Приданое — это повод для женитьбы, а любовь — это предлог.
2 октября 1795 года в четыре часа пополудни два конных жандарма расположились перед входом на мост Круасси-сюр-Сен и принялись заботливо накручивать свои усы с таким задумчивым и подозрительным видом, что это наводило на мысль об установлении коннополицейской стражи. В это же время на дороге из Нанта в Буживаль семьдесят их коллег заняли позиции с интервалом сто метров друг от друга и предались такому же занятию.
Подобное развертывание сил не было предназначено ни для обеспечения охраны, ни для военного конвоя, ни для другой важной миссии. Появление семидесяти двух доблестных жандармов в ранний вечерний час золотистой осени означало лишь то, что виконт де Баррас совершает обычный еженедельный визит, связанный с не совсем пристойными, но такими естественными удовольствиями, к мадам де Богарнэ, обитательнице небольшого дома в Круасси.
Она сняла этот дом в 1793 году. После ареста мужа — виконта де Богарнэ, Жозефина волновалась за безопасность своих детей. Гортензия в это время была отдана в ученицы в магазин женского платья, а сын Евгений — учеником в столярную мастерскую.
Для придания остроты предстоящему веселью де Баррас — президент Конвента, проявлявший в любви склонность к стадному инстинкту, приглашал на вечер к своей любовнице развеселых легкомысленных подружек, всегда готовых предаться любовным утехам.
Затем к пяти часам вечера по Елисейским полям проследовал большой экипаж, в котором Дуайен, поставщик продовольствия и друг де Барраса, вез всяческую снедь и корзины с вином и шампанским, направляясь к дому мадам де Богарнэ.
Мари-Роз[1] вышла навстречу и сделала знак кучеру закрыть ворота сада. В этом не было особой необходимости, так как жители Круасси прекрасно знали, что в нынешние голодные времена хозяева Конвента не придерживаются вместе с народом вынужденного национального поста.
После того как ворота закрыли, провизия была вынута и расставлена на столах в небольшом салоне с камином, возле которого уже лежали заготовленные дрова. Тарелки и стаканы Мари-Роз обычно одалживала у своего соседа, мсье Паскье, который впоследствии станет префектом императорской полиции. Через много лет Паскье вспоминал, что дом госпожи де Богарнэ походил на дома многих креолов: пышная роскошь с одной стороны, а с другой — отсутствие самых необходимых вещей. Кухня завалена домашней птицей, дичью, редкостными фруктами, а ведь было это во время сильного голода в стране, и в то же время в доме не было кастрюль, стаканов, тарелок, которые часто приходилось занимать в жалком хозяйстве мсье Паскье.
К шести часам подъехал другой экипаж. В нем прибыли мадам Тальен, мадам Гамелен — сладострастная креолка, околдовавшая многих мужчин, и два крепких молодых человека, которых прекрасная Терезия всегда прихватывала с собой "на всякий случай".
Мари-Роз встретила их радостными восклицаниями и светскими приветствиями, похлопывая при этом кучера, который был бравым мужчиной. Он смеялся в ответ.
В это утро де Баррас почувствовал, что ему надоело содержать женщину, которая готова на все ради еще одного украшения или отреза шелка, швыряла деньгами и делала долги, как особа благородного происхождения, полагая, что "природа предусмотрела вменить в обязанности мужчине платить по ее счетам".
Он решил порвать с ней. Но как? Немного поразмыслив, де Баррас улыбнулся. У него родилась довольно забавная идея. Чтобы избавиться от любовницы, надо женить на ней молодого Бонапарта, который многие месяцы ищет возможность упрочить свое положение женитьбой на светской даме.
Чтобы получить согласие очень капризной мадам де Богарнэ на этот необычный союз, ему достаточно приблизить к себе этого невзрачного генерала, которого она видела мельком с мадам Тальен, и дать ему повышение по службе. Что касается маленького корсиканца, он будет счастлив породниться с аристократкой.
У каждого из них будет ощущение удачно проведенной сделки, а глава Конвента сможет, освободившись от тяготившей его связи, целиком посвятить себя прекрасной Терезии, любовный талант которой он смог оценить в прошедшую ночь.
