Постель часто бывает только ступенькой…
Октябрьским утром, когда ледяной туман проникал в салоны замка Фонтенбло, весь Двор был охвачен волнением, несколько согревавшим обитателей, узнавших, что посол Австрии в Париже господин Меттерних был любовником великой герцогини Каролины Мюрат… Прежде чем объяснить, каким образом сестра Наполеона оказалась в постели австрийского дипломата, вернемся немного назад.
В 1806 году, когда Наполеон подарил Голландское королевство своему брату Луи и Гортензии, Каролина испытала жестокий приступ ревности, который уложил ее в постель. Чтобы успокоить сестру, Наполеон выделил семейству Мюрат Великие герцогства Клевское и Берг. Однако эти ничтожные владения еще больше разожгли ярость маленькой корсиканки, у которой амбиций было не меньше, чем у ее брата. Она хотела стать королевой, называться ее величеством, выбирать любовников, как Екатерина Великая, принимать почести подданных и свободно пользоваться государственной казной.
В начале 1807 года распространился ложный слух, который натолкнул Каролину на одну мысль. После сражения под Эйлау до Парижа дошло известие, что Наполеон ранен русскими. Тогда Каролина стала размышлять: не сможет ли ее муж каким-либо образом заполучить трон, если Наполеон будет убит на поле боя? Конечно, она принимала во внимание, что по постановлению сената преемником может быть назначен Жозеф, Луи или их дети. Но не существует ли возможностей завладеть короной другим путем? И она стала думать, а ее бурное воображение вскоре подсказало ей необычный и дерзкий план (который, кстати, и будет реализован генералом Мале спустя пять лет). Речь шла о том, чтобы убедить армию признать Мюрата новым Императором, а затем вынудить народ согласиться с этим.
Конечно, это будет настоящий переворот. Чтобы осуществить его, надо добиться поддержки Жюно, губернатора Парижа. И Каролина, уверенная в своих чарах, пригласила Жюно в Елисейский дворец, в котором жила уже некоторое время, взволновала его своим декольте (говорят, ее груди были выставлены напоказ, как на подносе), заставила его краснеть под призывными взглядами — и в конце концов все завершилось в роскошной постели маршала Мюрата. Жюно, далекий от того, чтобы подозревать Каролину в интригах, был вне себя от радости.
— Ты прекрасный любовник, — сказала ему Каролина, — приходи ко мне, когда пожелаешь.
И он явился этой же ночью.
"В театре она появлялась в ложе генерала, — писала несчастная мадам Жюно. — И возвращалась оттуда в его экипаже. Нередко в самые неподходящие часы у Елисейского дворца можно было увидеть карету генерала".
Скоро весь Париж узнал о связи губернатора, и простой народ смеясь говорил, что у маршала Мюрата будут неплохие шансы в польской кампании…
Пока народ зубоскалил, такая же мысль зародилась в голове другой женщины — Жозефины. Также напуганная тем, что Наполеон может погибнуть в сражении, она задумала передать императорскую корону своему сыну Евгению. Но, чтобы добиться этого, ей тоже потребовалась помощь губернатора. Она пригласила Жюно к себе на завтрак и откровенно изложила задуманное. Но Жюно боготворил Наполеона и даже подпрыгнул, выслушав план Жозефины.
— Но, мадам, указ о престолонаследии издается Императором!
Императрица рассмеялась:
— Никто во Франции не захочет видеть на троне ни Луи, ни Жозефа, ни тем более Жерома. Что касается моих внуков, хотя они и сыновья Луи и Гортензии, они тоже встретят противодействие. А кроме того, нужно будет регентство, а это может дестабилизировать обстановку в стране и вызвать новую революцию… А Евгения все знают, и его любит армия…
После завтрака возмущенный Жюно побежал к Каролине. Великая герцогиня была неприятно удивлена тем, что теперь у нее есть соперница.
— Что вы об этом думаете? — спросила она Жюно. Губернатор, оставшийся таким же прямым и неделикатным, каким был в Египте, ответил:
— Я с удовольствием собственными руками убью того, кто надеется на смерть генерала и строит планы его смещения.
