Он обожал чтение вслух.
Целых две недели Наполеон отдавал все свои силы опьяняющим прелестям мадемуазель Н. и даже потерял прекрасный цвет лица, который приобрел, преодолевая Альпы.
Однажды утром поглядев на себя в зеркало, он испугался: погасший взор, отвисший рот, тусклые, прилипшие к голове пряди волос, серый цвет лица — он стал похож на карикатуру, нарисованную английским художником Джилрэем. Сильно встревоженный, он решил немедленно порвать с опасной вакханкой, и мадемуазель Н. попросили предложить другим свои услуги, оказавшиеся чересчур утомительными для Императора. Ветреная красавица, казалось, нимало не была разочарована. Она улыбнулась, пожала плечами и не медля отправилась выбирать красивого офицера, с которым в этот же вечер предалась наслаждениям…
Став свободным, Наполеон заскучал. Воспоминания о ночах, проведенных с пылкой любовницей, неотступно преследовали его. К концу второго дня он стал с интересом поглядывать на придворных дам и заметил в свите Императрицы новенькую — миниатюрную блондинку, служившую чтицей. Ее звали Анна Рош де Ла Кост и ей только что исполнилось двадцать лет. Она была бедной сиротой, воспитывала ее тетка, известная интриганка. Не будучи очень красивой, она была очаровательна, хотя и по-детски немного худа. Особенно были хороши длинные светлые волосы. У девушки был кроткий характер, а кроме того она получила превосходное образование, которое соединялось у нее с обольстительной веселостью. Наведя о ней справки, Наполеон узнал, что эта молодая особа уже несколько дней была любовницей его камергера Теодора де Тиара. Эта новость испортила настроение Императору. В раздражении он вызвал Констана и потребовал у него подробности. Слуга, знавший все происходящее во дворце, сказал, что их встреча произошла в Ла Новалере после спуска с горы Сенис.
— Каким образом, расскажите.
— Вы помните, сир, что Тиар занимался каретой, которая чуть было не свалилась в пропасть. Но в самый последний момент он успел послать слугу, и тот удержал карету перед самым обрывом, а сам де Тиар потом исчез.
— Я знаю, что после этого он сел в сани и на четыре часа раньше нас приехал в Ла Новалер. Но каким образом он оказался вместе с мадемуазель де Ла Кост?
— Но, сир, мадемуазель де Ла Кост тоже была в этих санях… И хотя спуск длился всего десять минут, они пробыли вместе четыре часа.
В своих "Мемуарах" Тиар приводит воспоминания об этом "головокружительном спуске" в обществе мадемуазель де Ла Кост:
"Впечатления от этого пути были совершенно невыразимыми. Спуск проходил в каком-то исступлении и вызвал во мне массу чувств. Эти мгновения, пролетевшие как бы между небом и землей, между реальностью и небытием, пробудили такой восторг, который, не испытав, невозможно представить. Существует ли более тайное волшебство, чем когда вы устремляетесь в вечность, но не один, а вместе с женщиной, формы и лицо которой так нежно молоды, а прекрасные волосы, развевающиеся по ветру и падающие на грудь, трепещущую от переполняющих ее чувств, делают ее неотразимо прекрасной? И тогда возникает опасность, которую ты искал сам и которую хочешь разделить с ней…"
Наполеон, насупившись, встал и прошелся из угла в угол по комнате, изредка пиная мебель и посылая кому-то проклятия.
После полудня он находился в убийственном настроении. Отложив важные письма, подготовку к коронованию и государственные дела, он отправился на верховую прогулку, чтобы поразмыслить над тем, как устранить Тиара, не вызвав скандала во дворце. Через два часа размышлений он нашел такой способ и, возвратившись, срочно позвал Констана.
— А что, мсье Тиар каждый вечер проводит с мадемуазель де Ла Кост?
— Я не думаю, сир. Вчера вечером он был с мадам де Серран.
— Спасибо.
И Наполеон стал готовиться к атаке, как если бы он был окружен австрийскими войсками.
На большом листе бумаги он нарисовал план замка, расположил на нем объекты, отметил охрану во всех коридорах, ведущих в комнату мадемуазель де Ла Кост. Надо было добраться до этой комнаты, не привлекая внимания свиты, не встретив Тиара и не возбудив подозрений шпионов Жозефины.