В то время как де Баррас подготавливал таким образом свое будущее, Мари-Роз угощала своих друзей. В десять часов мадам Тальен, мадам Гамелен и оба их кавалера сели в карету, которая привезла их сюда. В последний момент к ним присоединилась Мари-Роз.
— Я провожу вас до дороги на Париж, а потом возвращусь пешком.
На втором повороте она вышла из кареты. Кучер стегнул лошадь, и Мари-Роз, оставшись на дороге, долго махала им вслед рукой.
Когда карета исчезла из виду, виконтесса медленно пошла обратно, собирая цветы и любуясь осенними красками парка. Так, гуляя, она подошла к дому, стоящему на пригорке. Это владение привлекало ее своей историей. Рассказывали, что в XI веке в здесь поселился норманнский рыцарь Одон и отсюда совершал набеги с целью грабежа на проезжавших мимо по дороге. С некоторых он требовал выкуп, а кое-кого и убивал. Говорили также, что этот варвар похищал в окрестностях женщин и девушек и зверски насиловал их.
Этот Одон вызывал такой ужас у окрестных жителей, что они прозвали его жилище mala mansion (плохой дом). По прошествии веков местные крестьяне утверждали, что в руинах давно покинутого дома обитает дьявол. Эта зловещая легенда не помешала тем не менее монахам монастыря Сен-Дени заняться здесь сельским хозяйством… С 1792 года древнее жилище Одона (перестроенное в XVII веке) стало собственностью богатого банкира Лекульто де Кантело.
Это владение, в окрестностях которого гуляла будущая императрица, по странному стечению обстоятельств станет постоянным местом ее прогулок. Оно называлось Мальмезон.
Де Баррас прибыл в Париж к полудню, как всегда элегантный, спокойный и довольный собой. Не успел он спешиться, как к нему подбежал с тревожными новостями секретарь Конвента. Роялисты, надеявшиеся на реставрацию Бурбонов, за несколько дней склонили на свою сторону некоторые отряды Национальной гвардии.
На следующий день, 4 октября (12 вандемьера), обстановка ухудшилась. Члены Конвента с удивлением поняли, что монархисты теперь располагают армией в сорок тысяч человек, готовой двинуться на Тюильри. Испугавшись, они назначили де Барраса главнокомандующим армией внутренних сил. Он начал с того, что повесил генерала Мену, уличенного в пособничестве противнику. Затем сказал членам Конвента:
— Нет ничего проще, чем заменить Мену. У меня есть человек, который вам нужен. Это Бонапарт, офицер, который спас Тулон. Он сделает все, что будет нужно.
Комитет общественного спасения с энтузиазмом согласился. Следует заметить, что, может быть, Конвент не был бы столь единодушным в назначении нового командующего, если бы Фрерон, влюбленный в Полину Бонапарт, не горел желанием завоевать расположение ее брата. Де Баррас объяснил, что этот маленький корсиканский генерал находится в резерве с тех пор как отказался служить в рядах армии Вандеи.
Президент Комитета общественного спасения приказал призвать Бонапарта на действительную службу. Это было то, что требовалось де Баррасу. Он тотчас же послал за Бонапартом в отель "Голубой циферблат". Гвардеец, отправленный со срочным приказом, быстро добежал до грязных меблированных комнат, где обитал будущий император. Через полчаса он возвратился, не найдя там адресата.
Де Баррас в ярости отдал приказ обыскать все отели и кафе, которые обычно посещал его протеже. К девяти часам вечера были безуспешно обшарены двадцать пять гостиниц и семнадцать таверн. Где же Бонапарт? А он находился в это время у противника.
В течение пяти часов (об этом почему-то большинство историков умалчивает) он вел переговоры с восставшими.
Почти не имея средств к существованию, оставаясь незамеченным среди более удачливых генералов, довольствуясь скромным жалованьем офицера топографической службы армии, он решил предложить свои услуги врагам Конвента, надеясь получить щедрое вознаграждение.
Переговоры были острыми. Роялисты, считая Бонапарта продавшимся корыстолюбцем, предложили ему некоторую сумму. Оскорбившись за свои недооцененные достоинства, он начал говорить о необходимости увеличить вознаграждение и требовать себе высокой должности в случае победы.