Но Каролина даже бровью не повела, и отважный человек так и остался в неведении, что является пешкой на шахматной доске, на которой сражаются две честолюбивые королевы.
На самом же деле ему была отведена главная роль, о чем свидетельствует Жозеф Тюркан:
"Двумя женщинами владела одна и та же мысль. Но если бы пришло известие о внезапной смерти Наполеона, то только Жюно мог возложить корону на нового избранника. В его ведении находился гарнизон Парижа, а другие воинские формирования должны были бы подчиниться свершившемуся, так же как и армии, находящиеся в кампаниях. А народ, конечно, смирился бы с волей военных. А, впрочем, что ему оставалось делать?
Вот почему с момента провозглашения Наполеона Императором Каролина так заботилась об армии и не упускала возможность завоевать расположение офицеров. Ее намерения, сначала неясные и нерешительные, постепенно начали обретать четкую форму. Вот почему, устраивая празднества, она приглашала на них офицеров парижского гарнизона, в основном из штаба; вот почему она ездила в военный лагерь в Булонь якобы навестить брата и мужа, в действительности же для того, чтобы ее все увидели и поняли, что великой герцогине небезразлично все имеющее отношение к славе армии. Вот почему также она притворилась влюбленной в Жюно, вызвала его на любовную игру и вела ее так, что наивный губернатор в невольном самодовольстве считал, что обязан этим своим неоспоримым достоинствам, — именно поэтому весь Париж узнал, что она стала любовницей Жюно".
Более ловкая, чем Жозефина, Каролина не стала доверять своих намерений храброму генералу, но, как выразился Жозеф Тюркан, "нашептывала своему любовнику в упоении страсти такие слова, что при необходимости тот не смог бы отказать ей ни в чем".
Вскоре их связь приобрела характер супружества. Каждый вечер после службы губернатор приезжал в Елисейский дворец, где его в соблазнительном неглиже ждала Каролина. Сначала она спрашивала его с тревогой в голосе, нет ли новостей от Императора. Жюно, желая успокоить ее, спешил сообщить содержание присланных депеш. Каролина, как хорошая актриса, испускала тяжелый вздох. "Ах, как я волнуюсь", — говорила она, а затем уводила его в свою комнату. Так проходили недели. Каролина ждала вестей о гибели своего брата, но они все не приходили. И не появилось ли у нее желание помочь судьбе?
Вот что пишет в своих воспоминаниях герцогиня д’Абрантес:
"В память о моем муже я должна приподнять завесу над интригами, которые предпринимались, чтобы разыграть партию в пользу Мюрата, приоткрыть тайну несчастья с Императором: ведь именно тогда начали распространяться слухи о печальных обстоятельствах, связанных с ним… Стало как-то почти привычным видеть Мюрата в кресле, в котором всегда сидел Наполеон, или седлающим его коня, и, может, кто-нибудь уже считал Мюрата почти Императором Франции. Такая возможность перестала бы казаться шутовской при непрестанном настойчивом повторении, когда глаза привыкают видеть, а уши — слышать, и тогда однажды кто-то произнес бы: "Вражеская пуля уже давно гоняется за Императором. Война есть война…" А от мыслей о его замене до рассуждений о медлительности вражеской пули — очень небольшое расстояние"…
Всю ответственность за такое обвинение я, конечно, оставлю на совести герцогини д’Абрантес.
Каждый год 19 марта Двор готовился к дню рождения Императрицы. И в этом году Каролина и Полина Бонапарт поручили Жюно поставить спектакль. Губернатор Парижа очень волновался, так как единственный театр, с которым он был знаком, — это театр военных действий. И он решил посоветоваться с мсье де Лоншаном, секретарем великой герцогини Каролины, — он был тем, кого называют "человек с талантами". И тот вознамерился сам написать пьесу "сообразно обстоятельствам и персонажам".
— В ней я отражу красоту ее высочества принцессы Полины и ум ее высочества принцессы Каролины.
Жюно ликовал.
