Вэйр пришел в себя от льющейся сверху воды – холодной, чистой и восхитительно свежей. Он жадно глотнул и открыл глаза, непонимающе уставившись на нежно-голубое небо, в котором янтарной каплей повисло ослепительно яркое солнце.
Несколько секунд лежал, изумленно разглядывая это чудо, а потом резко сел.
– Очнулся? – облегченно вздохнул Даст. – Наконец-то. Я уж думал, вовсе в себя не придешь и придется отдать тебя Зегу, чтобы бросил на корм рыбам.
– Где мы? Что случилось?!
Южанин криво усмехнулся.
– Ничего особенного. Самый обычный портал, через который нас выбросило из Белозерья прямиком в Теплое море.
– Куда нас выбросило?! – Вэйр дернулся, зазвенев кандалами, торопливо кинулся к борту, лихорадочно зашарил глазами по округе, а потом разом осел. – Боже…
Перед ним распахнулась бескрайняя лазурная даль, раскинувшаяся далеко во все стороны, словно гигантская скатерть, щедро усыпанная солнечными бликами. Ни берега поблизости, ни острова, ни камня – вокруг, насколько хватало глаз, простиралась бесконечная ровная синь, в которой лишь одинокое судно покачивалось в такт тихому дыханию моря.
Юноша до боли вцепился пальцами в деревянный борт и застонал.
Теплое море! Да это же чуть ли не край мира!
Деревянный бортик под руками сына кузнеца жалобно скрипнул.
Проклятье… проклятье… тысячу проклятий на голову этого мерзавца Кратта! Как же ловко он все продумал! Как дерзко снует под самым носом у короля и его гвардейцев! Но почему же до сих пор никто не догадался? Почему не подумал? Не заподозрил вмешательство мага?! Сколько лет уже прошло, стольких он выкрал, столько убитых и покалеченных было на его совести, так много поломанных судеб…
Вэйр скрипнул зубами.
Вот так влипли они со своим «еще не время». Вот тебе и «рано, надо обождать». Это же море! Тут нет лесов, нет тропинок и глубоких оврагов. Ни скалы, ни острова, ни дохлого рифа. Отсюда уже не удерешь. Или швырнут тебя в воду, и все – корми акул на радость пиратам. И ни до какого берега ты не доплывешь. Может, на лодке еще бы и сумел, да только где она, эта лодка? Что-то не видно ее в запасах бережливого и предусмотрительного Кратта.
В душе юноши волной всколыхнулась лютая ненависть.
– Эй, ты чего? – тревожным шепотом одернул его Даст. – Не вздумай кинуться – никто тебя из воды забирать не полезет!
Хиг утвердительно угукнул и тут же отвернулся, по привычке наклонившись растереть саднящие щиколотки. После чего снова забубнил что-то себе под нос и, как всегда, отрешился от происходящего.
Вэйр глухо зарычал.
– Не полезет?! Лучше сдохнуть так, чем гнить в кандалах и гнуть спину перед этими…
– Заткнись и сядь на место! Еще услышат…
– Да плевать я хотел, что кто-то услышит! – едва не гаркнул взбешенный юноша, однако широкая ладонь вовремя зажала ему рот. Сильные руки мигом сдернули его с лавки, прижали к доскам, а сверху навалилось тяжелое тело соседа, в то время как злой шепот ударил по ушам:
– Дурак! Сдохнешь ведь ни за что! Думаешь, Кратт огорчится? Думаешь, кто-то о тебе заплачет? О матери подумай, сопляк! И о том, сколько она слез прольет, если ты не вернешься! У тебя ведь есть мать?
Вэйр яростно сверкнул глазами.
– Вот и молчи, щенок! Отсюда некуда бежать – это верно. Но любой корабль рано или поздно пристает к берегу. Есть же у Кратта какая-то нора, причем не слишком далеко отсюда, иначе он озаботился бы взять побольше еды и воды. Того, что осталось в трюмах, хватит от силы на неделю. Здесь слишком много народу! А это значит, что где-то рядом у него схрон. Не время отчаиваться! Мы скоро снова окажемся на земле, и вот тогда настанет наш шанс, понял? Слышишь, что тебе говорят?!
