Больше всего он любил запах пудры и крови…
1 января 1808 года в девять часов вечера Наполеон, инкогнито проехав через всю Францию под именем графа Венецианского, прибыл в Тюильри. Парижане, чрезвычайно удивленные его неожиданным возвращением, строили тысячи предположений, одно неправдоподобнее другого, и салоны столицы забурлили от новостей. Каждая "информация" выдавала настроение умов. Злобные полагали, что Наполеон вернулся из Италии, чтобы прогнать Жозефину; желчные утверждали, что у него что-то с желудком и требуется сложная и срочная операция; язвительные считали, что он подхватил дурную болезнь; и, наконец, оптимисты рассказывали, что он умирает…
Все эти слухи, передаваемые агентами Фуше, вскоре достигли ушей Императора и вызвали его раздражение. Чтобы доказать, что он абсолютно здоров и в его отношениях с Жозефиной нет ничего такого, что давало бы повод к злословию, Наполеон стал появляться на всех балах, танцевал, на виду у всех бросал на жену страстные взгляды. Развлекаясь, он позволял себе озорные шутки, забавлявшие Двор. Послушаем, что рассказал Констан, и еще раз убедимся, как отличался Наполеон от той серьезной и педантичной личности, которую обычно представляют историки…
"Как-то раз Императрица выразила желание отправиться в Оперу на костюмированный бал. Император, сославшись на неотложные дела, отказался сопровождать ее. Когда Жозефина к назначенному часу уехала на бал, Наполеон решил удивить жену. Он вызвал ее камеристку и велел точно описать, в какой костюм она оделась. Затем приказал мне нарядить его в домино, и, прихватив с собой маршала Фриуля и офицера, вместе со мной помчался в Оперу в простой карете. Остановившись у подъезда императорской семьи, мы натолкнулись на нежелание швейцара пропустить нас. Узнав меня, он с недоверием спросил:
— А эти господа с вами?
— Да, со мной.
— Простите, мсье Констан, в такой день как сегодня, всегда находятся люди, желающие без билетов проникнуть на бал.
— Да, это так…
Император от души хохотал над сомнениями швейцара. Наконец мы вошли и, оказавшись в зале, стали прогуливаться по двое.
Наполеон взял меня под руку, и мы принялись непринужденно разговаривать, называя друг друга придуманными именами. Император стал Августом, герцог Фриуль — Франсуа, офицер — Шарлем, а я стал Жозефом.
Как только Его Величество замечал домино, похожее на то, которое ему описала камеристка, он, сильно сжимая мою руку, спрашивал:
— Это она?
— Нет, Август, — отвечал я.
Он велел называть его на ты, но я не мог выговорить это слово, так как привык обращаться к нему не иначе как "сир" или "Ваше Величество". Обойдя все уголки зала, побывав в ложах и фойе, рассмотрев все костюмы — и не найдя Императрицу, Наполеон начал хмуриться, а я, чтобы рассеять его беспокойство, сказал, что, без сомнения, Ее Величество ушла переодеть костюм.
В эту же минуту рядом с Императором появилось домино и, весело пританцовывая, легко и шаловливо принялось тормошить моего Августа. Я не поручился бы, что эту комедию разыгрывала не Ее Величество. Домино, видя замешательство, еще больше развеселилось, сыпля шутками и эпиграммами, и, внезапно решив, что пора ретироваться, скрылось в толпе. Император был задет за живое, но счел за лучшее удалиться.
На следующее утро, увидев Императрицу дома, Наполеон сказал:
— Так, значит, ты не была вчера в Опере?
— Нет, я была там.
— Ну-ну…
— Уверяю тебя, я была там! А ты, мой друг, что делал ты весь вечер?
— Я работал…
— О, как странно! А я вчера на бале видела домино, у которого ноги и даже туфли были как у тебя. Я думала, что это ты, и вела себя соответственно…
Император расхохотался, поняв, что был одурачен и что Императрица в последний момент сменила костюм, посчитав, что первый недостаточно элегантен…"
Целых три недели Император участвовал в праздниках, танцевал на всех балах и на всех вечеринках. У него закружилась голова, и ему захотелось положить ее на плечо какой-нибудь прелестной женщине, но такой не оказалось рядом. Жозефина его обманывала, придворные дамы все были продажными, и это убивало всякие чувства к ним… Элеонора Дениель больше не привлекала его, а мадемуазель Лонгрой собиралась выйти замуж.
