огромным, хмурым и твердым, как броня, было как-то страшновато даже попасть ему на глаза. Портфель, который я нес, показался вдруг очень тяжелым. Как только открылась вторая дверь в кабинет, сразу послышался голос:
- Пожалуйста, Николай Николаевич, рад вас видеть. Рад, очень рад. Ну, как добрались? Как приняли здесь? Садитесь, пожалуйста.
Я переступил порог и замер.
- А это капитан ваш? - сделав кивок в мою сторону, спросил маршал и, подавая мне руку, сказал: - Здравствуйте, здравствуйте. Садитесь. Рассаживайтесь, товарищи.
Все сели за большой стол. Николай Николаевич Шестаков начал обстоятельно и по памяти докладывать, сколько имеется исправных танков, сколько в ремонте, сколько готовых к такому-то сроку, какие потери предполагаются до конца года, сколько имеется моторов и других агрегатов в запасе, сколько их требуется. В заключение он изложил наши предложения и просьбу штаба фронта оказать помощь в формировании полевых ремонтных заводов и баз.
Обращаясь к начальнику Главного управления ремонта генералу А. А. Сосенкову, маршал спросил:
- Как, Александр Алексеевич, утвердим эти предложения? Ничего не изменилось после того, как вы мне доложили вчера и сейчас докладывает Николай Николаевич?
- Да, товарищ маршал, - ответил Сосенков. - С Николаем Николаевичем мы уточнили их расчеты. Можно согласиться с тем, что на первом этапе надо рассчитывать в основном на специалистов и ремонтные средства заводов Ленинграда, которые можно использовать для формирования баз. Что касается второго этапа, то, как вы решили, товарищ маршал, мы дополнительно изучим наши возможности и доложим в конце недели...
- Хорошо, - подвел итог маршал. - Так и решим. Вы можете, Николай Николаевич, остаться и завершить эту работу.
Николай Николаевич поблагодарил маршала и попросил разрешения выехать обратно в Ленинград, чтобы доложить командующему бронетанковыми войсками фронта о принятом решении и начать выполнять поставленную задачу, а к концу недели возвратиться. Он также сказал, что может оставить капитана Голушко, который полностью в курсе дела.