Когда переговоры уже близились к завершению, стенные часы пробили шесть, и Бонапарт внезапно встал:
— Мы продолжим наши переговоры вечером, — сказал он. — Срочное дело требует моего присутствия в Париже. До скорой встречи.
Это "срочное дело", которое должно было решить его судьбу, было любовным свиданием. Послушаем барона де Буйе.
"Накануне 13 вандемьера, — писал он в своих мемуарах, — Бонапарт уехал от роялистов, которые уже считали его своим, и направился в Комическую оперу, театр Фейдо, чтобы встретить там некую Сюзанну, жившую на улице Сурдьер в гостинице, в которой молодой офицер часто проводил ночи, предаваясь с ней самым приятным из своих занятий".
Эта восемнадцатилетняя девушка, фамилии которой он не называет, зарабатывала на жизнь, рисуя портреты. Бонапарт познакомился с ней в театре, который часто посещал по приглашению актера Тальма. Далее барон добавляет: "Комната Сюзанны была такой тесной, что, являясь к ней с галантным визитом, Бонапарт ставил свою шпагу на стул, а треуголку клал на кувшин с водой". Молодая девушка оказывала ему и другие услуги. Она приводила в порядок его белье, штопала чулки, чистила шпагу, угощала сосисками с чечевичной похлебкой. Ее любовь была большой удачей для Бонапарта. Давая молодой художнице небольшую сумму денег на ведение хозяйства, он мог экономить свое скромное жалованье.
И в этот вечер 12 вандемьера счастливая звезда Наполеона явилась в образе скромной очаровательной блондинки, так как почти наверняка, если бы он перешел на сторону роялистов, члены Конвента были бы перебиты 13 вандемьера, на французский трон взошел бы Людовик XVIII, и Наполеон никогда не создал бы Империи.
Бонапарт нашел Сюзанну в театре Фейдо, где давали "Лодоиску" Керубини. Они вошли в зал рука об руку и с нетерпением ожидали исполнения популярных куплетов, которые распевал весь Париж. В антракте к ним в ложу вбежал запыхавшийся младший офицер:
— Баррас повсюду ищет вас, — сказал он Бонапарту. — Вас только что назначили главнокомандующим внутренней армии, и он хочет взять вас к себе помощником.
Затем он рассказал Наполеону о положении в армии и описал растерянность Конвента.
— Вы не должны терять ни минуты.
Бонапарт, подумав, решил, что это назначение и новая должность более выгодны, чем предложения роялистов. Он оставил Сюзанну в одиночестве наслаждаться музыкой Керубини и бросился в Конвент.
Де Баррас встретил его холодно.
— Где ты был?
— В театре.
— В театре? Когда Республика в опасности? Ты безумец!
Обидевшись, Бонапарт все же спросил, какой должностью он может довольствоваться в борьбе против мятежников.
— Все должности заняты офицерами, которые прибыли первыми. Ты будешь одним из моих адъютантов. — Сказав это, главнокомандующий отправился за новыми донесениями, из которых узнал, что роялисты собираются атаковать сегодня в четыре часа утра. Он повернулся к Бонапарту, который следовал за ним, низко опустив голову.
— Ты видишь, что упустил момент и у меня есть основание ворчать на тебя за то, что ты не пришел раньше…
После этого он смягчился и дал понять своему протеже, что тот может рассчитывать на должность помощника главнокомандующего.
Тогда Бонапарт поручил молодому пылкому кавалерийскому офицеру — это был Мюрат — доставить в Тюильри пушки, которые стояли в военном лагере под Парижем и плохо охранялись. На рассвете 13 вандемьера благодаря этой дерзкой операции он смог противостоять мятежникам.
Ранним утром роялисты стянули свои войска к улицам Сент-Оноре и Конвента (теперь улица Сен-Рох). Но Бонапарт, в распоряжении которого было всего семь тысяч человек, превратил Тюильри в укрепленный лагерь. Роялисты начали атаку в пять часов вечера, лицом к лицу столкнувшись с тем, кто накануне предлагал им свою шпагу. Встреченные жестоким огнем на мосту Руайяль, а затем на марше к церкви Святого Роха, они вынуждены были бежать, оставив на мостовых около пятисот убитых.