И тут Император вспомнил ту, мысль о которой часто преследовала его, — нежную Марию, оставленную им в Польше. На следующий же день он отправил в Варшаву курьера, чтобы тот привез Марию в Париж.
Маленькая графиня приехала в конце января и скромно поселилась на набережной Вольтера. Наполеон тотчас же нанес ей визит.
— Я пришел засвидетельствовать вам мое почтение, — сказал он. А так как Император был очень скор в своих действиях, то конец фразы он закончил в постели.
С этой поры Император каждый день тайком посещал Марию Валевскую. К пяти часам вечера, отложив все дела, он садился в закрытую карету и ехал на набережную Вольтера, где его встречали страстными объятиями. После любовных излияний Мария усаживалась возле его ног, читала ему стихи или пела старинные польские песни. Император забывал все свои государственные заботы, все дворцовые интриги, все планы предстоящих походов и как юноша целиком отдавался любви. Как-то раз он взял календарь и на обороте написал несколько фраз. Мария прочла их со слезами на глазах: "Ты — мое новое чувство, мое вечное очарование. Я все время беспристрастно изучаю тебя, я знаю всю твою жизнь вплоть до сегодняшнего дня. Странное смешение независимости и покорности, мудрости и легкости делает тебя так непохожей на всех"…
Иногда Император надевал костюм простого горожанина, круглую шляпу, повязывал большой платок и гулял с Марией по парижским улицам. Смешавшись с толпой, он показывал ей места, где жил, когда был бедным офицером, рестораны, которые посещал тогда, Елисейские поля, где гулял когда-то в унынии, думая о своем будущем. Похожие на всех влюбленных Парижа, они сидели на скамейках на набережных Сены и болтали до глубокой ночи. Когда наступила весна, любовники стали осторожнее, чтобы избежать слежки агентов Фуше. Вечерами они уезжали на городские окраины и там бродили, держась за руки, возле театриков, где играли бедные актеры. А затем ехали в предместье в какую-нибудь гостиницу, чтобы там на два или три часа забыться в любовных объятиях. На рассвете они возвращались в Париж, проезжая под окнами Тюильри, где в кабинете Императора всегда горела свеча, чтобы никто не заподозрил его в шаловливых проделках. Эти прогулки напоминали Императору время, когда он был Первым консулом и в компании с Бурьенном гулял по соседним с Тюильри улицам. Одетый, как Щеголь, он обходил лавки на Сент-Оноре, беседуя с торговцами и спрашивая их, что они думают о "болтуне Бонапарте", и был безумно счастлив, когда они с возмущением выставляли его за дверь.
Во время прогулок с Императором Мария Валевская пыталась переключить их беседы на судьбу своей страны. С чисто женским упорством она хотела во что бы то ни стало возродить свою страну. Но у Наполеона были тогда уже другие заботы…
В ноябре 1807 года армия Жюно захватила Португалию, которая единственная из европейских стран была открыта англичанам, и теперь весь мир с изумлением наблюдал, как португальские правители бежали в Латинскую Америку. После такой легкой победы аппетиты Наполеона усилились. Теперь он хотел завладеть Испанией и обосновывал свои амбиции довольно любопытными рассуждениями: "Со времен Людовика XIV испанская корона принадлежит правящей семье Франции. И так как я получил наследие великого короля, то естественно, если эта корона перейдет к одному из моих родственников. Я выбрал моего брата Жозефа преемником Карла IV".
Весной 1808 года Наполеон вознамерился покончить с анархией, царившей в Испании. Король Карл IV, увлеченный только охотой, фактически отдал власть в руки своей жены, Марии-Луизы, коронованной истерички, спавшей с конюхами, кучерами и жившей с бывшим дворцовым гвардейцем по имени Мануэль Годой, которого она сделала генералом, государственным министром и наградила орденом Золотого руна. Этот глупый и страшный человек стал полновластным хозяином Испании. Ненавидимый всем народом, он был личным врагом принца Астурийского — наследника короны.