— Естественно, — добавил Лоншан, — у вас тоже будет роль в спектакле, а также и у мадам Жюно. Надо, чтобы на сцене были все…
Губернатор согласился, хотя его жена была в это время в положении, и "человек с талантами" принялся за работу. Через три дня комедия была готова, и начались репетиции. Бедная мадам Жюно обнаружила, что вся пьеса представляет собой намек на любовь ее мужа к герцогине Бергской. Шарль — персонаж, которого играл Жюно, объяснялся в любви молодой крестьянке, роль которой исполняла Каролина. Влюбленные пели дуэт, полный страсти и сопровождаемый нежными прикосновениями. Правда, великая герцогиня пела фальшиво, а губернатор Парижа был так взволнован, лаская свою любовницу на публике, что у него случались провалы в памяти и он путал текст, заменяя его словами из собственного лексикона. Все это выглядело весьма недвусмысленно.
Естественно, мадам Жюно смотрела спектакль с тоской и прилагала большие усилия, чтобы не расплакаться, когда Жюно целовал Каролину в губы, "как того требовала роль".
Наступил день праздника. Представление давалось в маленьком театре в Мальмезоне, и публика, уже наслышанная о нем, навострила уши. Но намеки на связь Жюно и Каролины были слишком прозрачными. Так же, как и каждая реплика. Одна из них имела наибольший успех.
В какой-то момент Жюно должен был сказать своей партнерше: "Когда я нахожусь возле вас, я почти цепенею". Но, увы, Жюно чересчур волновался, стал бессвязно бормотать и, не успев произнести конец фразы, громко пукнул. Публика стала оглушительно аплодировать, и актеры кое-как доиграли спектакль.
После представления у Каролины случился нервный припадок. Императрица, желая помочь ей, расстегнула корсаж ее платья, и оттуда выпало письмо. Жозефина подняла его, но в этот момент Каролина пришла в себя.
— Отдайте, это письмо от Мюрата, — довольно резко сказала она.
Жозефина ничего не ответила, но узнала почерк губернатора Парижа. Когда праздник окончился, все покинули Мальмезон, а великая герцогиня оказала супругам Жюно честь и села в их карету. В три часа утра это трио оказалось перед Елисейским дворцом. Генерал галантно подставил руку, помогая герцогине выйти из кареты, а затем проводил ее в апартаменты. Мадам Жюно терпеливо ожидала его возвращения. Однако на рассвете она стала терять терпение и велела кучеру отвезти ее домой. Это было мудрым решением, так как губернатор вышел из Елисейского дворца только в полдень…
Наполеон был в Тильзите, когда узнал от генерала Савари, что его сестра стала любовницей Жюно. Императора охватил гнев, не оставлявший его до самого возвращения в Париж. Сразу же по приезде он вызвал Каролину и в выражениях, едва ли принятых в приличных домах, стал выговаривать за ее поведение. Великая герцогиня Бергская была хитрой женщиной. Хорошо зная своего брата, она выждала, пока утихнет гроза, а затем спокойно объяснила брату, почему уложила Жюно в постель. Ее откровенность понравилась Наполеону. Он был удивлен и восхищен ее честолюбием и поверил, что эта интрига была предпринята ею, чтобы "заполучить Неаполитанский трон".
На следующий день Император пригласил к себе Жюно и объявил, что он в курсе его связи. Заикаясь и дрожа, губернатор Парижа сказал, что согласен на сатисфакцию, если Мюрат считает себя оскорбленным.
— Я готов, — сказал он. — Возле моего дома или у Елисейского дворца, — если маршал намерен стреляться…
Но Наполеон запретил Жюно драться с Мюратом, ведь дуэль могла спровоцировать нежеланный скандал.
— Драться ты не будешь, — заключил он, — но из Парижа уедешь. Я назначаю тебя командовать наблюдательным корпусом в Жиронде. А потом ты отправишься в действующую армию в Португалию.
Жюно поклонился и вышел, очень опечаленный.