Юноша яростно засопел, но послушно перестал рваться на волю. Только бешено сверкал глазами, сжимал немаленькие кулаки и до боли стискивал зубы, чтобы не выплюнуть какое-нибудь оскорбление в сторону человека, уже во второй раз спасшего ему жизнь.
– Что у вас опять происходит? – раздалось ленивое за спиной Даста, а следом донесся грохот чужих шагов.
Южанин неохотно встал.
– Ничего, господин. Просто этот сопляк отказывается грести наравне со всеми.
– Неужели?
Вэйр сжал зубы еще крепче, когда пристальный взгляд Зега остановился на его покрасневшем от злости лице, прошелся по старому шраму на левой щеке, оценил горящий ненавистью взгляд, а затем мясистые губы пирата растянулись в нехорошей усмешке.
– Что, опять норов показал?
– Да, господин, – смиренно согласился Даст, опуская глаза. – Но я уже убедил его быть сговорчивее.
– Вот как?
– Точно, – южанин с неожиданной силой пнул юношу по ноге, заставив с грохотом рухнуть на палубу. А потом вопросительно взглянул на здоровяка, ласково поглаживающего свой любимый кнут. – Вот видите, господин? Даже не пикнул. Думаю, с ним больше не будет сложностей.
– Не будет, – кивнул Зег, стремительно разворачивая бич и ловко щелкнув самым кончиком по обнаженной спине поднимающегося Вэйра. Тот вздрогнул от боли, почувствовал, как стекают по лопатке капельки крови, снова ощутил вздымающуюся внутри волну. Но Даст вовремя наступил ему на ногу, и Вэйр сдержался. Только побледнел как полотно и тяжело задышал, с трудом различая палубу за набежавшей на глаза пеленой безумия.
– Отдыхайте, пиявки, – донеслось до него откуда-то издалека. – Сегодня, на ваше счастье, ветер приличный, так что на парусах пойдем. Радуйтесь и молитесь, чтобы он избавил вас от весел на следующие три дня. В противном случае прогулка по реке покажется вам легким развлечением.
Вэйр с трудом смог сесть на лавку, когда Зег так же лениво сплюнул ему под ноги и медленно пошел дальше, время от времени раздавая пинки зазевавшимся невольникам или оглаживая их голые спины кнутовищем. Юношу буквально трясло от бешенства. Его пальцы, вцепившиеся в железные оковы, побелели от напряжения, губы подрагивали, а в ясных голубых глазах то и дело вспыхивали странные огни, при виде которых даже Даст опасливо отодвинулся.
– Эй, ты чего?
Вэйр медленно повернул голову, и южанин вздрогнул, когда вместо голубых радужек на него уставились два бездонных, почти черных омута, в которых полыхала дикая злоба.
– Вэйр? Не злись, а? Я ж за дело… иначе Зег тебя бы просто убил, понимаешь? Эй, ты хоть слышишь, что я говорю?!
Юноша с явной натугой кивнул и снова отвернулся, к огромному облегчению соседей.
Хиг на всякий случай отодвинулся, чтобы не касаться его даже плечом, а Даст поежился: ничего себе. В мальчишку словно демон вселился. Он, конечно, с самого начала был не слишком покладист, но сегодня как с цепи сорвался. Его словно распирает изнутри неугасимая ярость, прямо кипит весь от злости, вот-вот взорвется. И злость эта так и клокочет, плещется в его глазах, как потревоженное море.
Вряд ли пацан сейчас понимает, что ему говорят, – сидит, словно кол проглотивши, сжимает весло так, что столетняя, отполированная до блеска и насквозь просоленная древесина вот-вот треснет. Скулы свело, брови сошлись на переносице, шрам на щеке побелел. Светлые волосы потемнели от грязи, торчат во все стороны страшноватыми колтунами. Из раны на спине до сих пор сочится кровь, но, кажется, он даже боли не чувствует. Вообще ничего не чувствует. Не видит и не слышит к тому же. Как неживой.