В начале марта Наполеон послал на полуостров войска под командованием Мюрата, которого Каролина подтолкнула вступиться за короля Карла IV. Зная слабость короля и продажность фаворита королевы, Наполеон заявил: "Мы без боя завладеем Испанией".
Но непредвиденные события изменили ситуацию. 19 марта народ арестовал Годоя, разграбил его дом и заставил короля отречься от престола в пользу принца Астурийского, принявшего имя Фердинанда VII. В результате этой революции французская армия, приближавшаяся к Мадриду, была встречена как освободительница."…A так как мы были уже в окрестностях Мадрида, — пишет Блаз, — народ думал, что мы пришли специально, чтобы поддержать революцию. Годоя ненавидели, а Фердинанда любили. И не надо было делать ничего большего, чтобы нас тоже полюбили".
Мюрат, вообразив, что станет королем Испании, написал Наполеону: "Повсюду ждут Ваше Величество, а вместе с Вами и счастье. Никогда народ не был более несчастным из-за такого ужасного правителя, и нет народа, более достойного лучшей участи. Я убежден, что этот добрый народ будет интересен Вам".
28 мая французская армия с барабанным боем вошла в Мадрид. Решив, что настала пора действовать, Наполеон незамедлительно отправился к границам, чтобы лично руководить военными операциями. Он уехал из Парижа 2 апреля, а Мария Валевская в слезах возвратилась в Польшу.
А теперь послушаем герцога Броли, который находился в это время на дороге в Бордо и присутствовал при проезде императорского поезда:
"Я увидел Императрицу, ехавшую с большой пышностью. Шумная толпа разодетых придворных дам и несколько чтиц, составлявших гарем нашего султана, помогали ему еще некоторое время терпеть возле себя заштукатуренную старость заслуженной султанши. Тем не менее казалось, что между императорской четой царило полное согласие, хотя через несколько дней мы увидим заплаканной одну из одалисок. Наиболее любопытные узнали от одного из слуг, что ее только что изгнали из-за слишком больших притязаний…
Эту девицу, ирландку по происхождению, звали Виргиния Гийебо. Дочь одной из фрейлин, она мечтала стать фавориткой, и однажды ей удалось проскользнуть в постель Императора в замке Маррак, где Двор остановился 17 апреля. Наше пребывание в Марраке было отмечено небольшим приключением. Императрица обладала особым складом характера: была чрезвычайно ревнива, но тем не менее любила окружать себя молодыми и красивыми дамами. Мадемуазель Гийебо удостоилась чести сопровождать Императрицу в Байон. Она отличалась очаровательной свежестью восемнадцатилетней девушки.
После длительных колебаний, когда тайный бес толкает нас делать то, о чем потом мы будем сожалеть, Ее Величество решила взять ее с собой. Она дала ей должность чтицы, хотя я не знаю никого при Дворе, кто прочел бы хоть одну страницу Императрице.
В замке Маррак Виргинии отвели отдельную комнату. Вечером Императрица велела ей прийти в салон для музицирования. Там ее впервые заметил Наполеон. Найдя ее прехорошенькой, он решил навестить ее ночью и велел Рустану предупредить о своем визите.
Обрадованная Виргиния уведомила мать о счастье, уготованном ей судьбой. Мадам Гийебо, желая помочь дочери своим богатым опытом куртизанки, написала ей длинное письмо, полное смелых советов. Лавалет, директор тайного кабинета, перехватил послание и передал его Императору, который был шокирован. Он вызвал Дюрока:
— Немедленно выгони эту девицу. Она интриганка и шлюха.
Жозефина, добрая душа, попробовала вмешаться, сказав, что бедное дитя не может ехать одна.
— Ну что ж, пусть напишет своей матери, чтобы та приехала за ней, — сказал Наполеон. — Она хотела развратить свою дочь, пусть теперь защитит ее!
Сразу же известили мадам Гийебо. Но через несколько дней терпение Императора иссякло, и Виргинию отправили обратно с несколькими придворными дамами. По дороге она встретила свою мать, с которой вернулась домой".