Это решение Императора оказалось чревато серьезными последствиями. Послушаем отрывок из книги Жозефа Тюркана "Сестры Наполеона":
"Все взаимосвязано — как в жизни наций, так и в жизни людей. Каролина, не подозревая этого, стала первой причиной начала бедствий Франции и падения Наполеона. Она же была последней и роковой. Будь она честной женщиной и не затей интриги с Жюно, Наполеон не лишил бы того должности губернатора. Жюно отправился в Португалию генералом-главнокомандующим, но там смог стать лишь "лейтенантом-гусаром", как точно охарактеризовал его генерал Тьебо. Настоящий генерал никогда не проиграл бы сражение под Вимейро, а, напротив, разгромил бы английскую армию. Следствием этого поражения явился бесславный договор, по которому Франция должна была вывести свои войска из Португалии. Ко времени нового наступления французов португальцы успели собрать многочисленные силы и построить прекрасные оборонительные укрепления. И, наконец, англичане обрели плацдарм в Европе для сражений с французами. Жители деревень ушли в партизаны и добивали отставшие отряды. Кроме того, во французских тылах поднялось испанское восстание, и армия, отступавшая из Португалии, была лишена продовольствия и связи с Францией.
В войне в Испании — утверждают наиболее серьезные писатели — Наполеон потерял около четырех тысяч человек, и не стоит забывать, что всеобщего восстания в Испании не произошло бы, если бы не уход португальской армии. Эти потери заставили Императора встретиться лицом к лицу с войсками объединенной Европейской коалиции, превосходящими его армию в численности и военной выучке.
Не будет слишком смелым утверждение, что Каролина явилась первопричиной, подорвавшей мощь колосса. Она также нанесла и последний удар, предав Наполеона так, что трудно найти слова, чтобы объяснить это".
Видимо, поэтому Наполеон написал однажды: "Женщины — виновницы всех интриг. Их стоило бы заставить заниматься только домашним хозяйством, а правительственные салоны должны быть закрыты для них".
Жюно предстояло оставить Париж 28 августа. Однако последняя ночь, проведенная им в столице, полна драматизма. Его жена сохранила для нас записки необычайной откровенности.
"Генерал Жюно был приглашен в последний вечер на обед к Их Высочествам. В приглашении добавлялось, что герцогиня будет счастлива, если мое состояние позволит мне присутствовать на приеме. Но она прекрасно знала, что в моем положении я не могла ехать в карете. Генерал отправился один и вернулся в половине девятого. У него был взволнованный вид, я боялась, что на него свалились еще какие-то несчастья, и отважилась поговорить с ним. Он сказал, что переоденется и проведет вечер со мной. В моем салоне в это время находились кардинал Мори, барон Бретай, Нарбон, де Валанси и несколько дам. К девяти вечера муж переоделся, но прошел еще час, а он так и не появлялся. Я поднялась к нему — никого. Я позвонила, вошел камердинер и сказал, что генерал ушел из дома. Отослав слугу, я, совершенно подавленная, упала в кресло — мне стало ясно, что у мужа свидание и он придет в семь утра.
Я возвратилась в салон и объяснила гостям, что генерала срочно вызвали в замок по приказу Императора. Вскоре все ушли, остались только граф де Нарбон и мадам Жюст де Ноай. Оба они были своими людьми, и я могла плакать при них не стесняясь. Они пробыли со мной до часа ночи. Оставшись одна, я предалась отчаянию. Мне следовало забыться, отрешиться от себя, готовиться к роли матери, но ради чего? Ради женщины, которая, я знала, недостойна его? Сидя на диване в самом темном уголке моей спальни, я слушала, как пробило три часа. Мое волнение усиливалось, я старалась думать о чем-либо другом, но не могла. Уже занимался день… и вдруг мне пришло в голову, что Мюрат, не сомневаясь, что последняя ночь генерала будет отдана любви, неожиданно застал любовников вместе, и, может быть, Жюно погиб от его руки…
Проходило время, мои мысли становились все тревожнее. Я слышала странный шум, я была в состоянии, близком к безумию… О!.. Как я страдала в эту ужасную ночь с 27 на 28 августа! В четыре утра, не в состоянии больше сопротивляться, я пошла на половину мужа и позвала камердинера, решив поделиться с ним моими опасениями. И тот рассказал мне, что вечером, когда генерал пришел переодеться, ему подали записку. Он прочитал ее, горестно покачал головой, зарядил пистолеты и вышел через дверь, ведущую на улицу Сент-Оноре. Эти подробности вызвали у меня поток слез. Я отослала слугу и осталась одна в комнате мужа. Я смотрела на его кровать и думала, что, может быть, ее хозяина принесут умирать на ней — из-за женщины, которая никогда не сможет оценить ни его сердце, ни его душу"…
Опасения мадам Жюно не были напрасными.