Восстание было подавлено. 24 вандемьера (16 октября) благодарный Конвент назначил своего защитника дивизионным генералом, главнокомандующим внутренней армии.
На следующее утро Бонапарт проснулся национальным героем. Его стали чествовать, поздравлять и всюду приглашать. Перед ним, который еще вчера не знал, где позавтракать, открылись все салоны Парижа. Каждый хотел принять у себя героя дня, "генерала Вандемьера".
Де Баррас воспользовался внезапной популярностью Бонапарта, чтобы заняться его женитьбой, которая должна была освободить его самого от мадам де Богарнэ. Он дал обед, на который были приглашены Камбасерес, Фрерон, Карно, Тальма, Бонапарт и его младший брат Люсьен, банкир Уврар, мадам Тальен и Мари-Роз.
Мари-Роз не узнала в Бонапарте "кота в сапогах", скромного невзрачного человека, которого она встретила когда-то в салоне Терезии. "Чудесный гриб, выросший за восемь дней", по словам Октава Обри, Бонапарт выглядел властным и непринужденным. Новая должность преобразила его. Сидевшая рядом с ним прекрасная креолка подробно расспрашивала его о Корсике, которую она, впрочем, путала с Сицилией. Ее наивные вопросы, милое сюсюканье очаровали молодого генерала, воодушевление которого подогревалось добрым вином де Барраса. Краешком глаза де Баррас наблюдал за ними. Первое знакомство показалось ему многообещающим. Предвкушая будущие наслаждения, он поцеловал в шейку прекрасную Терезию, зубки которой, сверкающие белизной, контрастировали с некрасивыми зубами Мари-Роз.
После обеда те же мысли, что не давали покоя де Баррасу с его знанием женской психологии, пришли в головку и Мари-Роз. Убедившись, что де Баррас теперь увлечен мадам Тальен, она подумала о том, что Бонапарт может быть ей полезен, и решила еще раз встретиться с ним.
Но как? Она искала повод и — о женская хитрость! — нашла его. Зная, что генерал только что отдал распоряжение о сдаче оружия населением, она послала к нему своего сына.
Прием оружия производил командир взвода. Он привел в штаб мальчика тринадцати лет, который просил главнокомандующего вернуть ему шпагу его отца — бывшего генерала Республики. Этот мальчик оказался Евгением де Богарнэ, будущим вице-королем Италии. Наполеон, тронутый пылкостью и нежным возрастом мальчика, распорядился исполнить его просьбу. Увидев шпагу своего отца, Евгений заплакал. Генерал был растроган и проявил к нему столько доброты, что мадам де Богарнэ посчитала себя обязанной прийти на следующий день, чтобы поблагодарить генерала. Наполеон поспешил нанести ей ответный визит.
Этот эпизод подтверждается королевой Гортензией и принцем Евгением в их мемуарах.
Хитрость удалась, и через несколько дней Бонапарт, польщенный визитом мадам де Богарнэ, звонил в дверь гостиницы на улице Шантерен, где она стала жить после 10 вандемьера.
Принятый как друг, он был очарован этой элегантной женщиной, которая казалась ему богатой и влиятельной. Так, они оба считали, что совершили удачную сделку. Она думала, что нашла себе покровителя, а он размышлял о богатстве, которым должна обладать мадам де Богарнэ.
Первое свидание вселило надежду в Мари-Роз, которая чувствовала, что маленький генерал как бы раздевает ее своим смелым взглядом. Она рассчитывала на новый визит. Но Бонапарт, занятый своими обязанностями, заставил ее ждать. Она послала ему записку, в которой не позволяла ему пренебрегать ее желаниями.
"Вы не приезжаете больше к своей приятельнице, Вы ее совсем забыли. Вы очень неправы. А она так привязалась к Вам… Приезжайте завтра к завтраку. Мне необходимо видеть Вас и говорить с Вами по интересующему Вас делу. Всего доброго, мой друг. Обнимаю Вас.