Можно представить себе горькую беседу двух женщин по пути в Париж.
У Наполеона не было времени сожалеть о школярских ласках мадемуазель Гийебо. События в Испании разворачивались с ошеломляющей быстротой. Мюрат по приказу Императора принял под свою опеку бывших правителей, а восторги народа по отношению к Франции утихли.
Поползли слухи, что Наполеон не хочет знать ни Фердинанда, ни Карла, что его планы — захватить Испанию. В обществе появилось недовольство. Наполеон в раздражении велел препроводить всю королевскую семью в замок Маррак. План, разработанный им, являл собой пример величайшего лицемерия.
Савари отправился к Фердинанду:
— Его величество ждет вас, чтобы приветствовать в вашем лице единственного истинного правителя Испании. — Заметив колебания Фердинанда, он добавил: — Я дам на отсечение собственную голову, если через полчаса после вашего прибытия в Маррак Наполеон не признает вас королем Испании и обеих Индий.
В это же время другой посланник Императора сделал такое же предложение Карлу. Ничего не подозревая, оба правителя отправились во Францию. 2 мая, когда они находились во Франции, в Мадриде произошло восстание. Мюрат, получивший полномочия на устрашающее подавление бунта, расправился с двенадцатью тысячами испанцев, двести человек были расстреляны, и тела тысяч раненых заполнили окровавленные улицы.
Наполеон, который, скорее всего, так или иначе был причастен к этому бунту, получил великолепный повод. Он вызвал Фердинанда в замок, грубо оскорбил его, обвинил в предательстве и неспособности править страной и приказал ему без промедления отречься от престола в пользу отца. Смертельно униженный, молодой король попросил время на обдумывание своего положения. Затем Император пожелал видеть Карла IV и Марию-Луизу, которые стали бранить своего сына, как если бы он украл банку варенья. Сконфуженный Фердинанд согласился передать корону отцу, а тот тотчас же отдал ее Наполеону. Таким образом Жозеф мог теперь взойти на испанский трон. Но Мюрат был очень недоволен. Под давлением своей жены он пожаловался Наполеону и предъявил собственные претензии на этот трон. Доведенный до изнеможения, Наполеон 15 июля 1808 года отдал ему Неаполитанское королевство. Каролина ликовала…
Все только и говорили об этой политической победе, но есть факты, свидетельствующие, что она сопровождалась и разочарованием. Наполеон, узнав от своих дипломатов подробности интимной жизни Марии-Луизы, представляя ее женщиной легкого нрава, но лишенной романтических устремлений, стал подумывать о тайном свидании с ней; в его цели входило "загрузить голову Карла мыслями".
Но действительность разочаровала его. Королева была очень некрасива, она была даже отталкивающа — желтая кожа и "длинные дряблые груди". Как только переговоры закончились, Наполеон вскочил в свою карету и помчался в Париж. По дороге его нагнал курьер с неприятным известием: восстала Андалузия, французские войска вынуждены капитулировать, король Жозеф бежал. Вся Испания охвачена волнениями, и в Лиссабоне только что высадился небольшой английский десант под командованием Артура Уэллсли — будущего герцога Веллингтона.
Император испугался, что Австрия не сумеет воспользоваться ситуацией и собрать армию. Тогда он подумал, что Россия могла бы ему помочь и помешать открытию второго фронта. Он попросил царя Александра прибыть в Эрфурт и выехал туда сам.
Встреча была обставлена с такой пышностью, что вызвала изумление даже у видавших виды послов. На ней был весь высший свет Империи и обычное дополнение к нему — театр "Комеди Франсез". Обстоятельства повелели Императору назначить новых графов, герцогов, баронов. Некоторые из них действительно были благородного происхождения, но и им в своем амбициозном безумии Наполеон присвоил новые титулы. Их прозвали "одураченные графы"…
Именно там, в Эрфурте, в перерывах между уроками хорошего тона, преподаваемыми Наполеону, играл перед "партером королей" знаменитый Тальма. Там же царь Александр влюбился в актрису мадемуазель Бургуэн, которую Наполеон некогда отбил у ученого Шапталя. Когда Александр почувствовал, что его толкают к актрисе чувства, которые магистр Дюпанлу — автор благочинного труда о брачных отношениях — со всей суровостью пригвоздил к позорному столбу, он попросил совета у Императора. Тот был категоричен:
— О! Не ввязывайтесь в авантюру!