Южанин, по примеру Хига, на всякий случай отодвинулся на край лавки, но Вэйр не заметил – так и сидел, неотрывно глядя на бескрайнее синее море. Которое под этим неподвижным взглядом тоже потемнело, заволновалось.
Впрочем, он даже этого не видел. Уставился в пустоту прямо перед собой, сипло дышал и молчал… как самый настоящий безумец.
До вечера пленников никто не беспокоил. Так, пройдет кто-то мимо изнывающих от жары невольников, швырнет им под ноги бурдюк с водой и, раздраженно сплюнув, исчезнет в трюме.
Лишь один или два Краттовых увальня постоянно толклись на палубе, наблюдая за прикованными людьми, которым было некуда деться от горячего южного солнца. Даже Угорь за весь день появился лишь однажды, а мага, создавшего благословенный ветер при переходе, и вовсе было не видать. Он, словно крыса, прятался в одной из кают, не испытывая желания подставлять свою мерзкую рожу под палящее солнце.
Даст, украдкой поглядывая на ставшего подозрительно молчаливым Вэйра, грешным делом опасался, что тот вздумает сделать какую-нибудь глупость. Вскочит, наконец, взорвется или рискнет прыгнуть за борт, хотя бы смертью своей попытавшись отомстить за унизительный плен и регулярные побои.
Но нет. Мальчишка так и не пошевелился до темноты – сидел все в той же неестественной позе и сверлил неподвижным взором равнодушное море, укравшее у него последнюю надежду на спасение.
Он не произнес ни слова даже тогда, когда южанин, обеспокоившись, попытался его растормошить. И не подумал повернуться, чтобы развеять растущую час от часа тревогу соседа, не говоря уж о том, что к заботливо оставленной еде даже не притронулся.
После этого южанину оставалось порадоваться хотя бы тому, что в этой адской жаре до строптивого мальчишки никому не было дела. В том числе и разлегшимся прямо на палубе невольникам, которым, кажется, вообще уже было ни до чего: за время плена большинство из них если не отупели, то уже смирились со своей участью. Никто не пробовал возмущаться. Они покорно ели, когда давали пищу, жадно пили воду, безучастно сидели или лежали, когда им позволяли это делать, и так же равнодушно начинали грести, если Кратту требовалось увеличить скорость.
Вот и Хиг что-то скис. Согнулся чуть ли не до самой палубы, поджал под себя ноги и, вяло теребя толстые цепи, продолжал бормотать под нос что-то непонятное.
Но Даст еще на реке заметил, что люди стали другими. А с утра над ним будто морок повис. Он несколько раз ловил себя на мысли: «А не все ли равно?» – но потом упорно гнал ее прочь, хотя с каждым часом она посещала его голову все чаще и чаще.
Он все с большим равнодушием посматривал за борт, все меньше вспоминал о прошлом и все чаще размышлял о том будущем, что ждет его в жилище неведомого хозяина, куда Угорь, как верный пес, сгонял послушную отару смирившихся со своей судьбой овец. А еще он постоянно ощущал в голове какой-то навязчивый шепоток, советующий плюнуть на все и покориться, чтобы не рисковать, чтобы выжить, ведь жизнь – это все, что у него осталось…
И сопротивляться ему с каждым часом становилось все труднее.
Умом Даст все это понимал. Видел, как прямо на глазах вытягиваются лица соседей, как смиренно опускаются их плечи, все большим равнодушием наполняются глаза и все с большей покорностью они выполняют приказы Зега. Однако даже это понимание не доставляло особого беспокойства. Так, маячило на границе сознания, легонько стучалось в голову, отодвинув на время назойливый голос в ушах, и только искренняя тревога за упрямого мальчишку по-прежнему не давала свернуться на досках и забыть, что он когда-то хотел вытащить отсюда и его тоже.
Даст до крови прикусил губу, чтобы хоть как-то стряхнуть накатившее безразличие. Чуть не с радостью ощутил во рту соленый привкус, почувствовал, как неохотно отступило неестественное спокойствие, и упрямо вернулся к Вэйру.