Вдова де Богарнэ".
Получив это письмо, немного удивленный Бонапарт в тот же день ответил ей:
"Не могу понять, что послужило причиной таких упреков. Я прошу Вас думать, что никто так не желает Вашего расположения, как я, и никто, кроме меня, не готов сделать больше, чем я, чтобы доказать это. Если мои обязанности позволят мне, я сам доставлю Вам это письмо.
Бонапарт".
В этот же вечер он пришел на улицу Шантерен, и мадам де Богарнэ оставила его обедать. После обеда она увлекла его в свою комнату.
Не теряя ни секунды, он устремился к ней, опрокинул ее на кровать, срывая с нее одежду. После чего, моментально раздевшись, овладел ею с тем неистовством, с каким "пожарный бросается в бушующее пламя".
В два часа ночи Жозефина (скоро она будет носить это имя), уснула с легким сердцем.
На следующий день Бонапарт послал ей такую записку:
"Я проснулся, наполненный тобой. Твой образ и воспоминание о вчерашнем пленительном вечере не дают мне успокоиться. Нежная и несравненная Жозефина, какое странное влияние оказываете Вы на мое сердце. Сердитесь ли Вы, грустны или волнуетесь — моя душа разрывается от боли и нет покоя Вашему другу. Но в этом есть и мое спасение. Когда я погружаюсь в чувство, владеющее мною, я черпаю от Ваших губ и из Вашего сердца то пламя, которое сжигает меня. В ожидании встречи с Вами я шлю Вам миллион поцелуев. Но не возвращайте их мне, они сжигают мне кровь"…
Некоторое время они встречались тайком, но как только Бонапарт занял пост главнокомандующего внутренней армией (гарнизона Парижа), он решил жениться на Жозефине. Но несмотря на всю любовь, которую он испытывал к молодой вдове, он все же хотел выслушать чужое мнение, прислушаться к доброму совету.
И — по лукавству судьбы — он обратился к де Баррасу. Увидев Бонапарта, вошедшего к нему с озабоченным видом, директор[2] понял, что его план реализуется в соответствии с задуманным. Не показывая виду, что он догадывается, в чем дело, де Баррас суровым тоном стал упрекать Бонапарта в том, что роскошные подарки Жозефине он делает на деньги внутренней армии:
— Создается впечатление, что ты принимаешь вдову де Богарнэ за одного из солдат 13 вандемьера, которому ты должен выделять содержание; ты бы лучше послал эти деньги своей семье, которая в них действительно нуждается, и, видимо, мне придется помочь им.
"Бонапарт покраснел, — писал де Баррас в своих "Мемуарах", — но не признался, что потратил деньги на дорогие подарки. И когда я пошутил насчет его расточительности, что боюсь последствий его чрезмерной страсти, он начал смеяться над собой:
— Я отнюдь не задариваю мою любовницу и не собираюсь соблазнять девственниц, но я из тех, кто предпочитает готовую любовь любви, которую еще надо подготавливать. Ну что ж! Что касается мадам де Богарнэ… Если мое отношение к ней очень серьезно и если подарки, в которых вы меня упрекаете, — это свадебные подарки, что вы скажете тогда, гражданин директор?"
Де Баррас с трудом сдержал желание расхохотаться. Но он изобразил глубокое раздумье и ответил:
— После всего сказанного я думаю, что мысль о женитьбе не так уж смешна.
— А кроме того, ведь мадам де Богарнэ богата, — вставил Бонапарт. (Роскошь молодой женщины ослепила маленького генерала. Он не знал, что Жозефина жила только в долг и что имения на Мартинике, владелицей которых он считал ее, на самом деле принадлежали ее матери).
— И раз уж ты советуешься со мной, — продолжал де Баррас, — я отвечу тебе твоими собственными словами: "Почему бы и нет?!" Ты холост, тебя ничто не связывает. Твой брат Жозеф показал тебе пример: он выбрался из нищеты с помощью приданого Клари[3]. Ты сказал, что твои деньги на исходе, так не теряй времени! Женись: женатый мужчина лучше устроен в обществе, у него больше пространства для действий и лучшая сопротивляемость врагам…
Это была та самая поддержка, которую искал Бонапарт. Он поблагодарил за совет и ушел со спокойным сердцем, оставив де Барраса предаваться своему ликованию.