Отработав диспозицию, Император с гордостью выпрямился. Его талант стратега проявился при разработке этой операции с такой же очевидностью, как и на поле боя… Он позвал Констана и протянул ему лист бумаги.
— Вы должны расставить гвардейцев сегодня к десяти часам вечера в местах, указанных здесь. И проследить, чтобы никто не приближался к апартаментам мадемуазель де Ла Кост, пока я буду там…
Констан поклонился и пошел исполнять приказ. "Как только он вышел, Наполеон, в восторге от своей военной хитрости, стал напевать "Мальбрук в поход собрался", как он обычно делал перед каждым сражением", — пишет Адольф Пено в книге "Наполеон в Италии".
В одиннадцать часов вечера Император покинул салон, где только что закончил партию в карты с несколькими дамами из свиты Жозефины, и притворился, что уходит в свои комнаты. Он спустился на первый этаж, разулся и, взбежав через несколько ступеней на второй этаж, наткнулся на гвардейца. Несмотря на свой вид опереточного любовника и туфли в руках Наполеон строго спросил:
— Ты никого не видел?
— Нет, сир.
Полный достоинства, Наполеон надел туфли и направился в коридор, ведущий в комнату чтицы. На углу он увидел другого гвардейца и, посмотрев ему прямо в глаза, спросил:
— Все в порядке?
— Да, сир.
Император опять снял туфли и теперь шел на цыпочках. Подойдя к двери, вытащил из кармана ключ (у него всегда была связка ключей от всех комнат дворца, в котором он находился в данное время), осторожно вставил его в замочную скважину, медленно повернул и распахнул дверь.
То, что он увидел, страшно удивило Бонапарта. В постели лежала совершенно обнаженная мадемуазель де Ла Кост вместе с мсье Тиаром. Император остолбенел, а мадемуазель де Ла Кост воспользовалась этим, чтобы прикрыть свою наготу. Наконец он пришел в себя и, пытаясь спрятать туфли, которые держал в руках, спросил:
— Как вам удалось войти сюда, мсье Тиар?
Камергер впрыгнул в свои панталоны и пробормотал:
— Через дверь, сир.
Наполеон ухмыльнулся:
— Этого не может быть… В котором часу?
— В пять часов после полудня, сир…
На этот раз Наполеон не нашелся, что сказать. Все его стратегические планы были нарушены страстью и небольшой долей фантазии. А он, который всегда и во всем превосходил других, не смог себе даже представить, что существует другой мужчина, способный ласкать женщину в течение шести часов. Закусив губу и бросив бешеный взгляд на любовников, он вышел, хлопнув дверью.
Эта дурацкая сцена повергла Императора в ярость. Возвратившись к себе, он разбил несколько ваз, обругал гвардейцев, накричал на слуг и, улегшись в постель, стал подыскивать отдаленную страну, в которую мог бы сослать Тиара.
На следующее утро, немного успокоившись, Бонапарт решил, что разумнее будет просто забыть об этом случае и завоевать Анну способом, невозможным для камергера. Он послал ей дорогие украшения. Красавица оказалась тщеславной. И с этих пор, как пишет Адольф Пено, мсье Тиар стал носить уничижительный титул "предыдущий".
Несколькими днями позже Двор покинул Ступиниджи, чтобы обосноваться в Милане, где должно было состояться коронование. Едва прибыв туда, Наполеон поручил камергеру неотлучно находиться при высоких особах духовного звания, и в то время как мсье Тиар должен был склоняться перед кардиналом Бочелли, Наполеон отправился к Анне, перед которой преклонил колени под менее благовидным предлогом. Надо признать, что у Наполеона в то время были другие желания, нежели целовать перстень кардинала.
На следующий день Император захотел сделать свою победу над мсье Тиаром полной. На глазах у всего Двора он подарил мадемуазель де Ла Кост кольцо. Жозефина, разразившись рыданиями, бросилась к себе в комнату.
И в этой прелестной обстановке должны были вскоре принимать папу…
На протяжении двух недель Жозефина закатила столько сцен, испустила столько криков, измочила слезами столько носовых платков, что Наполеон отступил, согласившись расстаться с Анной.