– Не спать, сопляк! – рыкнул он больше для себя, чем для него. – Не поддаваться! Это просто магия! Мы должны быть сильнее! Нельзя сдаваться!
Юноша даже не повернул головы. А Хиг плавно сполз на палубу и непонимающе уставился на свои руки, так и не выпустившие тяжелую цепь.
– Живи! – захрипел южанин, испугавшись того, что опоздал и Вэйр тоже скоро погрузится в эту сонную одурь. – Живи, кому сказал! Что бы ни случилось, живи! Эй! Хиг! Не смей засыпать! Парни, очнитесь!
От злого окрика Хиг непонимающе тряхнул головой, с явным трудом осознавая, где он и что происходит. А вот Вэйр так и остался безучастным, после чего Даст, похолодев, понял, что мальчишка ощутил на себе волшбу гораздо раньше.
Он, наверное, просто оказался более чутким к таким вещам, а южанин не понял сразу… не встревожился… не подумал о том, что Кратт наверняка не в первый раз использует эту магию, чтобы заставить пленников забыть о побеге. Странно, конечно, что он не сделал этого в самый первый день. Но, наверное, просто не захотел оставлять за собой четкого следа – не рискнул связываться с чарами до того, как корабль станет невозможно отследить.
– Проклятье… – простонал Даст, из последних сил сжимая кулаки: странная магия действовала слишком быстро, буквально на глазах опутывала разум, лишала воли, заставляла слабеть, путала мысли, стирала память.
Рядом с ним уже безвольно опустились на доски остальные рабы, бессмысленно улыбаясь и невидяще таращась в пустоту, как самые настоящие безумцы.
Один лишь Хиг все еще сидел, буквально качаясь на грани забытья. Но было видно, что еще немного, и никакая сила не удержит его стремительно истончающееся сознание.
Неожиданно воздух над судном распорол истошный девичий визг.
Даст вздрогнул и с огромным трудом повернул голову, чтобы посмотреть в сторону кают. И только спустя долгую секунду, когда крик повторился – долгий, отчаянный, – сообразил, что, кажется, последняя добыча Зега была гораздо более разнообразной, чем ему показалось вначале.
Еще через миг ему даже удалось припомнить тугой «сверток», который этот мерзавец с сальной ухмылкой волок на плече. Затем сопоставить эти два факта и понять, что за «подарок» был там спрятан. Наконец увязать все это с неестественным безразличием, накатившим на пленников, и с ужасом сообразить, что никто из них… ни сейчас, ни через час, ни через день… даже не встанет, чтобы помочь несчастной девчонке! Не пожалеет, когда ее будет рвать за косы сперва сам Угорь, а потом и остальная команда. И никто из них не поможет, когда замученную и полумертвую жертву, вдоволь наигравшись, равнодушно выбросят за борт.
Отчаянный девичий крик повторился в третий раз, распоров душный воздух, как ножом, и заставив одурманенного Хига вздрогнуть. В ответ раздался слаженный гогот дуреющих от вожделения мужчин. Потом донесся звук рвущейся ткани, приглушенный визг, звуки отчаянной борьбы, во время которой Даст безнадежно искал в себе силы подняться.
Наконец дверь в каюту Угря распахнулась, и оттуда с плачем выбежала совсем еще молодая девчонка – худенькая, хрупкая, с разметавшимися по лицу золотистыми локонами и огромными голубыми глазами, в которых горел дикий ужас.
Платье на ней было разорвано, одно плечо оголилось, на втором проступал свежий кровоподтек. На ее ногах не было обуви, босые стопы скользили по мокрой палубе. Чуть припухшие губы дрожали, а на ресницах набухали крупные слезы.
Следом, растягивая губы в довольной усмешке, неторопливо вышел Угорь – голый по пояс и безоружный. Проследив взглядом за кинувшейся в сторону девушкой, он довольно хмыкнул. Проигнорировал улюлюканье выглянувших из трюма пиратов, поправил растрепавшиеся во время борьбы волосы и лениво двинулся следом, напоминая сейчас сытого кота, спокойно играющегося с перепуганной мышкой, которой просто некуда бежать.