— Но почему? Она мне откажет?
— Нет, конечно, но назавтра курьер, а через пять дней и весь Париж узнают, каково ваше величество с головы до ног, а также что и как вы делали… А потом… меня заботит ваше здоровье.
Царь улыбнулся:
— Вы хотите его оценить?
Наполеон ответил с достоинством:
— Нет, но слухи…
Этот диалог со скрытым злым выпадом не помешал царю пережить приключение, удовольствие от которого Наполеон получил вечером 1804 года… Этим было подтверждено звание "кузена", которым обменялись оба государя во время встречи в Тильзите.
Конечно же, Наполеон и Александр не все свое время проводили в театре или в постелях актрис. Они занимались также и политикой. Склонившись над картой Европы, с легкостью распределяли между собой желаемые территории.
— Возьмите же Валахию, мой дорогой, и развяжите мне руки в Испании.
— Идет! — отвечал царь. — Но с условием, что я могу взять и Молдавию.
— Берите, берите! — весело говорил Император, — но в таком случае я, может быть, добавлю к моей Империи королевство Этрурию…
— Сделайте одолжение, но тогда я возьму также и Финляндию.
— Пусть будет так!
Короче, они делили на части государства, которым удалось добиться относительной независимости. Когда переговоры завершились, Наполеон был так счастлив, что опять решил рассмотреть возможность "русского брака". Слишком гордый, чтобы лично говорить об этом с Александром, он поручил сделать первый шаг Талейрану и Коленкуру, прося их для соблюдения приличий представить это как собственную инициативу. Зная, что мать царя питает непримиримую враждебность к нему, Наполеон придумал собственные доводы, чтобы уговорить ее. Он собирался уверить ее в том, что "эта женитьба успокоит его воинственный пыл и заставит полюбить новый дом".
Александр с интересом выслушал обоих дипломатов и, не будучи простофилей, заявил, что его сестра, великая княжна Екатерина, которой исполнилось двадцать лет, будет, безусловно, счастлива стать императрицей Франции, если только Наполеон не предпочтет ей великую княжну Анну четырнадцати лет…
Талейран и Коленкур передали этот ответ Императору, который счел себя удовлетворенным. Боясь быть разоблаченным, он больше не делал намеков на женитьбу, и вопрос остался открытым, к большому удивлению царя. Политический договор тем не менее был подписан. Получив гарантии от русских, позволившие ему продолжать войну в Испании, Наполеон покинул Эрфурт и отправился в Пиренеи. Там он принял командование армией. За несколько недель он расправился с англо-испанскими войсками, усадил на трон своего брата и вошел в Мадрид 4 декабря 1808 года. Расположившись во дворце, он вызвал де Боссе, которого прозвали "сверхугодником Императора", и сказал с характерной для него простотой: "Мне нужна женщина". Наполеон был человеком действия. (Как рассказывает барон Ларрей, сын главного хирурга Великой Армии, после одного из боев его отец видел, как Император с горящими глазами, задыхаясь, вбежал в палатку, воскликнув: "Женщину! Срочно женщину! Пусть мне приведут женщину!")
На следующий день префект привел к Наполеону молоденькую актрису пятнадцати лет, нежную как персик. Наполеон облизнул губы. Но увы!.. Галантное мероприятие закончилось очень неудачно. Послушаем Констана:
"В мадридском театре была тогда очень красивая молоденькая девушка, черноволосая, с огненными глазами. Как говорят, она сумела сохранить свое целомудрие в опасных условиях профессии актрисы. У нее была прекрасная душа, доброе сердце и приятная живость темперамента. В общем, это было восхитительное создание. Вот что сказал Его Величеству мсье де Боссе, который накануне был в театре и вернулся оттуда совершенно очарованный ею:
— У этой девушки нет ни отца, ни матери; она живет у старой тетки, жадной и развратной, которая очень следит за ней, всячески выказывая свою привязанность к племяннице, повсюду расхваливает добродетели и очарование "дорогого ребенка", надеясь сколотить себе состояние на доброте какого-нибудь богатого и влиятельного покровителя.