— Ты хочешь, чтобы она уехала?! Ну что ж, пусть уезжает! Но я ставлю одно условие: сначала пусть за ней приедет из Парижа ее тетя, а затем ты устроишь в своем кругу большой прием.
Жозефина побледнела. Этикет запрещал чтицам выходить из внутренних покоев. Требование Императора было связано с риском вызвать пересуды Двора, оскорбительные для Жозефины. Но понимая, что это единственный способ избавиться от Анны, она уступила. Но вскоре была отмщена.
Когда мадемуазель де Ла Кост и ее тетушка отправились наконец в Париж, они обе заливались горючими слезами. Каждый поворот дороги отдалял их от судьбы, на которую они так рассчитывали, и теперь будущее представлялось им мрачным. Но в дороге их ждало утешение. Перед Моденой, в лесу, обе были изнасилованы разбойниками. И этим приятным воспоминаниям они предавались до самого Парижа.
Позднее Наполеон выдал замуж Анну де Ла Кост за мсье Левавассера, главу налогового управления департамента Луара. Но этот союз не угасил пыла бывшей чтицы — она поочередно стала любовницей русского дипломата, русского министра и, наконец, царя.
После отъезда Анны у Наполеона уже не было времени искать новую любовницу. Подготовка к коронации полностью занимала его, мешая охотиться за красавицами в коридорах Миланского дворца.
23 мая он получил железную корону. Предоставим слово свидетельнице этого события, мадемуазель Аврийон:
"Императора короновали в одном из самых красивых соборов Италии, украшенном в итальянском стиле — драпировками из газа и крепа. Церемония была великолепна. Императрица восседала на трибуне, откуда она была видна всем. Железная корона, которой, как говорят, короновался Карл Великий, теперь должна была перейти к Императору. Утром ее привезли из Монзы, где она хранилась много веков.
В момент коронования Император взял корону обеими руками и, прежде чем надеть на себя, сказал громким голосом:
— Бог дал мне ее и пусть кто-нибудь попробует тронуть ее!
Теперь эти слова известны всем. Наполеон сиял от счастья".
После коронования Наполеон решил, что, будучи Императором Франции и королем Италии, он имеет право сразу на двух фавориток и почувствовал себя несчастным от того, что не имел пока ни одной.
Празднования, устроенные в Генуе в ознаменование присоединения Лигурийской республики к Французской империи, позволили ему найти такую любовницу, которая смогла угодить сразу двум государям…
Желая достойно встретить Наполеона, генуэзцы решили составить эскорт из самых красивых женщин города. Единственным условием вхождения в эту группу была красота, и этой чести хотели удостоиться аристократки и простые горожанки, комедиантки и бедные девушки. Среди них была одна, превосходящая красотой и очарованием всех. Ее звали Карлотта Гаццани. Дочь танцовщицы, она не воспитывалась в салонах, но природная грация делала ее похожей на принцессу. Послушаем мадемуазель Аврийон:
"Никогда в своей жизни я не видела лица более чистой красоты. Оно обладало такой привлекательностью, что даже женщины не могли оторвать от него глаз. Ее глаза, сиявшие поистине ангельской нежностью, были бархатными, а взгляд таким ласкающим, что казалось, она излучает магнетизм на всех, кто смотрел на нее. Ее фигура была великолепной, но хотелось, чтобы она была чуть пополнее".
Талейран, имевший "полный карман любовниц", подумал, что эта женщина могла бы стать идеальной фавориткой, и рассказал о ней Императору в самых восторженных выражениях. Наполеон выслушал его, сверкая глазами. Затем принялся ходить по салону широкими шагами, воинственно насвистывая. Временами он останавливался и расспрашивал дипломата о подробностях анатомии Карлотты: "Какая у нее грудь? А ноги? А колени? А бедра?"
Невозмутимый Талейран, осведомленный обо всем, отвечал на вопросы серьезным бесстрастным тоном гида, описывающего собор. По мере того как картина близилась к завершению, Наполеон ускорял шаги. Находясь в состоянии перевозбуждения, он стал похож на мечущуюся крысу. Наконец, остановившись, он глухо сказал:
— Пойдем за ней.
Талейран усмехнулся:
— Надо подождать несколько дней, сир.
— Почему?!
— У мадам Гаццани любовник, к которому она очень привязана, сир.
— Француз?
— Да, сир.
— Его имя?