В пять часов утра Лаура, в изнеможении лежавшая на постели мужа, услышала скрип двери. Она подняла голову и увидела посреди комнаты Жюно, который бесшумно вошел с черного хода.
"Увидев его, — пишет она, — я была так счастлива, что не смогла бросить ему ни слова упрека. Я молча обняла его. Глаза, волосы, одежду мужа я стала покрывать поцелуями. Наши губы встретились, и этот горячий поцелуй вернул меня к моим страданиям. Я отстранилась от мужа, и он не удерживал меня.
— Почему ты не спишь? — нежно спросил он. — Ты должна беречь себя.
Он положил руку мне под сердце, чтобы почувствовать шевеление нашего ребенка. Бедный малыш, казалось, был рад прикосновению отцовской руки.
— Лаура, — произнес Жюно, — ты заслуживаешь лучшего.
Я положила голову к нему на грудь и заплакала слезами облегчения".
Жюно понял, что все обошлось, и, желая рассеять печаль жены, игриво посмотрел на нее:
— Докажи, что ты простила меня.
— Я хочу простить тебя, — тихо сказала она.
После этих слов он попытался увлечь ее в постель. Но она и на этот раз отстранила его, хотя уже и не так решительно.
Губернатор насупился и зашагал взад и вперед по комнате. Затем остановился перед Лаурой, стукнул себя несколько раз кулаком по голове и сказал:
— Я не могу уехать, не разрешив проблемы, которая может повлиять на наше будущее.
Нежно поцеловав друг друга, супруги отправились спать каждый в свою комнату.
На следующий день Жюно повез свою жену в замок Рэнси, принадлежавший некогда герцогу Орлеанскому. Здесь она должна была жить в его отсутствие. По дороге губернатор Парижа начал объяснение со своей женой.
"Он был очень взволнован и стал говорить со мной о своих тревогах, — пишет мадам Жюно. — С благородной доверительностью он старался обойти молчанием то, что могло причинить мне боль. Он укорял себя в жестокости и показал мне письменное доказательство преследования, которому подвергался и перед которым не смог бы устоять даже ангел.
— Да, я любил ее, — сказал он, — но мое сердце никогда не принадлежало ей. Она красива, она принцесса, она сестра моего господина… Это льстило мне… У меня закружилась голова — и в этом было твое и мое несчастье. Вчера, только вчера я нашел тебя в таком состоянии… И из-за кого, из-за кого я подвергал опасностям мою жену и моего ребенка?! Я знал, что моя смерть повлечет за собой и твою…
— Твоя смерть?! — воскликнула я, побледнев от ужаса.
Вместо ответа он достал из кармана и протянул мне записку. Я узнала почерк принцессы. Письмо было написано с полным пренебрежением к правилам орфографии:
"Я не могу и подумать, что вы уедете, не повидав меня в последний раз. Возвратившись домой, вы встретите там одни слезливые причитания. Бросьте все это и приходите к своей Каролине. Идите обычной дорогой, двери будут открыты. Прихватите на всякий случай оружие. Вам понятно — зачем?"
— Последние слова вызвали во мне гнев, — продолжал Жюно. — Как могла эта женщина ради удовлетворения своих капризов подвергать опасности жизнь своего мужа, отца своих детей, и жизнь любовника, которого она любила, по ее словам?!