Наполеон сразу же выразил горячее желание увидеть девушку. Де Боссе побежал к тетке, быстро договорился с ней, и вечером племянница была во дворце Шан-Мартен, разряженная и надушенная немыслимыми духами. Я уже писал, что Наполеон питал отвращение ко многим запахам, и стоит ли говорить, что едва я ввел в комнату эту бедную девушку, которая, без сомнения, думала доставить огромное удовольствие Наполеону, вылив на себя содержимое различных флаконов, он недовольно сморщил нос. Но она была так красива, так соблазнительна, что, глядя на нее, Император почувствовал, что его антипатия рассеивается. Прошло почти два часа, как я вышел из его спальни, и вдруг раздался сильный звонок, который, казалось, оторвет сонетку. Я быстро вошел и увидел только юную особу. Император сидел в своем кабинете, закрыв лицо руками.
— Констан! — вскричал он. — Уведи эту малышку! Она чуть не убила меня своим благоуханием. Это непереносимо! Открой окна, двери… Но, главное, уведи ее — и поскорее!
Было уже очень поздно, чтобы выпроваживать таким образом женщину. Но его приказ не подлежал обсуждению. Я попытался в более деликатной форме объяснить ей намерения Его Величества. Она сначала не поняла, и я вынужден был повторить несколько раз:
— Мадемуазель, Его Величество хочет, чтобы вы ушли…
Она начала плакать, умоляя меня не выгонять ее в столь поздний час. Я как можно ласковей сказал, что она не должна ничего бояться, что карета удобная и закрытая. Но она успокоилась только при виде большой суммы денег, которые Император передал мне для нее.
Возвратившись обратно, я нашел Императора все еще сидящим в кабинете и поливающим лицо струями воды. Он в изнеможении оперся на меня, и я повел его в постель".
Согласитесь, горестная слабость для человека, который заставил дрожать всю Европу…
У Наполеона были и другие неприятности в Испании. После этого приключения, выглядевшего смешным в глазах юной девушки, он случайно узнал, что о нем думают солдаты.
Войска были недовольны расправой с испанцами, им надоела несправедливая война, утопая в грязи дорог, они устали от маршей. И однажды, при переходе по снегу через хребет Гвадалахары, Наполеон услышал, как какой-то солдат воскликнул, показывая на него: "Да подстрелите вы его, наконец!" Конечно, это не доставило ему удовольствия. Он вскочил на коня и продолжал путь во Францию, надвинув шляпу на самые глаза.
В Париже его поджидали другие неприятности. Талейран и Фуше объединились в попытке сместить его с трона и посадить на его место Мюрата. Он вызвал их к себе — выбранил одного, другого назвал "дерьмом в шелковых чулках" и отправился успокаивать нервы к красивой итальянке, которой наслаждался когда-то в военном лагере в Булони…
Но все неприятности заставила его позабыть великая княжна Екатерина, ждавшая решения своей судьбы. Молчание Императора царская семья расценила как отказ от своих намерений. Оскорбленный царь выдал сестру замуж за герцога Ольденбургского.
— Тем хуже для него! — сказал Наполеон. — Я женюсь на маленькой Анне.
Однако новые события помешали ему заняться этой женитьбой. 12 апреля его известили телеграммой, что австрийские войска только что вошли в Баварию. Вынужденный констатировать, что соглашение в Эрфурте ни к чему не привело, Наполеон оставил Париж и через четыре дня прибыл к театру военных действий. 22 апреля при Экмюле он разбил войска герцога Карла и 10 мая встал у Вены, начав ее обстрел.
Судьба, как мы часто убеждаемся, обладает талантом великого драматурга. Она и на этот раз дала удивительное представление.