— Это мсье Тиар, сир.
Наполеон потерял дар речи. Затем побагровел, бросился к вазе и разбил ее у ног все так же бесстрастного Талейрана.
Таким образом, Наполеон второй раз был неприятно поражен, обнаружив своего камергера в постели женщины, которую сам хотел узнать поближе. Его обуревали противоречивые чувства, и, вновь оставив важные дела, он стал думать над тем, как добиться своего. Но срочная депеша из Парижа, извещавшая о воинственных намерениях Англии, помешала ему немедленно осуществить свое галантное намерение. Вынужденный срочно возвратиться во Францию, Наполеон принял решение, о котором сразу же стали судачить при Дворе: чтобы выполнить позже то, что ему не удалось сделать сейчас, он назначил Карлотту Гаццани в свиту Жозефины в качестве чтицы на место мадемуазель де Ла Кост. Прекрасная генуэзка не знала ни слова по-французски, и ее назначение на эту должность могло бы показаться экстравагантным; но, к счастью, Жозефина теперь испытывала омерзение к чтению вслух. Жозеф Тюркан пишет не без лукавства: "Так как Император только и думал о том, чтобы перелистать с ней книгу любви, для него не имело значения, что чтица не умеет читать по-французски — она говорила по-итальянски и он тоже. Итальянский — это язык любви, и они прекрасно понимали друг друга."
В июне Наполеон добился от Жозефины обещания, что во время его путешествия у нее не будет мигрени, и, сев в карету, покатил в Париж, которого достиг через восемь дней. Перед отъездом он успел назначить Евгения де Богарнэ вице-королем Италии. Через неделю после его отъезда мадам Гаццани была принята в свиту Императрицы к большой радости мсье Тиара, который подумал, что Император действительно обладает необыкновенной добротой. Но вскоре он должен был горько разочароваться…
Однажды утром Наполеон вызвал мсье Тиара, поручил ему дипломатическую миссию и приказал немедленно выехать к месту службы, запретив впредь появляться при Дворе без необходимости. И так как камергер очень удивился, Император бросил ему сухо:
— Считайте, что вы впали в немилость, и думаю, что для этого есть причины. — Сказав это, он выпрямился с победоносным видом и, уже предвкушая наслаждения с Карлоттой, разрешил совершенно подавленному мсье Тиару выйти из кабинета.
И в дальнейшем Наполеон старался отделять Тиара от мадам Гаццани, удерживая его возле себя при Аустерлице, затем в Далмации и, наконец, во время кампании 1806–1807 годов.
В тот же вечер Наполеон позвал к себе мадам Гаццани. Жозефине, которая всегда была настороже, сразу же донесли о новой связи мужа. И она вновь стала искать способ застать его на месте преступления. Послушаем Констана:
"Однажды, когда у Императора было свидание с этой дамой, он приказал мне находиться в комнате перед его кабинетом, отвечая всем, кто будет его спрашивать, в том числе и Ее Величеству, что он работает с министром.
Свидание проходило в апартаментах, которые прежде занимал Бурьенн. В них вела лестница из спальни Его Величества. Эта часть дома была скромно обставлена и имела второй выход на лестницу, называемую "черной", так как она была плохо освещена. Именно по ней пришла мадам Гаццани. И только они встретились, как в комнату, где я находился, вошла Императрица и спросила, что делает ее супруг.
— Мадам, Император сейчас занят, он работает с министром в своем кабинете.
— Я хочу войти туда.
— Это невозможно, мадам, я получил приказ не беспокоить его, даже если придет Ваше Величество.
Она вышла, недовольная и даже разгневанная. Через полчаса вернулась и опять повторила свое требование. Мне было очень неприятно видеть ее огорченной, но я не мог пренебречь приказом Императора.
В тот же вечер, укладываясь спать, Император сказал мне строгим голосом, что Императрица убеждена, что он был с женщиной, и ссылается при этом на меня. Я невозмутимо ответил Императору, что он не должен верить этому.
— А я и не верю, — ответил он, переходя на свой обычный дружеский тон, — я достаточно хорошо знаю вас и уверен в вашей преданности. Но горе болтунам, если я узнаю, кто мог сказать ей об этом"…
После этих слов он облачился в белый халат и отправился к мадам Гаццани, которая уже ждала его в постели.