Девушка, снова вскрикнув, отчаянно заметалась по палубе, но повсюду натыкалась на ухмыляющиеся рожи пиратов. Она кинулась влево, вправо, избегая жадно протянутых рук. Судорожным движением прижала разорванный лиф к груди, пытаясь удержать то, что от него осталось. Лихорадочно заозиралась, с надеждой посмотрела на прикованных людей, которые могли бы ее защитить, но поняла, что помощи ждать неоткуда, и горько разрыдалась.
Наконец она решила, что лучше кинуться за борт, чем стать игрушкой в руках пиратов, и с тихим всхлипом бросилась к корме. Как раз туда, где неподвижной колодой лежал могучий южанин, с бессильной злостью следящий за приближением Угря.
Кратта, судя по всему, ничуть не встревожило бегство пленницы – напротив, игра стала только интереснее. Он равнодушно перешагнул через безвольно разлегшиеся на палубе тела, сделал знак своим людям не вмешиваться и медленно, уверенно двинулся за несчастной жертвой.
Девушка, добежав до скамьи, запнулась о невольничью цепь и, потеряв равновесие, рухнула прямо на распластавшегося южанина. На него мельком взглянули заплаканные глаза, ноздрей коснулся аромат ее кожи, в груди Даста что-то дрогнуло, а потом… потом что-то случилось. То ли с ним. То ли вообще в мире. Потому что сумасшедшая тяжесть, немилосердно давящая сверху и не дающая пошевелиться, неожиданно исчезла, а чей-то ровный голос сухо произнес:
– Не тронь.
Даст ошарашенно замер, когда смог наконец поднять голову и увидел, что Вэйр все-таки очнулся от странного оцепенения. Впервые за день оторвавшись от моря, он повернулся и пристально посмотрел на недоуменно застывшего Угря.
Взглянув на страшно изменившееся лицо юноши, в котором не осталось ничего человеческого, южанин внутренне содрогнулся: на миг ему померещилось, что потемневшие, как море, глаза полыхнули двумя синими молниями. Особенно когда он опустил взгляд и долгим взором посмотрел на сжавшуюся у его ног заплаканную девушку. А потом все тем же ровным, страшно помертвевшим голосом повторил:
– Не тронь.
Кратт недобро сузил глаза, осознав, что не на всех подействовало колдовство мага, и коротким знаком велел Зегу уладить этот вопрос. Тот немедленно спрыгнул с мостика, откуда круглыми от удивления глазами следил за дерзким юнцом. С еще с большим удивлением уставился на неожиданно очнувшегося Даста, который вдруг поднялся и загородил собой их общую добычу. Краем глаза подметил, что и третий парень вяло пошевелился. Наконец торопливо подбежал и широко замахнулся, отводя кнут за спину.
– Ах ты, щенок…
Даст увидел только, как Вэйр чуть повел почерневшими глазами, и неожиданно почувствовал, что вокруг происходит что-то странное. Ощутил хлынувшую от строптивого юнца силу и едва успел пригнуться, потому что вода за бортом неожиданно вздыбилась. Взметнулась выше мачты, на мгновение замерла, накрыв своей тенью немаленькое судно. И, грозно забурлив, вдруг рухнула вниз, мгновенно смахнув с палубы и Зега, и троих его помощников, и даже какого-то изумленно разинувшего рот болвана, вздумавшего высунуть из трюма дурную башку.
Южанин вздрогнул от ощущения, что лишь чудом разминулся со смертью. Инстинктивно прижал к груди испуганно вскрикнувшую девушку и отступил за спину странного мальчишки, в котором проснулось что-то непонятное.
Вэйр, казалось, стал выше ростом, раздался в плечах. Его глаза наполнились ледяным спокойствием, от которого даже Даста кинуло в дрожь, а затем они медленно обратились на выбежавшего из каюты мага. Загорелись жутковатыми огнями. И наконец буквально полыхнули силой. Да так, что враз смекнувший, в чем дело, Даст поспешно упал на палубу, закрыв дрожащую и вымокшую до нитки девчонку собой.