И добавил, что эта записка произвела на него такое отвратительное впечатление, что его чувства, прежде воспламенявшиеся подле Каролины, сразу погасли и он почувствовал себя оскорбленным.
— Но однако же вы вернулись к этой женщине! — воскликнула я в гневе. — Вы не ожидали, что у меня хватит смелости увидеть вас в эту ночь!
— Нет, — холодно ответил он. — И хватит — не будем больше говорить об этом"…
Что же произошло в первый час свидания? Каролина пустила в ход все свои чары, чтобы удержать угасающую любовь. Но Жюно все было ясно, теперь он видел только жалкие усилия похотливой проститутки и отверг ее притязания. И тут женщину охватила безграничная ярость. Она стала извергать проклятия и угрозы:
— О, наконец пришел час… Я хочу, чтобы Мюрат увидел тебя здесь и чтобы к тебе домой принесли твой труп!
— Замолчите! — вскричал Жюно, отталкивая ее. — Если до сего момента вы внушали мне только отвращение, то теперь вы вызываете у меня ужас! Слушайте меня внимательно: если я узнаю, что вы посягаете на покой моей жены, — я вас разоблачу! Теперь я угрожаю вам и сдержу свое слово. Но я отомщу вам не тайком, а открыто, и вся Франция, вся Европа узнает о ваших поступках, особенно в эту ночь! Хорошенько подумайте об этом!
После этих слов Каролина утихла и принялась плакать. Потом она бросилась на колени, умоляя простить ее. Она объяснила свою жестокость любовью и страстью. Она добилась того, что наступило примирение, ставшее последним вздохом этой несчастной связи.
Сделав такое признание, Жюно отвез свою жену в замок Рэнси и приготовился к отъезду. В шесть часов утра он сел в карету, чтобы ехать в Бордо. Лаура обняла его.
— Ты больше не обманешь меня?
— Ты не должна ничего опасаться.
Они нежно попрощались.
А через пять минут после расставания, на первом повороте дороги Жюно надел на запястье браслет, сплетенный из волос великой герцогини Бергской.
Каролина же тем временем бросилась на поиски нового покровителя. В Фонтенбло, куда она переселилась через месяц вместе с Двором, вскоре появился человек, который смог бы помочь ей в осуществлении ее планов. Это был Меттерних, посол Австрии. Голубоглазый дипломат, как говорили, "обладал талантом всех очаровывать". Большой любитель красивых женщин, он умело использовал свое обаяние и укладывал в постель, которую Франция любезно предоставила в его распоряжение, всех дам Двора, у которых, по выражению самого специалиста, были "крепкие груди и озорные бедра". Естественно, мсье Меттерних пожелал порезвиться в компании Каролины, любовный пыл которой имел заслуженную репутацию. Великая герцогиня не стала противиться.
"То ли из природного кокетства, — пишет мадам де Ремюза, — то ли из честолюбивых намерений, но она стала проявлять внимание к министру Австрии, чтобы завоевать его доверие, а может быть, и привлечь на службу Двору".
Через несколько дней Каролина стала любовницей красивого австрийца, который к удовольствию наслаждаться красивой женщиной прибавил удовольствие украсить рогами самого доблестного маршала Великой Армии. И всякий раз, когда Каролина ложилась в его постель, Меттерниха не покидало ощущение, что он берет реванш за поражение при Аустерлице. Связь дипломата и великой герцогини не замедлила стать общеизвестной, и Двор опять был взбудоражен.
Считали, что сестра Императора чересчур тепло принимает иностранных послов, не стеснялись даже публично критиковать ее поведение. Неизвестный автор сложил песенку, в которой отразилось всеобщее мнение:
Безразличная к нападкам на нее, Каролина продолжала проводить время под одеялом Меттерниха в надежде, как изысканно отозвалась об этой связи мадам де Саль, "обменять свое сокровище на корону". Став любовницей дипломата, Каролина надеялась заручиться поддержкой Австрии. Еще большая пессимистка, чем ее мать, которая все время вздыхала: "Только бы все это подольше продлилось", — она с полным хладнокровием предвидела крах Империи, низложение Наполеона и головокружительное падение семейства Бонапарт.