"Несколько ядер уже упали во двор императорского дворца, — пишет Констан, — когда из города вышел трубач и объявил, что великая герцогиня Мария-Луиза осталась во дворце одна. Она не смогла выехать со своим отцом, так как была больна, и теперь подвергается смертельной опасности из-за артиллерийского обстрела. Наполеон отдал приказ изменить направление огня, чтобы бомбы и ядра не попадали по дворцу".
Это была совершенно бескорыстная галантность — Наполеон все еще хотел жениться на сестре царя Александра, но спас ту, которая через одиннадцать месяцев станет французской Императрицей…
После падения Вены Наполеон разместился в Шенбрунне — замке, который он обожал. По любопытному совпадению оба дворца, любимых Наполеоном, имели одно и то же название — и Фонтенбло и Шенбрунн в переводе означает "прекрасный фонтан".
В Шенбрунне, между двумя сражениями, Наполеон написал Марии Валевской, связь с которой несколько раз прерывалась войной, нежное письмо, о котором граф Орнандо сказал, что это самое вдохновенное из писем, которые он ей написал:
"Дорогая Мария! Твои письма, как всегда, доставляют мне удовольствие. Я отнюдь не одобряю, что ты поехала вслед за армией в Краков, но не могу тебя упрекать. Дела с Польшей улажены, но я понимаю твои тревоги. Я действовал, и это лучше, чем успокаивать тебя. Тебе не за что благодарить меня, но я люблю твою страну, ценю все ее достоинства, которые в значительной степени связаны с тобой. Я должен взять Вену, чтобы завершить кампанию. Когда я покончу с этим, ты сможешь приехать ко мне, и я так тороплюсь, чтобы поскорее увидеть тебя. В Шенбрунне мы сможем вместе насладиться прелестью дивных садов и забудем все плохие дни. Наберись терпения и верь мне"…
Сразу же после победы в Ваграме Мария приехала в Шенбрунн и здесь, впервые на глазах у всей Европы, они стали открыто жить вместе. Их часто видели гуляющими в парке. Иногда они садились в легкую коляску и ехали по берегу Дуная или сидели на берегу и смотрели на проплывающие суда. Когда наступали сумерки, Император говорил: "Вернемся, я должен работать". Нежная полячка понимала, что означает эта фраза. Они возвращались в Шенбрунн, и там Император уводил Марию в свою комнату.
Через несколько недель Мария была счастлива сообщить Императору, что она носит под сердцем будущего князя Валевского. Император был вне себя от радости, однако это не мешало ему по-прежнему не пропускать ни одной юбки.
Послушаем Констана, верного слугу Наполеона и нескромного свидетеля его похождений:
"Во время пребывания в Шенбрунне Наполеон не пренебрегал ни одним любовным приключением. Однажды, когда он с небольшой свитой прогуливался в предместье Пратер, его увидела немочка, вдова богатого торговца, и невольно воскликнула: "Это он!" Восклицание остановило Наполеона, и он, улыбнувшись, приветствовал вдову и гуляющих с ней дам. Она вспыхнула от его взгляда, и Наполеон однозначно расценил это как знак будущей встречи. Новое завоевание Наполеона свершилось так же быстро, как и все прочие".
Впоследствии эта дама последовала за своим блестящим любовником в Баварию, а затем и в Париж, где умерла в 1812 году.
Через несколько дней произошло еще одно любопытное приключение, описанное Фредериком Массоном:
"В Вене Наполеон заметил молоденькую девушку, не сводившую с него восхищенных глаз. Он пригласил ее в Шенбрунн, и она пришла. Так как она говорила только по-итальянски и по-немецки, их беседа велась на итальянском. С первых же слов Наполеон узнал, что девушка принадлежит к весьма респектабельной семье, что она не имеет ни малейшего понятия, чего он хочет от нее, что она испытывает к нему восторженное восхищение, что она целомудренна и чиста…"
Император не любил тратить драгоценное время на девственниц. Позвав Констана, он сказал:
— Немедленно отведи эту юную особу к родителям.
Бедняжка расплакалась. Чтобы успокоить ее, Наполеон велел выдать ей двадцать тысяч флоринов, и, поднявшись к себе, передал Марии Валевской, что у него свободный вечер и он ждет ее.