А затем, как в настоящем водевиле, к директору должна была прийти за советом молодая вдова. Так и произошло. Вот как сам де Баррас описывает эту сцену:
"Через несколько дней мадам де Богарнэ пришла ко мне со своим признанием. Она заявила, что на эту новую связь пошла не по велению сердца. Из всех мужчин, которых она могла бы полюбить, этот "кот в сапогах", конечно, не самый лучший, к тому же он из нищей семьи. Правда, у него есть брат, который недавно удачно женился в Марселе и обещал теперь помочь.
Мадам де Богарнэ призналась мне, что Бонапарт делал ей такие богатые подарки, что заставил ее подумать, будто располагает состоянием, о котором она не знает. Она сказала, что сама никогда не делала секрета из того, что находится в довольно стесненном материальном положении. Он же думает, что она весьма состоятельная особа, и она знает, что он связывает свои надежды с имением на Мартинике.
— Но мне бы хотелось, мой друг, — попросила она, — чтобы он не узнал того, что знаете вы. И так как я не люблю его, я просто должна вступить в эту сделку. Но я буду всегда любить только вас, знайте это. Мари-Роз всегда будет вашей, сделайте только знак. Но вы больше не любите меня, — сказала она, вдруг заливаясь слезами, которые, впрочем, всегда могла вызвать по своему желанию. — Я никогда не смогу утешиться. Если я была любима таким мужчиной, как вы, неужели я смогу найти другую привязанность?
— А Гош? — почти смеясь спросил я, — адъютант Гош, больше того, Ванакр и tutti quanti[4]. О, вы известная обольстительница!"
Мари-Роз стала любовницей Гоша в тюрьме Карм, куда она была заключена в 1793 году. После термидора она хотела заставить его развестись, чтобы стать его женой, но он отказался, заявив напрямик, что можно проводить время со шлюхой как с любовницей, но не как с законной женой. А затем добавил:
— Пусть она оставит меня в покое. Я отпускаю ее к Ванакру, моему конюху.
Ванакр (или Ван Акер), с которым Мари-Роз иногда предавалась удовольствиям, был охранником конюшни. Ему она подарила свой портрет в золотом медальоне. Неразборчивая, когда надо было уложить мужчину в постель, будущая императрица имела в любовниках адъютанта Гоша, садовника, охранника и даже негров.
Итак, после доверительного разговора с де Баррасом, окончившегося слезами, она ушла в сопровождении адъютанта, посланного де Баррасом проводить ее домой. Ее слезы быстро высохли, а лицо приняло обычное спокойное и кокетливое выражение.
"Мой адъютант сказал мне по возвращении, — повествует далее де Баррас, — что дама прибыла домой в добром здравии. По дороге она вздыхала несколько раз и сказала следующее:
— Почему сердце не зависит от нас? Почему я должна любить такого человека, как де Баррас? Что сделать, чтобы разлюбить его? Передайте ему, я умоляю вас, что я приношу себя в жертву, но я всегда буду любить только его, что бы ни произошло со мной в жизни".
Такие слова, конечно, льстили директору. Он поздравил себя с тем, что вовремя толкнул надоевшую любовницу в объятия Бонапарта.
Приехав на улицу Шантерен, Жозефина обнаружила там своего "жениха" и изложила ему свою версию беседы с де Баррасом:
— Это невозможный человек. Он хотел меня изнасиловать. Когда-то он ухаживал за мной, но сейчас я должна была постоять за себя. Я боролась с ним, но он повалил меня на ковер, и я потеряла сознание.
Бонапарт впал в ярость и заявил, что потребует объяснения у де Барраса за оскорбление чести его будущей супруги. Жестом, вдохновившим его с полотна художника барона Гро, он выхватил шпагу. Испуганная креолка схватила его за руку и, успокаивая, сказала:
— Послушай, конечно, у де Барраса грубые манеры, но он добрый и услужливый человек. Он верен в дружбе и можно быть уверенным, что он не покинет в беде. Будем же принимать людей такими, какие они есть. Ведь де Баррас в его положении может быть нам полезен. Надо помнить об этом.