Ее план был прост: завладеть троном брата и удержаться после крушения режима благодаря поддержке Австрии. Меттерних не стал разочаровывать Каролину. Мадам де Ремюза подтверждает: "Казалось, что он привязался к мадам Мюрат и сохранил чувства, которые долго удерживали ее супруга на Неаполитанском троне".
Все послеполуденные часы Каролина проводила с Меттернихом в его апартаментах, трудясь во имя благополучного будущего своего мужа. Он, естественно, был единственным, кто не догадывался о новой связи жены. Правда, рядом с ним находилась тогда очаровательная придворная дама, дававшая ему сладостное забвение на ковре его комнаты: кровать была слишком хрупкой для пылких любовников…
Завладев благосклонностью австрийского посла, Каролина установила тесные связи с Маре, начальником императорской канцелярии, и Фуше, министром полиции. Оставался Талейран, министр внешних сношений Франции. Великая герцогиня была ловкой женщиной. Она посещала Малый двор "дьявола из табакерки", благосклонно улыбаясь его остротам, аплодировала анекдотам, и наконец почувствовала, что Талейран становится ее другом. Обретя уверенность, Каролина перешла в наступление.
"Теперь ее беседы, — пишет мадам де Ремюза, — стали серьезнее. Мадам Мюрат не скрывала от Талейрана, что видит желание своих братьев занять европейские троны и что она чувствует в себе силы держать скипетр власти; упрекала его за противодействие ей. Талейран возражал, намекая на недалекость Мюрата, он подшучивал над маршалом, не встречая, однако, неудовольствия с ее стороны. Напротив, принцесса охотно сама подтрунивала над мужем и говорила, что не позволит ему одному нести бремя власти".
Талейран не мог ни в чем отказать женщине, которая во всех салонах цитировала его шутки, добавляя, что он самый умный человек на свете. Он обещал ей уговорить Императора, чтобы тот отдал Мюрату скипетр, которым сможет умело воспользоваться маленькая белая ручка Каролины.
После таких бесед глаза министра удовлетворенно блестели, что однажды удивило одного из его друзей.
— Все оттого, что я только что разговаривал с великой герцогиней Бергской.
— Ну и что?
Министр с видом знатока покачал головой:
— У нее голова Макиавелли и тело прекрасной женщины.
В устах Талейрана это был лучший комплимент.
В то время как великая герцогиня постепенно продвигалась к намеченной цели, Жозефина предавалась светскому адюльтеру, как самая заурядная из своих подданных. Она вновь встретила вернувшегося из Пруссии, где он получил нашивки полковника кирасиров, молодого и красивого Фредерика де Беркхейма, бывшего ее любовником с лета 1806 года. Изнемогая от нежных чувств, она предалась этой связи с бесстыдством, которое многие порицали. Целые ночи она истязала его своей страстью. Бедняга Фредерик, отягощенный воинской службой, начал опасаться за свое здоровье и покинул Фонтенбло. Тогда Императрица перевела свой горячий взор на двадцатидевятилетнего герцога Фредерика-Людвига Мекленбург-Шверинского. И хотя Жозефине было сорок пять лет, и она начала увядать, он влюбился в нее и стал ее любовником. Это приключение способствовало укреплению тесной связи всех членов императорского Двора. По всеобщему мнению, этот Двор был самым сплоченным в Европе. Все его члены так или иначе породнились между собой: Наполеон был мужем Жозефины, которая была любовницей Мюрата, жена которого была в связи с Жюно, чья жена в свое время была любовницей Императора.
С другой стороны, Каролина Мюрат имела любовником Меттерниха, который вскоре станет нежным другом мадам Жюно, после того как переспит с мадам де Саль, любовницей принца Мекленбург-Шверинского, который стал любовником Императрицы — жены Наполеона, обвинявшей мужа в инцесте (кровосмесительной связи) с Каролиной.
Так все смешалось при этом прелестном Дворе.