– Пригнись, а то заденет!
Он оказался прав – за спиной юноши снова поднялся водяной вал, готовый обрушиться на застывшего в панике мага. Сперва угрожающе завис, легонько качнулся, вынудив Кратта торопливо попятиться, а затем выстрелил вперед целым десятком водяных щупалец, сметая с палубы истошно орущих пиратов, намокшие паруса, какие-то тюки и бочки. Корабль жалобно застонал, но водяной столб в мгновение ока сорвал с него оснастку и заставил завертеться вокруг своей оси, как крохотную игрушку в руках неразумного ребенка.
– Останови его! – гаркнул во весь голос Угорь и огромным прыжком оказался возле застывшего в ступоре мага. – Останови, пока он не угробил судно! Живее!
Маг спохватился и, вытянув руки, что-то торопливо забормотал. Над ним тут же сгустились свинцовые тучи, с моря задул свирепый ветер, заставив нескольких вылезших на палубу пиратов снова попрятаться в трюме. Что-то властно прокричал Кратт, но за поднявшимся шумом его никто не услышал. Жалобно пискнула спасенная девушка, прижатая могучим телом нахибца. А затем с неба ударила первая молния, и судно содрогнулось до основания.
– Что они делают?! – в ужасе прошептала незнакомка.
– Колдуют, – прохрипел Даст, намертво вцепившись в заходившие ходуном борта. – Разве не видишь? Просто колдуют, чтоб им пусто было!
Его голос заглушили громкий треск и протяжный стон рухнувшей мачты, после которой в палубе осталась внушительная дыра.
Девушка испуганно вздрогнула.
– Они же разрушат корабль!
– Точно. Но, боюсь, мы им не сможем помешать.
– Тогда помоги им!
– Как? – зло оскалился южанин и скрипнул зубами, когда какая-то неведомая сила резко остановила закрутившийся вокруг своей оси корабль, при этом едва его окончательно не смяв. – Я не маг! И я прикован, если ты не заметила!
– А он? – она кинула полный ужаса взор на Вэйра, которого упавшая мачта, кажется, совершенно не впечатлила.
Более того, даже не задела, хотя колдун в плаще целился именно в него. В то время как водяной смерч, призванный юношей, опять приблизился к борту и был готов обрушиться на него с новой силой.
Даст, покосившись на бледное лицо парнишки, усмехнулся.
– Он как раз маг. Водяной, я так думаю. Но, полагаю, ему сейчас не до нас.
– Подожди… – вдруг хрипло прошептал пришедший в себя Хиг, с трудом приподнимаясь с палубы. – Я попробую снять оковы… только не мешайте… пожалуйста…
Нахибец ошарашенно обернулся.
– Что?!
– Я умею, – прохрипел парень, подползая ближе, и положил ладони на кандалы Даста. – Но это может занять время.
– Ты что… тоже маг?! – вскрикнула девушка, едва не шарахнувшись прочь. Но угрюмый молчун, от которого Даст всю дорогу не видел никакого прока, упрямо сжал зубы и, схватив толстое кольцо на ноге южанина, принялся что-то торопливо шептать.
– Хиг! – пораженно замер тот, с изумлением заметив, как по кандалам, словно какая-то зараза, принялась расползаться самая настоящая ржа. – Ты что, сразу не мог этого сделать?!
Хиг, сжав кандалы крепче, мотнул головой.
– Нет, силы копил. Кандалы толстые, а я – очень слабый маг. Меня даже в академию не взяли. Сказали, что дальше первого года обучения все равно не пройду. А я не захотел терять из-за этого память, вот и не пошел к арке во второй раз.
– Как же тебя угораздило попасть в рабство?!
– Как всех, – криво усмехнулся Хиг, на побледневшем лице которого выступили крупные капли пота. Но зато испорченный замок на кандалах противно скрипнул, а секундой спустя насквозь проржавевшая железка развалилась на части. – Вот так… уводи девчонку. Без тебя она не выживет. А я попробую помочь Вэйру.
Даст замер, неожиданно заподозрив неладное.
– Почему ему, а не себе? Тебе что, жить неохота?