Эта маленькая тирада успокоила Бонапарта. Привыкнув выходить из самых сложных ситуаций, он, улыбаясь, произнес фразу, которую любят цитировать многие историки:
— О! Если он захочет сделать меня командующим итальянской армией, я прощу ему все. Я буду самым благодарным из людей. Я буду достоин этого назначения, и мы свершим много славных дел. Я уверяю, что скоро мы будем купаться в золоте.
Ничто не могло больше прельстить Жозефину.
— Ты будешь командующим, — пообещала она. Бонапарт знал, как надо благодарить. Он взял креолку на руки, отнес ее в постель, раздел и постарался испытанным способом быть приятным ей.
С этого времени, по словам Роже де Парнеса, "Бонапарт поставил невесту на службу своему честолюбию".
Каждый день он посылал Жозефину к де Баррасу ходатайствовать о месте главнокомандующего итальянской армии, не обращая внимания на то, что еще, может быть, связывало директора и виконтессу. Такое отсутствие предрассудков удивляло многих, в том числе и самого де Барраса.
"Оправдываю ли я его? Да, я его оправдываю, так как пишу свои "Мемуары" без подзаголовка "Исповедь". Как француз, воспитанный на определенных принципах рыцарства, я не мог не сохранить некоторого уважения к прежней связи с мадам де Богарнэ. Я не слишком гордый человек, другие сказали бы — скромный, и это проявлялось в моих отношениях с Жозефиной.
Однако в наших отношениях с Бонапартом мы абсолютно пренебрегали теми нормами, которые существуют в общении обычных мужчин. Ему все было безразлично, он стоял над нормами морали, и в этом было его превосходство.
Таким образом, когда Бонапарт готовился к союзу с мадам де Богарнэ, он сам привел за руку в Директорию свою будущую жену, хотя и не знал, прекратились ли наши отношения с ней. Она уже устраивала его дела, а теперь участвовала и в его продвижении по службе.
И так как он всегда находил, о чем меня попросить, но не хотел сам быть просителем, он присылал ее. Мадам де Богарнэ несколько раз, желая поговорить со мной без свидетелей, без церемоний просила меня остаться с ней в кабинете наедине. А Бонапарт оставался ждать в приемной, беседуя с кем-нибудь из персонала.
Однажды мадам де Богарнэ попросила об аудиенции, и наша встреча продлилась дольше, чем я предполагал. Она изливала мне признания в нежных чувствах, которые всегда питала ко мне и с которыми не в силах совладать, когда мы с ней вдвоем. Сжимая меня в объятиях, она упрекала меня в том, что я больше не люблю ее, повторяя, что она меня любит больше всего на свете и не может отказаться от меня прежде, чем станет женой "маленького генерала".
Я вышел из моего кабинета вместе с мадам де Богарнэ в некотором смятении".
Издатель мемуаров де Барраса, Жорж Дюрюи, говорил, что грубость и непристойность выражений в данном отрывке были таковы, что, предоставив автору возможность свободно выразить свои мысли, он должен был из уважения к читателю вычеркнуть некоторые строки.
Через несколько дней де Баррас, довольный, что дешево отделался от "этой истерички", назначил "маленького генерала" главнокомандующим итальянской армией[5].
Жозефина, добившись того, чего хотела, объявила, что собирается выйти замуж за Буонапарте, имя которого парижане произносили неправильно и который, она это уже хорошо знала, обладал бешеным темпераментом.
Это настоящее имя мадам де Богарнэ. Жозефиной ее позднее назвал Бонапарт.
26 октября 1793 года Конвент, объявив свою миссию завершенной, уступил место Директории, в которую вошли Баррас, Карно, Летурнер, Ребель и Ларевельер-Лепо.
Жозеф женился на Жюли Клари, сестре Дезирэ, с которой Бонапарт был обручен в Марселе.
Им подобные (ит.). — Примеч. пер.
Люсьен Бонапарт писал: "Баррас в приданое Жозефине отдал пост главнокомандующего итальянской армией".