Хиг на мгновение поднял взгляд, и южанин поразился горевшей там решимости. Но еще больше он поразился необъяснимому спокойствию малознакомого парня, которое на разваливающемся корабле было совсем неуместно.
– Я получил предназначение, – тихо сказал Хиг, заставив нахибца отступить на шаг. После чего кивнул на свои ноги, на которых уже не было кандалов, и усмехнулся. – Арка показала мне всего два пути: один давал возможность попасть в академию магии и, проучившись год, услышать от учителей, что я ни на что не годен, после чего потерять память и с позором вернуться домой… а еще я мог попасть на этот корабль и помочь трем беглецам, которые в скором времени совершат какое-то важное дело. Или же умереть в цепях, потеряв разум и волю. Я выбрал второе. И если потороплюсь, то у вас появится шанс сделать то, что вы должны. В противном случае… думаю, ты не захочешь узнать, что еще я увидел в грядущем.
Южанин растерянно проследил за тем, как Хиг тянется к ногам Вэйра, благодаря которому на море бушевал уже настоящий ураган, и вздрогнул.
– Ты видел это в арке?! И знал, что все будет именно так?!
– Да. Но не говорил, потому что вдруг бы не сбылось? – прошептал Хиг. – Но, как оказалось, арки не лгут: у каждого из нас есть свое предназначение…
Девушка прижалась к Дасту.
– Ты тоже знал?
– Нет, – передернул плечами южанин. – А Вэйр, я думаю, даже сейчас не понимает, что творит. Так что давай-ка, ползи подальше, а то заденет, и попробуй потом докажи, что мы просто под горячую руку попались.
Для верности он подтолкнул девушку, мысленно поразившись тому, как быстро она сориентировалась и поползла в сторону. А потом перехватил выразительный взгляд Хига и поспешил следом, стараясь не оказаться между Вэйром, который вдруг стал сам не свой, и его противником, начавшим стрелять короткими сизыми молниями.
Пока парню везло: выпущенные магом молнии гасли, не долетая до него нескольких шагов. Его собственный смерч тоже крутился все с большей скоростью, однако, судя по вздувшимся жилам на лбу юноши, что-то у него не получалось.
Или же тот маг мешал?
От нового удара судно опять содрогнулось до основания. Блеск молний на мгновение ослепил всех присутствующих. В нем отчетливо запахло гарью, затем потянуло дымком. Одурманенные рабы безвольно качнулись, не в силах вырваться из опутавших разум чар. Потом раздался громкий треск со стороны левого борта, до которого дотянулась очередная поднятая Вэйром волна. Затем – с правого, где крутился призванный кем-то из магов смерч. Наконец обе силы с ревом схлестнулись, перемалывая палубу и всех, кто на ней был, гигантскими челюстями. После чего раздался протяжный скрип разваливающегося судна, бешеный рев разверзнувшегося под днищем водоворота. Следом снова бабахнула молния, заглушив вопль оказавшейся в воде команды, а потом…
Даста сорвало с обреченного корабля, как пушинку, и играючи швырнуло в воду. Закрутило, завертело, притопило, едва не отправив на дно. Потом ненадолго отпустило, будто издеваясь и поманив надеждой на спасение. Но затем накрыло снова. На этот раз – надолго. Если не навсегда.
Последнее, что он видел, – это гигантский водоворот, в котором стремительно исчезало разваливающееся на части судно. Надвое разрубленный водяным хлыстом плащ неизвестного колдуна. Искаженные ужасом лица пиратов, почти сразу пропавшие в пенном месиве волн. Безвольное, похожее на сломанную игрушку тело Хига, пробитое насквозь какой-то деревяшкой. А еще – разинутый в беззвучном крике рот Угря, на которого с протяжным стоном рухнула вторая мачта. Помертвевшее от усталости лицо Вэйра, в глазах которого промелькнуло злое торжество. И еще одна воронка, начавшая закручиваться вокруг его неподвижно стоящей фигуры. И от которой в сторону тонущего южанина уверенно протянулось несколько полупрозрачных, зловеще извивающихся щупалец…